Уроки советского
Виктор Иванович Калитвянский
Кто победил в гражданской войне в России? Был ли у большевиков план создания нового государства? «Коллективизация» – успех советской власти или провал? Почему Троцкий называл "сталинский социализм" неправильным? Прибыльным или убыточным был советский хозяйственный механизм? Существовала ли советская цивилизация? Над этими и многими другими вопросами размышляет Виктор Калитвянский в книге «Уроки советского». Главная тема книги – становление, развитие и уход с исторической арены советского государства с его становым хребтом – советской властью.«Уроки советского» – это, с одной стороны, обзор главных событий советской истории и выявление их истинного смысла. С другой стороны, в книге рассматриваются все характерные – политические, экономические и нравственные – черты советской системы.
Виктор Калитвянский
Уроки советского
Вместо предисловия
Когда собираются старые друзья – это праздник.
Когда дружбе – пятый десяток, это праздник навсегда.
И вот мы сидели и наслаждались нашим дружеским общением. Нам было о чём вспомнить, что обсудить, о чём поспорить. Но и споры наши были такими, что всегда завершались общим согласием.
А затем один из нас заговорил о советской власти, о том, как нам жилось тогда, о крахе Советского Союза. Слово за словом – и вдруг выяснилось, что дружеский круг раскололся. Какая-то недобрая тень несогласия легла между нами.
Мы попытались как-то прогнать эту тень, нам хотелось вернуть ту лёгкую, счастливую атмосферу, которая ещё недавно витала меж нами.
Но она не возвращалась – слишком серьёзным было то, что разделило нас.
Эта линия мировоззренческого раздела проходит сейчас по всему российскому обществу.
Мы живём в XXI веке, а до сих пор не имеем общего мнения по главному вопросу: что же это такое – XX век – для России?
Столетие невиданных доселе свершений?.. Столетие подвига?.. Столетие неудач?
В XX веке Россия пережила две государственные катастрофы: в 1917 и в 1991 годах.
В начале века почти в одночасье – на исторических часах – исчезла гигантская империя, которая в предыдущие двести лет всегда была одним из главных действующих лиц мировой истории.
Исчезла Российская империя – и на её месте возникла новая: по форме демократическая страна, а по сути – тоталитарная империя, которая стала одним из победителей в самой страшной войне за всю историю человечества.
Снова Россия – как ядро Советского Союза – решает судьбы мира, является одним из главных игроков мировой политики.
И вот на рубеже 90-х годов это огромное государство – тоже в очень короткий срок – исчезает с мировой арены…
Несомненно, XX век для большинства стран планеты Земля не был периодом спокойного развития и процветания. Чего стоят две мировые войны, которые нанесли громадный урон.
Вместе с тем последствия мировых войн и всего столетия для ведущих мировых держав – весьма различны.
США, вступившие в первую мировую войну провинциальным союзником Англии и Франции, – сегодня ведущая мировая держава, первая по экономическому развитию.
Германия, наряду с Россией наиболее пострадавшая в мировых конфликтах, – в начале XXI века – процветающее демократическое государство. Дважды потерпевшая поражение в мировых войнах, дважды заплатившая репарации победителям, Германия производит валовой внутренний продукт на душу населения в разы больше, чем Россия.
Япония во многом повторила путь Германии.
В лидерах – Франция, Англия, Италия, Канада.
В лидеры рвутся Индия, Китай, Бразилия.
Россия же – по общему мнению – числится в мировых лидерах лишь по причине наличия у неё ядерного оружия да ещё потому, что владеет огромными запасами природных продуктов.
По многим показателям Россия – в группе второразрядных, так называемых развивающихся стран.
Звучат пессимистические оценки о будущем России: население уменьшается, когда-нибудь иссякнет запас природных богатств.
Что же случилось с Россией в XX веке? Почему оказался так короток путь от внешнего могущества – после триумфальной победы во второй мировой войне – до нынешнего, невесёлого положения?
Вот уже несколько десятилетий мы пытаемся ответить на этот вопрос, но ответа, который бы удовлетворил всех, – нет.
Треть населения страны сожалеет о разрушении СССР. Эта треть полагает, что Советский Союз был мощным государством, а советская власть всемерно пеклась о народных нуждах.
Вторая треть тоже сожалеет о распаде СССР как политического образования, но коммунистическую власть называет преступной, а её исчезновение – закономерным.
Последняя треть, как правило, своего мнения не имеет и черпает суждения обо всём на свете из телевизора, хотя зачастую не отдаёт себе в этом отчёта.
Ожесточённые дискуссии о нашем недавнем прошлом продолжались все 90-е годы XX века, продолжаются они и сейчас, в XXI веке.
Не дерзая претендовать на окончательные ответы, автор в меру своих сил и способностей размышлял в этой книжке над этими вопросами.
А что из этого вышло – судить читателю.
Великие вехи
1917. Народ и революция
Русская революция возможна была только как аграрная революция, опирающаяся прежде всего на недовольство крестьян и на старую ненависть их к дворянам-помещикам и чиновникам… Только аграрная революция, которая есть не только революция социально-экономическая, но может быть прежде всего революция моральная и бытовая, сделала в России возможной диктатуру пролетариата, вернее, диктатуру идеи пролетариата.
Николай Бердяев
Попыткам понять причины русской катастрофы 1917 года – уже более ста лет.
Захватившие власть большевики дали простую и ясную формулу: «Февральская революция смела царское самодержавие. Однако пришедшее к власти буржуазное Временное правительство не удовлетворило народных требований… Только социалистическая революция и диктатура пролетариата могли удовлетворить чаяния народа: вырвать страну из войны, осуществить конфискацию помещичьих земель и передать их крестьянам, превратить фабрики и заводы в собственность всего народа, преодолеть хозяйственную разруху и опасность экономического краха, уничтожить национальный гнёт, неравноправие народов».[1 - Берхин И. Б., Федосов И. А. История СССР. М.: Просвещение, 1982. С. 122.]
Противники большевиков искали другие ответы.
Одними из первых были русские религиозные мыслители, которые по горячим следам событий, летом 1918 года готовят сборник «Из глубины» (выйдет в свет тремя годами позже).
Вот что они писали.
«Если бы кто-нибудь предсказал ещё несколько лет тому назад ту бездну падения, в которую мы теперь провалились и в которой беспомощно барахтаемся, ни один человек не поверил бы ему. Самые мрачные пессимисты в своих предсказаниях никогда не шли так далеко, не доходили в своём воображении до той последней грани безнадёжности, к которой нас привела судьба», – Сергей Франк.[2 - Вехи. Из глубины. М.: Правда, 1991. С. 478.]
Кто виноват в катастрофе?
«Революция произошла тогда, когда народ пошёл за интеллигенцией… Великое народное движение, во всяком случае, должно было произойти в результате кризиса русской жизни, усугубленного войной. Но путь, по которому пошёл народ, был указан ему интеллигенцией. И в том, что революция приняла такой вид, виновны не одни большевики, но вся интеллигенция, их подготовившая и вдохновившая», – Валериан Муравьев.[3 - Там же. С. 414.]
Что же делать? Что предлагали русские философы?
«На том пепелище, в которое изуверством социалистических вожаков и разгулом соблазнённых ими масс превращена великая страна, возрождение жизненных сил даст только национальная идея в сочетании с национальной страстью. Это та идея-страсть, которая должна стать обетом всякого русского человека… Она должна овладеть чувствами и волей русских образованных людей и, прочно спаявшись со всем духовным содержанием их бытия, воплотиться в жизни в упорный ежедневный труд», – Пётр Струве.[4 - Там же. С. 476.]
При всём уважении к русским религиозным интеллектуалам следует признать, что суть этого коллективного труда – всего лишь растерянный философский вопль. В этом вопле – недоумение, непонимание, ужас, проклятия собственному «народу-богоносцу», который разрушает историческое государство и самою плоть жизни; проклятия виновникам революционного хаоса – русской интеллигенции; надежда – только на господа бога и какого-то совсем другого русского человека, который одумается, прекратит насилие и разбой, проникнется новой «идеей-страстью» и встанет на путь служения «великому Божьему и земскому делу»…
Русская антибольшевистская мысль продолжала искать ответы в эмиграции. В дополнение к метафизическому анализу веховцев появились оценки причин революции, которые высказывали лидеры либеральной общественности – той самой, которая пришла к власти после падения монархии, но власть не удержала.
В 1929 году в Париже в журнале «Современные записки» начали публиковаться мемуарные статьи видного деятеля кадетской партии Василия Маклакова, которые позже, в 30-е годы, составят книгу его воспоминаний «Власть и общественность на закате старой России». Главная мысль маклаковских мемуаров была такова: что либералы могли, но не сумели договориться с действующей властью о совместной деятельности по реформированию существующего политического порядка и тем самым обрекли страну на катастрофу.
«У либерализма не было самостоятельной силы, – писал Маклаков. – Она ещё была у исторической власти, которая тогда готова была идти на уступки; при соглашении её и либеральной общественности можно было идти путём эволюции и в союзе с исторической властью Великие реформы продолжать и закончить».[5 - Маклаков В. А. Власть и общественность на закате старой России. Париж, 1936. С. 298.]
Взгляды Маклакова подверглись критике со стороны его бывших однопартийцев. В ответ на обвинения в том, что кадеты прибегали к тактике борьбы с властью, когда нужен был компромисс, бывший лидер кадетов Павел Милюков отвечал, что «эта борьба должна была вестись не революционными, а парламентскими методами: в этом и заключался смысл существования партии и её воспитательная роль по отношению к обществу… Формы парламентской борьбы оказались неприменимыми вследствие непримиримой тактики власти. Но ведь эта неприменимость форм мирной борьбы и открыла путь методам революционным. Маклаков хочет, чтобы никакой борьбы не было, а был бы компромисс. Но бессилие партии компромисса во что бы то ни стало, каковой была партия октябристов, – бессилие компромисса на самой умеренной программе, – как нельзя лучше демонстрирует невозможность той роли, которую он навязывает кадетам и которую он считает истинным выражением русского либерализма».[6 - Милюков П. Н. Суд над кадетским либерализмом // Современные записки. 1930. № 41. С. 358.]
По иронии русской исторической судьбы главный сторонник компромисса с царской властью «во что бы то ни стало» лидер «октябристов» Александр Гучков к 1916 году становится сторонником насильственной смены власти. «Вся хозяйственная, экономическая жизнь страны катилась под гору, потому что та власть, которая должна была взять на себя организацию <…> тыла, была и бездарна, и бессильна, – говорил Гучков на допросе в Чрезвычайной следственной комиссии Временного правительства. – В этот-то момент для русского общества, по крайней мере, для многих кругов русского общества и, в частности, для меня стало ясно, что <…> во внутренней жизни пришли мы к необходимости насильственного разрыва с прошлым и государственного переворота <…> Вина, если говорить об исторической вине русского общества, заключается именно в том, что русское общество, в лице своих руководящих кругов, недостаточно сознавало необходимость этого переворота и не взяло его в свои руки, предоставив слепым стихийным силам, не движимым определённым планом, выполнить эту болезненную операцию».[7 - Падение царского режима. Стенографические отчёты допросов и показаний, данных в 1917 г. в Чрезвычайной следственной комиссии Временного правительства. Т. 6. М.-Л., 1926. С. 260–268.]
Наш великий писатель Александр Солженицын, закончив одну из частей «Красного колеса» – «Март Семнадцатого» – почувствовал «органическую потребность: концентрированно выразить выводы из той массы горьких исторических фактов». В течение 1980–1983 годов он пишет большую статью «Размышления над Февральской революцией» и пытается понять причины революции.[8 - Солженицын А. И. Размышления над Февральской революцией // Российская газета. 26 февраля 2007.]
У Солженицына в революции виноваты все.
Монархия как институт – «как бы заснула. После Столыпина она не имела ясной активной программы действий, закисала в сомнениях. Слабость строя подходила к опасной черте».
Дворянство как класс – «столько получивший от России за столетия, так же дремал, беззаботно доживая, без деятельного поиска, без жертвенного беспокойства, как отдать животы на благо царя и России. Правящий класс потерял чувство долга, не тяготился своими незаслуженными наследственными привилегиями, перебором прав, сохранённых при раскрепощении крестьян, своим всё ещё, и в разорении, возвышенным состоянием».
Церковь в дни величайшей национальной катастрофы «и не попыталась спасти, образумить страну. Духовенство утеряло высшую ответственность и упустило духовное руководство народом. Масса священства затеряла духовную энергию, одряхла».
При всем том, по Солженицыну, – не пропала бы страна, «сохранись крестьянство её прежним патриархальным и богобоязненным. Однако за последние десятилетия обидной послекрепостной неустроенности, экономических метаний через дебри несправедливостей – одна часть крестьянства спивалась, другая разжигалась неправедной жаждой к дележу чужого имущества… Это уже не была Святая Русь».
Что касается интеллигенции, образованного общества, либералов – им достаются самые нелестные эпитеты и характеристики.
По мнению Солженицына, Россия избежала бы революции в том случае, если бы власть монарха была незыблема и он бы защищал эту власть во что бы то ни стало; если бы дворянство проснулось от своей спячки и снова стало лидирующим государственным сословием; и главное – чтобы крестьянство под руководством церкви оставалось бы тем же патриархальным сословием, каким оно было многие сотни лет, молчаливо и терпеливо несла бы тяготы и повинности, обеспечивая самоё существование государства…
К 90-м годам прошлого века среди немалой части историков и публицистов в России сложилась, во многом под влиянием авторитета Александра Солженицына, такая формула: предреволюционная Россия, ведомая Петром Столыпиным и его идеями даже после его смерти, развивалась успешно; если бы не мировая война, то никакой революции не случилось бы; «либералы» раскачали лодку, а когда монархия пала, власть удержать не сумели.
Эта формула всем хороша, кроме одного, но самого главного: она не объясняет причин и результатов революции. Тезис «либералы раскачали лодку – и трёхсотлетняя империя пала» – не выдерживает серьёзной критики. Грандиозная русская революция, полностью уничтожившая прежний строй жизни огромной страны, предстаёт каким-то случайным эпизодом, а глубоких причин её не находит даже такой упорный исследователь, как Солженицын, который чуть ли не в лупу рассматривает предреволюционные события. В конце концов, он приходит к выводу, что виноваты – все. Но ведь если виноваты все – это означает, что никто не виноват…
27 сентября 1915 года газета «Русские ведомости» опубликовала статью Василия Маклакова «Трагическое положение». В статье автор предлагал читателям представить такую ситуацию: по горной дороге едет автомобиль, управляемый безумным шофёром, который не хочет уступить руля. Вырывать руль – опасно, но ведь автомобиль вот-вот сорвётся в пропасть… Читатели прекрасно поняли Маклакова, в безумном шофёре все узнали императора Николая.
Но что же делать обществу в таких случаях – когда судьба государства в руках неадекватных правителей?
В современном демократическом государстве существует сложная процедура принятия важных государственных решений. Исполнительная власть имеет определённые права по принятию решений, эти права ограничены конституцией, законом и традицией. Закон и право регулируются законодательной властью. Законодательная власть избирается гражданами. Возникающие проблемы с законом и его применением решаются властью судебной. За всеми решениями трёх первых властей наблюдает четвёртая – свободная пресса.
В крахе современного демократического государства вполне можно признать виновными всех – все четыре ветви власти и само общество. Они все будут виновны, ибо все в той или иной мере участвовали либо в принятии решений, либо влияли на такие решения.
В тоталитарных и авторитарных государствах все главные решения принимаются небольшой группой лиц, которые опираются на узкие общественные прослойки. История знает массу примеров, когда решения этих узких групп приводили в близкой или далёкой перспективе к кризисам и краху государства.
Российская империя была в чистом виде – авторитарное государство. Решения принимались императором и узким кругом приближенных. Этот круг формировался в основном из дворян и высших бюрократов. Все государственные решения в первую очередь учитывали интересы дворян и бюрократии. Интересы других групп населения либо учитывались в последнюю очередь, либо не учитывались вовсе.
Пример: крестьянская реформа 1861 года. Назревшая, или скорее перезревшая, реформа была проведена руками самих дворян-помещиков в первую очередь в их интересах и только во вторую – в интересах крестьян.
Русская элита долго откладывала освобождение крепостных, их постепенное превращение в свободных, обладающих всеми правами граждан, до лучших времён. Александр II чуть ли не силой заставил дворянство провести крестьянскую реформу. Сын царя «освободителя» частично повернул отцовские реформы вспять. Большая часть русского дворянства и в начале XX века настаивала на своих сословных привилегиях по принципу: что выгодно дворянству, то выгодно и государству.
К началу XX века в России – 100 млн крестьян, более 80 % процентов населения. Это малограмотная масса подданных, ещё не граждан. Они не обладали никакими политическими правами, по отношению к ним применялись телесные наказания (отменены лишь в 1906 году). Русское крестьянство не участвовало в принятии каких-либо государственных решений и до 1906 года, когда получило представительство в Государственной думе, не имело никаких возможностей в рамках закона влиять на принятие таких решений. Незаконные методы – бунты, разгромы помещичьих имений и другие проявления неповиновения властям и закону нарастали всю вторую половину XIX века и к началу XX приняли самые широкие масштабы.
