Сергей не выдержал. Руками он схватил одну из жердей – основание ловушки – и принялся колотить ею по соседнему дереву, сопровождая всплеск ярости отборным матом. Он бил до тех пор, пока жердь не сломалась пополам, после чего принялся за вторую.
В эти секунды Борька взволнованно поскуливал и бродил из стороны в сторону, не находя себе места. Пес попытался приблизиться к хозяину, но, после глухих ударов о дерево жердью, отступал, опасаясь попасть под горячую руку разбушевавшегося хозяина.
Когда все сооружение было уничтожено, обессиленный старик рухнул в сугроб и спрятал лицо в руках. Его тело дрожало, но не от холода – с ним они были давними друзьями. Тело его содрогалось от гнева и горя. Он чувствовал себя самым одиноким человеком на всем белом свете. Жалкий старик, у которого ничего и никого не осталось. Даже ремесло, которому он посветил всю жизнь, словно воплотилось в некое живое существо и отвернулось от него, бросив на произвол судьбы. Ему все это осточертело.
Рука сама потянулась к оружейному ремню.
Борька заскулил пуще прежнего. Он уловил, что именно замыслил хозяин, но пока еще собачий мозг не успел понять этого до конца.
Медленно Сергей развернул ружье к лицу. Идеально круглые глаза дула с безразличием уставилась на него, ожидая вердикта
Сергей засунул их в рот, ощутил на языке привкус пороха. Зубы застучали о холодный ствол ружья. Сердце заколотилось в бешеном ритме. Большой палец медленно сгибался на курке.
Борька встревоженно начал лизать хозяину щеки, отговаривая его от задуманного. Черный нос вырисовывал мокрые дорожки на грубой щетине, где они смешивались с редкими слезами – последними, которые старый охотник смог выжать из себя за все эти тяжелые дни.
Звенящая тишина вокруг будто стала еще громче. Перед глазами появился Максим – еще совсем мальчишка, он улыбается ему и машет рукой, зовя куда-то за собой.
Палец охотника коснулся курка, сжался, и…
Услышанный им вначале шум он принял за галлюцинацию, но когда Борька отскочил, встал на дыбы и зарычал на что-то позади, он понял, что это не так. Медленно он повернул голову и увидел в небе истребитель. Из хвоста валили клубы черного, едкого дыма. Двигатель как-то подозрительно шумел. Его тень проскользнула над головой охотника, заставив упасть в сугроб. Тут же он вскочил на ноги и не отрываясь наблюдал, как самолет, издавая звуки, напоминающие кашель, пролетел еще пару километров, после чего тихо рухнул в лесной роще.
Почти минуту Сергей стоял в оцепенении, пытаясь понять, не очередной ли это кошмар. И лишь возбужденный лай Борьки в сторону черного дыма, валящего с места крушения, заставил старого охотника прийти в себя.
– За мной, Борька! За мной!
15
В воздухе висел запах гари. Он был совсем рядом.
Впервые за долгое время Сергей ощутил острое чувство любопытства. Упавший истребитель в этой глуши был для него как пришелец из иного мира, вторгшийся в привычный уклад жизни. В какой-то степени он даже был счастлив, что это произошло – рутина была нарушена, и теперь он не чувствовал себя, как стрелки на часах, повторяющие одинаковый путь изо дня в день.
Борька бежал следом, язык его болтался, точно осенний лист на ветру. Казалось, что пёс не меньше хозяина хотел как можно скорее добраться до места крушения.
Сергей замер, как будто окоченел. Волоски на его руках вздыбились, и он насторожился, со стороны напоминая зверя, учуявшего дичь. Охотничье чутье предупредило его о возможной опасности. Как и всегда, Сергей доверился ему и не прогадал…
Используя деревья в качестве укрытия, он осторожно подкрался к месту крушения. Уши его уловили нерусскую речь. Вначале показалось, что говорят на финском, как-никак граница была совсем рядом. Но спустя несколько секунд он безошибочно узнал язык, который еще двадцать с лишним лет назад слышал много и много раз на полях сражений…
Это были немцы.
Аккуратно выглядывая из укрытия и прижимая морду Борьки, чтобы тот ненароком не залаял, Сергей заметил одного человека: невысокий, одетый в белый комбинезон с укорочёнными штанинами, он пытался помочь своему напарнику, находившемуся во второй кабине пилота, выбраться из искорёженного истребителя. Немец тянул за руку товарища, как дед репку в известной народной сказке, но тот по-прежнему оставался на месте, словно прикованный. Охотник предположил, что от столкновения истребителя с землей и без того тесное место в кабине сделалось еще теснее, зажав ноги летчика словно в тисках. А вот его другу, основному пилоту, повезло чуть больше, он хотя бы мог ходить.
Самому же самолету было больше не суждено подняться в небо. Одно из крыльев оторвалось и покоилось в паре метров от самой махины. Носовая часть погребена под сугробом, из-под которого виднелся конец винта, а из мотора валили клубы черного дыма. Именно дым давал подсказку о том, что причиной крушения могла стать неполадка в двигателе.
Все эти размышления заставили Сергея отвлечься и ослабить руку, которой он прижимал пса, что стало большой ошибкой. Пёс гавкнул, заставив немца в белом комбинезоне тут же развернуться в их сторону. Охотник понял, что его заметили, и решил действовать незамедлительно…
Немец рванул к фюзеляжу, на котором лежал автомат (и как только он сразу его не заметил!), и почти коснулся его рукоятки, как вдруг…
…грохот ружья пронзил лесную тишину.
Неприятель завопил от боли. Множество мелких дробинок вонзились в его правую ногу. Меткий выстрел дался Сергею проще простого – годы практики не прошли даром.
Немец тут же упал в сугроб и пополз под уцелевшее крыло самолета, чтобы спрятаться. Но Борька поспешил это пресечь. Зная, что после грохота ружья хозяина подстреленная дичь должна быть в его зубах, пёс бросился к крылу самолета и через несколько секунд сомкнул пасть на руке фашиста.
– Фу, Борька! Фу! – приказал охотник, и собака тут же отступила, приблизившись к хозяину.
Сергей, не опуская ружья, осторожно подходил к укрытию немца. Война, закончившаяся более двадцати лет назад, научила его одному из важных правил – всегда быть бдительным и оставаться начеку, даже если враг якобы побежден. Именно это наставление не раз спасало его жизнь в ужасных окопах, и, возможно, только благодаря ему он до сих пор ходит и дышит.
Он покосился на второго лётчика, придавленного в кабине. Тот не подавал признаков жизни и, судя по синякам и обилию крови на лице, был без сознания или вовсе мертв.
Учащенное дыхание раненого Сергеем немца слышалось очень громко. Он полз, отталкиваясь локтями, оставляя после себя красную дорожку крови, и почти залез под крыло, пока Сергей не остановил его, наступив тому на раненую ногу. Но он не закричал. Немец стиснул зубы и замычал, намеренно терпя боль. Он попытался ползти дальше, и тогда Сергей еще сильнее нажал валенком на окровавленную ногу. И немец не выдержал.
В лесу раздался душераздирающий крик. Борька залаял, словно прося хозяина остановить этот ужасный шум, но Сергей не обращал внимания на пса. С каждой секундой он надавливал ногой все сильнее. Мышцы его лица дрожали от гнева, как сведенные судорогой. Ему было приятно причинять боль немцу, а его вопли были музыкой для ушей. Славная и долгожданная мелодия, посвящённая отмщению за сына.
Вопли прекратились. Немец упал лицом в сугроб и замолк, потеряв сознание.
Сергей взялся за кожаный ремень и потянул тяжелое тело на себя. Тот не шевелился и не подавал признаков жизни. Сергей коснулся его плеча и повернул лицом к себе.
Господи…
Это был еще совсем мальчишка. Вначале ему почудилось лицо Максимки – уж очень был на него похож! Такие же волосы цвета сена, пухлые губы, небольшой юношеский пушок на подбородке. Ростом разве что намного меньше.
Сергей услышал тихое сопение немца. Стало быть, точно в отключке и может очнуться в любую секунду.
Охотник задумался, что делать дальше.
Первой его мыслью было как можно скорее добраться до ближайшего посёлка и сообщить о крушении. Но он тут же отбросил эту мысль, поскольку до ближайшего населенного пункта было верст сорок ходу. Даже если бы он выдвинулся прямо сейчас и шел быстрее обычного, что в такое время года было достаточно затруднительным, то добрался бы до туда только к завтрашнему утру. То бишь ночёвки не избежать, а ночевать в этих краях зимой среди леса равносильно самоубийству. Даже если он действительно решился бы на этот нелегкий поход, соорудил укрытие из жердей и ветвей ели, на постройку которого нужно потратить достаточно много сил, и заночевал бы там, надеясь проснуться на следующий день, оно того не стоило. Рисковать жизнью ради какого-то фашиста? Слишком опасно, слишком…
А точно ли опасно?
Он вспомнил, что еще двадцать минут назад держал у рта дуло ружья и почти спустил курок. Если бы не этот истребитель… Он бы сделал это, о да. Сделал бы.
Но Господь, видно, решил распорядиться его душонкой иначе.
Сергей продолжал думать, и следующей его мыслью была родная деревушка. До нее добираться куда проще, тем более при условии, что он заночует у себя в хибарке, но и здесь скрывалась загвоздка! Река, по которой он существенно сокращал путь, давно замерзла и превратилась в ледяной ковер. Добраться туда зимой можно было только в обход.
Получалось так, что оба его плана не сильно отличались друг от друга. Так или иначе, чтобы добраться до людей, ему пришлось бы ночевать в морозном лесу.
И тогда Сергей принял единственное, как ему показалось, правильное решение: он воротится в хибарку, поужинает, а на следующее утро, собрав необходимое, двинется в сторону своей деревни. Он возьмет спички, чтобы развести огромный костёр, согревающий все вокруг, оденет еще одну фуфайку, захватит цигарок и через два-три дня будет на месте.
Эта затея показалось ему самой что ни на есть подходящей.
А что же делать с ним? – подумал Сергей, смотря на немца.
А ничего, – тут же ответил он сам себе. – Пущай подыхает…
Сергей подошёл ко второму пилоту, зажатому в кабине. Губы немца посинели, подбородок касался груди. Изо рта медленно текла кровь, капающая на молнию комбинезона. Охотник снял с головы немца кожаный шлем и заметил, что этот был чуть старше своего напарника. На висках виднелась седина, лицо было гладко выбритым. На воротнике была петлица красного цвета с серыми нашивками в виде крыльев. Что именно это было за звание, Сергей не знал, он не разбирался в нынешних немецких знаках различия.
Дотронувшись тыльной стороной ладони до шеи пилота, чтобы проверить пульс, Сергей убедился, что тот мертв.
Не обнаружив ничего более, охотник решил дольше не задерживаться. На всякий случай он крепко привязал немца-мальчишку к крылу самолета его же кожаным ремнём. Не забыл проверить и наличие у него ножа или еще чего-нибудь, способного перерезать путы. Ничего такого не было. Он прихватил MP-40, из которого его чуть не подстрелил этот гадёныш, и вместе с Борькой пошел прочь от места крушения.
Он знал, что с раной немец долго не протянет. Даже если бы он умудрился каким-то образом освободиться от пут и чудом перевязать себе рану, чтобы остановить кровь, – и это еще не говоря о нескольких десятков дробинок, которые необходимо извлечь, дабы не было заражения, – холод поглотил бы его, оставив замерзать где-нибудь неподалеку, поскольку с такой раной далеко не уйти.
Сергей знал, что эту ночь фриц не переживёт.
Ну и пускай.
16
Через пару часов он дошел до хибары, заварил крепкого чаю, поел горячей овсянки и даже поделился ею с Борькой. Пока не стемнело, наколол дров для предстоящей ночи. Всеми силами он старался делать вид, что этот день ничем не отличался от других…
Но это было не так.
Сергей даже не заметил, как закуривал третью папироску подряд. Наблюдая за уходящим солнцем, он чувствовал, что что-то забыл, но никак не мог вспомнить, что именно.
Мысли о треклятом немце не давали ему покоя. Его внутренности будто щекотали перьями, вызывая неприятные ощущения.
Подобное происходило у него, когда Максимка сел в тот злосчастный грузовик вместе с друзьями и навсегда исчез из его жизни. Перья и тогда щекотали в районе груди, заставляя сжиматься внутренности в огромный узел. И сейчас… Это ненавистное ощущение снова давало о себе знать, и сколько бы папирос он ни пытался выкурить, чувство это напрочь отказывалось покидать голову, застряв там, как мышь, угодившая в мышеловку.
Было принято решение применить более тяжелую артиллерию в борьбе с этим ощущением…
Он зашел в хибару, спустился в подвал, где стоял затхлый и сырой запах, и достал еще одну бутылку водки, запасную. Недолго думая, он начал открывать ее прямо там, в подвале.
Красная пробка c глухим звуком упала на пол.
Он потянул бутылку ко рту и почти поднёс к губам, но рука замерла. Глаза смотрели на горлышко, напомнившее ему дуло ружья. При мысли, что он хотел сегодня покончить с собой, голова закружилась, и он почти потерял равновесие.
Что же это творится?
Медленно, с осторожностью сапёра, он положил бутылку на табурет, закрыл ее и вылез из подвала.
Следующую минуту он стоял так, словно в землю врос. Голова была забита мыслями, и он пытался понять, что же ему делать. Мир вокруг, казалось, существовал отдельно.
Покурить, надо покурить…
Дрожащими руками он насыпал пахучего табака на листок бумаги и половину рассыпал на пол. Плюнув на это, скрутил ее в трубочку, но переусердствовал – самокрутка развалилась прямо в его руках. В ярости он отбросил в сторону ошметки табака и бумаги и принялся сворачивать новую. На этот раз цигарка удалась, и он тут же поспешил прикурить ее от огня буржуйки.
Выйдя на улицу, он сел на пенёк, рядом с конурой недоумевающего Борьки. Рыжий огонек на кончике цигарки ярко загорелся от длительной затяжки. Сергей курил быстро и решил, что, как только будет покончено с этой папироской, он сделает следующую и будет курить до тех пор, пока все проклятые мысли, роившиеся в голове как болотные мошки, не исчезнут.
Очередная затяжка далась ему с трудом, и, не выдержав, он закашлялся. Прислонившись к стене и по-прежнему не выпуская цигарку из пальцев, он пытался избавиться от неприятного ощущения в горле, не дававшего ему покоя уже несколько месяцев.
Борька зарычал. Оглянувшись в его сторону, Сергей заметил, как пес прижал уши, пригнулся к земле и, не отрываясь, смотрел в сторону леса. Охотник проследил за его взглядом и…
…увидел того самого волка. Зверь стоял в нескольких шагах от хибары и спокойно наблюдал. Шерсть на загривке была вздыблена, на кончике носа лежал комок снега. Рядом с пастью виднелась белая полоска шрама. Морда в сравнении с исхудалым телом выглядела огромной – животное больше вызывало чувство жалости, нежели страха, как и при первой их встречи.
Сергей зашел в хибарку, взял со стола кусок солонины и пошел в сторону волка. Борька, как будто заревновал, залаял пуще прежнего. Сергею пришлось надавить ему ладонью на морду, чтобы тот не пугал гостя или ненароком не кинулся на него.
Волк непринуждённо посмотрел на Сергея, склонил морду вниз и направился в его сторону, оставляя за собой череду следов-точек от лап. Желтые глаза зверя остановились на Борьке, он замер.
– Боря, фу, – тихо произнес Сергей и сильнее надавил на морду пса. – Фу, тебе говорят!
Борька подчинился – сделал несколько шагов назад и спокойно сел, шевеля хвостом от переполняющего возбуждения.
Волк, убедившись, что путь безопасен, продолжил идти, не спуская глаз с охотника. Приближаясь к нему, он то отскакивал назад, ожидая нападения, то, все же решившись, шел вперёд, к столь желанному куску засоленного мяса. Морда его была опущена, словно он кланялся.
– Не бойся, старина, не бойся, бери…
В конце концов зверь и вовсе опустился на брюхо, продолжая чуть ли не ползти в сторону Сергея. Он не казался ему одним из тех жутких хищников, охотившихся стаей и убивавших все живое. Этот зверь наверняка был рожден вне стаи и всю жизнь, как привидение, бродит по этому лесу. Вот только для чего?
Для чего?
С чрезвычайной осторожностью зверь, открыв пасть, подхватил зубами кусок солонины и скрылся за сугробом. Охотник взглядом проводил зверя, убеждённый в том, что это не последняя их встреча.
Он так и не понял, что именно за чувство разъедало его внутри, но уяснил одно – от него необходимо избавиться, прямо сейчас! И ни водка, ни десятки выкуренных цигарок не позволят ему унять это ужасное ощущение.
Сергей взял в руки сани, прихватил пару стареньких одежек и вышел из хибары под лай пса. Борьке, крепко пристегнутому цепью к разваливающейся конуре, только и оставалось, что лаять вслед хозяину, бегущему вглубь леса.
17
Солнце, посылая последние лучи, почти скрылось за горизонтом.
Холод стал пробирать пуще прежнего. Сани Сергей давно спустил на снег, волоча за веревку. Дышать было трудно, в горле ощущался медный привкус, и лишь огонь от наспех сделанного им факела приятно согревал лицо.
Подох же, наверняка подох! – думал Сергей.
Но продолжал идти, сам не зная почему.
Он постарался сосредоточиться на дороге, к тому же это было сейчас очень необходимо. К новому маршруту, вдоль которого он расставил кулёмки, ноги еще не успели привыкнуть, а глаз не наметил ориентиров. Эх, если бы этот проклятый истребитель упал в местности, по которой он ходил прежде! Он с закрытыми глазами добрался бы дотуда. А здесь… Еще и тьма близится, а в ней хоть глаз выколи – ничего не сыскать.
Удача оказалась на его стороне. В метре от себя – он почти прошел мимо – охотник заметил сломанный кусок жерди, которую опознал как часть конструкции из разрушенной им ранее ловушки. Самой последней. Стало быть, он близко…
Оглядевшись, попытался вспомнить, в какую именно сторону упал самолёт. Как раз в эту секунду последний луч солнца блеснул между кронами деревьев. Нужно было действовать.
Сергей решил, что сейчас самое время дать волю прежде не подводившему его чутью. Оно заговорило с ним его же голосом и шепотом подсказывало: истребитель находится на северо-востоке.
Туда он и отправился.
