Федор Александрович Ветров "Психологический портрет"

Психологический портрет
Федор Александрович Ветров

Напряженный психологический триллер о карательной психиатрии. Будни наркозависимого в суровом провинциальном городе.Также филологический рассказ о любви и история в военкомате.

Федор Ветров

Психологический портрет

Психея

Я лежу на большой двух спальной кровати в квартире которой скоро исполнится сорок лет. По потолку ползут мухи, и я минут десять смотрю на них постепенно погружаясь в размышления. Жизнь моя какая-то разорванная и суетная. Берусь за все и ничего не заканчиваю, не довожу до конца. Не знаю, что хочу. Отсюда удивительная разобщенность, раздробленность мыслей. Каждый день появляются новые смыслы, категорически отрицающие все, о чем мне думалось до них. Кругом грязь… Живу плохо, хотя могу все исправить. Живу как в подполье. Город большой. Был и есть. Но нищета населения, конечно, потрясающая. Я родился и вырос в не самом лучшем районе нашего неказистого городка. Сейчас мне тридцать лет. Рост средний, телосложение жилистого пролетария. Я мысленно посмотрел в зеркало. На голове лысина, ниже два карих глаза, ничем не примечательны нос, челюсть тоже скучная. У меня и имя заурядное – Василий. А фамилия поинтересней – Бабушкин. Жизнь меня всегда подставляла. В дурном обществе, так можно описать всю мою жизнь от рождения и до сего дня. В шестнадцать запил. Воровал по мелочи. Дрался с местной шпаной. А потом пришли наркотики. Несколько месяцев мучений. В конце концов я самостоятельно пошел в больницу. И тут провал в памяти… Помню, что после длительного воздержания, мои блуждающие мысли постепенно прояснились. Я вспоминаю голос доктора. Серая борода и усы, смотрит поверх очков. Сидя на табуретке, он наклоняется ко мне лежащему на постели. Он говорит спокойно и успокаивающе.

– Не бойся сынок. Просто освободи свои чувства. Ты ощущаешь покой и умиротворение. Твоя жизнь перестает напоминать суетливую и истеричную погоню за обезболивающем. Что ж… Ты пытался сбежать от реальности. Всякий раз открывая портал в другой мир ты проваливался в галлюциногенный сон. Ты уклонялся от борьбы с самим собой, с обществом, с системой. Заметьте Василий Петрович я обращаю внимание именно на метафизическую суть вопроса. На философскую проблематику наркомании. Я мыслю именно так. Мне нет дела до стандартных аргументов врачей наркологов. Они говорят мол, наркоман враг не только себе, но и обществу. Он терроризирует близких, совершает преступления против посторонних людей. Что ж я не таков. Поэтому пройду мимо плакатной пропаганды. Меня печалит лишь то, что вы намеренно выключали себя из жизни, совершая таким образом духовное дезертирство. Печалит… Но стыдно ли тебе дорогой мой? Осознаешь ли ты духовную подоплеку совершенных действий? Вы очень тяжелый случай Василий Петрович. Боюсь терапия даст лишь временный эффект. Сейчас можно с полной уверенностью сказать, что, покинув диспансер вы в скором времени возьметесь за старое. Вы пропащий человек и судьба ваша крайне печальна. Видите, я говорю вам все честно и предельно откровенно. Отвечая на мысленно заданный вами вопрос, а что же делать? Я скажу, что шанс у вас есть. Нет не выжить. Но прожить остаток жизни по – человечески. Сделать что-то хорошее в конце концов. Вы должны быть заинтересованы в том, чтобы вам дали возможность послужить общему благу, потому что простите вся ваша жизнь это, тьма беспросветная. Я предлагаю вам работу в диспансере как вам идея?

Я смотрю в серые глаза доктора и вижу в них спокойствие. Но интуиция подсказывает мне что здесь что-то не так. Доверившись этому чувству, я мотаю головой. Доктор все так же спокоен.

– Василий подумайте хорошенько, вопрос метафизический.

Почему-то я не хочу соглашаться.

– Уважаемый господин нарколог не затягивайте меня пожалуйста в эту трясину, в эту гиблую среду. Я не хочу работать в диспансере, мыть полы, общаться с наркоманами и готовить на кухне. Вы не знаете меня настолько же хорошо, как я сам. У меня есть сила воли. Я справлюсь. Я вылечусь. Просто нужно очень сильно поднапрячься, собрать волю в кулак, натянуть себя как струну и держаться. Я знаю, что у меня все получится. Доктор, вы сказали, что это наш последний разговор, реабилитация окончена, отпустите меня домой. Взгляд нарколога вдруг стал строгим. Но голос остался спокойным.

– Василий поймите речь идет о вашей жизни и смерти, нельзя вам на свободу. Мои глаза вмиг расширились. Я вскрикнул.

– Что вы сказали? Отпустите меня немедленно. Доктор вдруг довольно крепко шлепнул меня своей ладонью по лбу. Я кричу.

– Что ты делаешь гад? Я попытался встать и вскочить на ноги. Но появившиеся из неоткуда два санитара сильными руками приковали меня к постели. Меня перевернули на спину. При этом мою голову никто не блокировал. Я повернул ее и увидел, как пожилой нарколог достал откуда-то черный ремень с крупной пряжкой. Он начал лупить меня по заду приговаривая:

– Ах ты мудак пиздопроебищный. Ах ты гнилость вантузовая. К нему же как человеку. Проявили уважение, по, людски все объяснили. Но мы упертые. В грязь лезть не желаем. Василий Петрович… Гондошлеп ты вонучий. Как же ты попал… Могло быть просто и быстро, но теперь тебя долго будет пидарасить. Только я успел оглядеть престарелого оборомота как мою башку опустили в кровать. Недалеко послышался голос.

– Игнат Павлович, расхуяривать сегодня будем?

Доктор ответил уставшим голосом.

– Нет марфа хватит с этого отказника. Упокой его. Дорогуша.

Я затрясся всем телом от страха. Слышу стук шагов. Укол. И тут меня поглотила абсолютная тьма… Я проснулся. Лежу на том же месте. Руки свободны. Зад ноет. Других физических или духовных отклонений у себя не обнаруживаю. Я встал с кровати. Чтобы разобраться во всем произошедшем нужно с кем-нибудь поговорить. Ах да…Я же с Катькой поссорился… Воспоминания пробуждают тяжелое чувство. Нутро болит. Как будто бы я причинил ей боль. Ладно. Мне поможет сейчас любое живое общение. Я пошел по направлению к выходу из здания. За период многолетнего знакомства с диспансером я изучил здесь все. Каждый угол. Проходя мимо кабинета хирурга, я невольно останавливаюсь при этом сам не понимаю почему. Однако до меня быстро доходит. В моменты моих прошлых визитов у кабинета постоянно ошивались обыватели, при чем в приличном количестве. Каждый день хирург нарасхват. Однако сегодня здесь нет никого. Я оглянулся по сторонам. Пусто. В воздухе висит абсолютная тишина. Странно. Пройдя через пару тройку пустых кабинетов, я оказался перед дверью на улицу. На месте охранника никого. Дверь на улицу открыта и мне в лицо светит солнце. Удивительное дело, но вчера во время трепки я видел вокруг себя других пациентов. Куда все делось? Эвакуация? Понять трудно. Я вышел на улицу и направился на Садовую дом девять. Гиблый райончик. Не благополучный. Там мы и познакомились с Екатериной. При чем знакомство наше произошло при весьма мутных обстоятельствах. Я тогда шатался по городу в поисках дозы. Я тогда учился на архитектора во второсортном вузе. Этакий малолетний наркоман раздолбай и повеса. Девушкам такие нравятся. Почему-то до сих пор верю в эту чушь. Как я познакомился с Катей? Помню я как-то хотел ширнуться. Через знакомых утырков узнал местонахождение барыги. Приезжаю на адрес. А дальше… Опять провал в памяти. В прочем я сейчас еду туда. Постараюсь все внимательно рассмотреть и восстановить первые впечатления. Сейчас я стою на остановке. Лавочка заляпана блевотой. Мусорка переполнена. Дырявые пакеты летают по воздуху. Почему-то они напоминают мне мечущиеся, ищущие, блуждающие души. Ебать их в жопу. Подходит автобус. Видок под стать остановке. Автобус или как я его называю «octopus» представляет из себя большое ржавое ведро. Мне не хочется в него заходить. Однако ж я делаю это. Пол часа трясусь в этом контейнере до Садовой. Очень тяжело на душе, противно, душно. Все меня раздражает. Ловлю себя на мысли что раньше не замечал всей этой грязи поскольку был пьян. Хах. Мда… По крайней мере я улыбнулся. На улице воздух посвежее. Это хорошо. До Кати от остановки идти минут пять. Бреду по городу и перед глазами уже маячат грозные очертания знакомой хрущевки. Навстречу мужик. Одежда вся изорвана. Грязные черные штаны с дыркой на колене, серая майка алкоголичка. Худое, измученное, старческое тело. Голова среднего размера, серая борода, карие глаза смотрят с тоской. Он приоткрыл рот чтобы что-то сказать, однако ему не хватило на это сил и пасть беззвучно захлопнулась. Смотреть на этого человека было неприятно. На секунду я подумал, что бомж это состарившийся я. Страшное знамение медленно поковыляло прочь. Я решил не думать о злосчастной участи, которую мне готовят наркотики. Подошел к Катькиному дому. Новый отполированный до блеска домофон висел на фоне полнейшего развала. Доска объявлений на стене около двери представляла из себя месиво, в котором ничего нельзя было различить. Не было ни одного целого не порванного листика рекламы. Сама дверь похожа на проржавевший ужас, играющий всеми оттенками коричневого, красного и оранжевого цвета. От лисьего до медного. Внизу стены зияет вмятина от тяжелого удара какого-то инструмента. И среди этой сумятицы, анархии и разрухи новенький домофон. Старая мудрость. Неважно как выглядит лишь бы работало. Может показаться что меня бесит вообще все. Однако ж это правда. Ибо сегодня я трезв господа. Алкогольное опьянение позволяет не замечать гадость вокруг и внутри тебя. Набираю номер, знакомый до боли. Я взволнован и весь трясусь. Важный момент. Мы давно не виделись, и я не знаю, как она воспримет мой визит. Она сняла трубку. Говорю.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/chitat-onlayn/?art=69893071&lfrom=174836202) на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.