– За что же?
– Да поговаривают, что они ночью собирались в доме на окраине деревни, да разные травы курили и пили много вина, да дела срамные творили. Как только священник об этом узнал, он приговорил их к ссылке туда.
– Господь воистину не благоволит прегрешающим.
Этиен вспомнил, что Болота гибели грешников это колоссального размера топи, где живёт неисчислимое количество монстров – от диких гоблинов до гарпий, от пожирателей трупов до целых орд восставших мертвецов. Благодаря магическим аномалиям звери плодятся как на дрожжах. Орден Света не стал выжигать мерзость калёным железом, вместо этого Церковь сделала это место зоной отчуждения, куда можно ссылать преступников и грешников. Все окраины «охранены» непроходимыми болотами и зыбкой землёй, а единственный путь строго охраняется.
Мысли о правильности такого были развеяны обыденной картиной в небогатых районах Штраффаля. Тут его глаза видели и стражников в кольчугах и табардах с короткими копьями и большущими щитами с символикой чаши. Десяток воинов шагает по улице, вразвалочку, потрясывая оружием и проржавевшими кольчугами. Только двое из них несут короткие луки, а из-за спины торчат стрелы с потрёпанным уродливым оперением.
Вся военная ватага подошла к торгующему, окружив небольшой прилавок, где сверкали серебряные изделия, ткани и сувениры из южных стран. Они угрожающе наперли на парня в дублете, кинули копьё на прилавок и самый крупный вызывающе крикнул:
– Купи оружие! Три лиры! – стражник повернул покрытый ржавчиной наконечник на торговца.
– Три серебряника за этот мусор?
– Купи, сука, – мясистый кулак заехал под дых, парень скрючился, стал кашлять, но удержался на ногах.
Прохожие горожане отвернулись, не желая привлекать лишнее внимание. Такая картина проходит едва ли не постоянно… стало всё привычнее.
– Господь… кхе-кхе… не одобрит.
– А мне пофигу! Мне грехи отпустят, а за лиру нам всем индульгенции дадут! Гони, иначе, несдобровать! Мне сержант ясно сказал – продай копьё, получишь новое. Так вот, помоги защитникам порядка первуж, первр…, – стражник наклонился, изо рта сквозь пожелтевшие зубы вырвалось страшное зловоние. – Деньги, милсдарь торговец.
«Жалкое подобие армии, уроды, возомнившее себя солдатами».
Мысли Этиена были понятны большинству. Основная военная сила Церковного Государства – Орден Света, полностью подчинённый высшим иерархам, не занимается обычными патрулями, отдавая это всякому отребью. Конечно, если нужно провести серьёзную военную операцию, то в бой идут рыцари и воители Ордена, но в остальном всё доверено простым солдатам.
Городская стража – огромное количество мужиков из низших слоёв столицы, облачённой в оружие и доспехи, которые носили их деды, и обеспечивающие порядок. Их брат периодически гибнет в стычках с бандитами на большаках, в столкновениях с монстрами, а поэтому они отрываются на полную. Осенённые благословениями во имя Господне, с Писанием в кармане и с полным покровительством Церкви они творят несвятые дела – обирают торговцев, терроризируют таверны, требуя наливать им бесплатно, пристают к женщинам и часто дерутся. Да, они охраняют порядок, несут службу и временами и защищают фермы от порождений зла, но от них больше проблем, ибо патрули и караулы превращаются в полупреступные банды, которые временами совсем теряют рассудок.
Четыре лиры – стандартный доход для стражника в самый «жирный» день. За одну лиру он напьётся в таверне, за другую навеселится в борделе, на третью купит индульгенцию во прощение грехов, а четвёртую положит в карман. Хорошее ремесло, если не учитывать стычки с бандитами и то, что по улицам Нижнего города частенько стали расхаживать одинокие мертвецы.
Этиен продолжил созерцать картину беспредела, замедлив шаг. Только торговец вынул шкатулку, приложил ключ к замку и собирался открыть сундучок с деньгами, как появился новый участник уличной увертюры.
Шаркая шёлковой сутаной чёрного цвета, сверкая насыщенно-алой накидкой поверх неё, утянутой роскошным плетёным поясом, шёл высокий статный мужчина. Пышный, тучный, тяжело переставляя ноги, шагал диакон Церкви. Его гладко выбритое полное лицо сияло чистотой, заплывшие глаза с лукавым прищуром взирали на мир.
Люди либо быстро разбегались, не желая попасть на глаза священнослужителя, либо падали пред ним на колени, в знак почтения. Воины, что бравадно трясли торгоша, отпрыгнули от него, как черти от ладана, повинно склонив головы и ожидая пришествия сановника.
– Что тут происходит? – спросил мужчина, «утяжелив» собой пространство.
– Эм… мы… господин диакон, – склонившись, мямлил стражник. – Попросили у него пару м-монет.
– Молчи, стражник! – раздался громоподобный бас диакона, от которого у Этиена по спине пошли мурашки. – Сын мой, это не должное поведение слуг Церкви! Вам надобно творить дела Господа, как Он наставляет нас в Завете. Оставьте его в покое.
Воины, сотворив великий поклон, спешно убежали, скрывшись за перипетией улиц и домов, вильнув под какую-то арку. Диакон же стоял напротив торговца и поглаживал подбородок. Мастер монеты знал, что теперь он просто обязан отблагодарить слугу Церкви, который столь ненавязчиво об этом намекал. Нехотя, но понимая необходимость, купец, издав стекольный звон, поставил на прилавок мешок, из которого проглядывало полдюжины горлышек бутылок.
– О, сын мой, разве диакон не достоин большего? Сказано ведь в Писании – «Достоин трудящийся пропитания своего».
– Отче, – приклонил голову торговец, – это фарцузсская настойка с добавлением изумрудного мирта[6 - Изумрудный мирт – особое растение с магическими свойствами. Очень дорогое и редкое, право культивирования и выращивание которого разрешено только монахам особых монастырей.]. Она… очень дорога.
– Да. Хорошая награда трудящемуся, – жадно схватил мешок диакон.
– Отец, простите меня грешного за вопрос, в день этот пост ведь… вы действительно будете её пить? – торговец был на грани того, чтобы отшагнуть в сторону, ожидая, что за неуместный вопрос его могут огреть, но на удивление клирик милостив.
– Этот грех Господь простит, ибо это результат трудов, – взял бутылку диакон и величавой фигурой двинулся дальше, видимо спеша в церковь. – Посредникам между мирянами и Богом есть милость.
Инспектор покачал головой и продолжил идти. По узким улочкам к цехам, складам, мастерским и бесчисленному количеству мест работы спешат понурые люди. Под ногами, прошуршав листвой, то и дело пробегает мышь пищащая или крыса и Этиен посмеялся, увидев, как большой мохнатый котяра сорвался с места и погнался за онной тварью, чуть не снеся с ног одинокого стражника.
В нижнем городе это привычная картина – нищета и давящая серость. Район мелкой торговли и скудного ремесла не отличался особой роскошью, зато был источником бедноты, а значит и местом, где магистрат стражи получил бездонный источник для новобранцев. В серых или тёмной расцветке простых одеждах, плотных плащах, скрывая лики за капюшонами, толпы народа шли на труд. Инспектор сильнее натянул накидку, желая слиться с бесцветным потоком народа. Когда-то нижний район был одним из самых сильных и крепких в вере, но с тех пор утекло много воды. Его основал святой Мит – целитель и молитвенник за бедных в честь которого была названа река. Он смог организовать тридцать тысяч мигрантов, нищих и кающихся на строительство стремительно расширяющегося Штраффаля. Святой их духовно наставлял и окормлял, помогал им и молился за всех. По окончанию строительства над кварталом ещё семь дней было светящееся облако, присутствие которого священники истолковали как признак благоволения Божьего. Но те славные времена давно минули и детище святого стало напоминанием о падшести человеческого естества.
Штраффаль обладал одним из самых огромных портов, был на важнейшем торговом пути «юг-север» и обладал самым большим количеством святынь и мест для поклона им, где принято давать щедрые пожертвования. Храмовый город, торговые кварталы, район верфей и некоторые другие части столицы жили более-менее сносно, почему и стали «лицом» для приезжих на Собор.
Этиен нырнул в узкий переход, перепрыгнул через нищего и быстро зашагал в сторону узкого выхода, откуда бил свет. Он прильнул спиной к прохладной стене, когда мимо него прошло двое помощников чумных докторов, отмеченных красными повязками на тканевых плотных рубахах. Не было не единой возможности не подслушать их разговор:
– Опять в «Царство нищих»[7 - Царство нищих – район Штраффаля в котором преимущественно живут обездоленные, ведущие нищенское существование, отверженные Церковью, диссиденты, и больные чумой. Данный район наводнён живыми мертвецами, больными, монстрами и радикальными движениями. Благодаря практически полному отсутствию стражи и Ордена, тут царит преступность, антисанитария, а балом правят секты и культы, число которых исчисляется десятками.]?
– Да, доктор Нортрадам нас уже ждёт. Проклятье, уже сороковой за неделю труп от чумы. Воистину, Господь отвернулся от этой обители греха, – сплюнул под ноги мужик, погладив бороду.
– Слышал новость. Бедолага, которого прикончила чума, очухался ночью. Он чуть монахиню приюта святого Ликия не растерзал. Стража ему бошку быстро отделила от тела.
– Значица бес в нём был. Пьянствовал и блудил много, да сдох без покояния и милости. Вот почему священники говорят, что надобно исповедоваца и индульгенции брать. Дабы тело не имела в себе бесов от грехов наших, и душонка была чиста.
– Слышал я, что один учёный говорил, что мертвецы оживают не от беса в теле, а от заражения странной миазмы.
– Еретик! Он – еретик. Священники и отцы Церкви ясно указали – от беса и страстишек наших восстают тела.
«Господи, помилуй нас», – взмолился парень, не желая даже думать, что творится в самых убогих кварталах, куда священники спускаются лишь в сопровождении рыцарей. – «Боже, неужто ты не можешь сделать жизнь нашу на малую толику лучше?».
Этиен ускорил шаг, но вскоре был остановлен уставленным в его грудь острием меча.
– Стой! По решению Верховных архиепископов[8 - Верховные архиепископы – церковный сан, который стоит выше патриархов, руководителей национальных архиобщин, но ниже Великого Понтифика. Они не обладают патриархиями, митрополиями или епархиями, являясь высшими мастерами «Путей» и ближайшими советниками главы Церкви. Они составляют «Святую триодь», которая управляет «Общиной Завета» в части моральных наставлений, установления правил церковного поведения, а также управляют порядком в Штраффале, в том числе принимая и городские правила.] доступ в другие части города для черни запрещён! – с презрением, брюзжа слюной, фыркнул воитель Ордена.
Инспектор увидел пред собой парнишку лет двадцати, что несколько болезненно отозвалось в его сердце…
«Мальчик младше меня будет, а уже чего-то добился в Ордене».
В простой кольчуге с кожаным поддоспешником и прикреплённым к правой части груди шевроном на деревянной лакированной дощечке с изображение геральдического солнца с огнём под ним, воин преградил ему путь. Это не рыцарь, всего лишь один из многочисленных служителей, исповедующих учение «пламенной веры», который, тем не менее, уже имеет право носить клинок.
– Вот, – инспектор без лишних слов протянул латунный ключ и, узрев знак пропуска, воитель отступил в сторону.
– Проходите. Только ведите себя, как подобает истинному следователю путям Господним, ибо в сей дни на Собор собирается народ со всей вселенной.
– Хорошо, – последовал кивок, и он устремился из узкого перехода.
Этиен с горечью вспомнил, что был отвергнут Орденом Света ещё при попытке стать послушником и то, что «мальчик», уже воитель, укололо сердце болью зависти. Без рода и семьи, выходец из старого пригородного приюта и ученик секретаря церковного суда, не имел шанса рядом с сыновьями аристократических священнических родов, чьи хозяйства обеспечивают Церковь и с воинами городской стражи, желающими повысить свой статус. Однако, даже если он и был принят в кандидаты, то вот пройти испытание у Лес святых проведений он бы не смог.
«Ибо только чистые сердцем могут быть благословлены Творцом и им будет послано видение свыше в том лесу», – поразмыслил парень. – «Ну и добраться за какие-то деньги до туда нужно».
Великий лес святых проведений славен тем, что там молятся Верховные архиепископы и епископы, чтобы получить от Бога наставлений при разрешении важного спорного вопроса. Там они получают важные видения, чрез которые возвещается воля Единого. А молодые неофиты видят то, что их ждёт на службе Ордену – картины битв, искажённые рожи духов нечестивых и свет, беспредельную радость ощущают после. Но чтобы доехать до него юному воину, необходимо вооружиться, купить лошадь и оплатить десятину, за которую о душе аколита будут молиться. У Этиена этих денег явно не было. Но так не во всех землях, принявших «штраффальский канон», ибо неисчислимое количество резиденций вынуждены пополнять своя ряды тем, кто есть, не взирая на происхождение, а исходя из суровой необходимости.
Но если рыцари к нему отнеслись прохладно, то вот Церковь и её Инквизиция достаточно тепло его приняли. Это мог быть тупик в его жизни и чаяниях, если бы не пара пытливых глаз одного архиепископа, которому понравились его навыки составления документов и знания закона.
Впрочем, все мысли развеялись, когда он оказался в обычном жилом квартале, ставшим преградой пред ним и целью. Здесь же ему показалось, будто он оказался в ином мире. Лёгкие наполнил свежий воздух, в котором ясно чувствовались ароматы ладана и кислоты фруктов.
Тут расхаживают люди в чистых одеждах, стража сегодня чрезвычайно вежливо, ибо одно дело – беспредельничать в обычный день, а другое – нести службу под холодным взором воинов Ордена, и под попечительством Церкви. Сегодня Штраффаль должен стать оплотом благочестия и чистоты… по крайней мере большая часть его города.
Он вышел на небольшую площадь, уложенную каменными плитами, простучав сапогами по ней. По её краям раскинулись шатры торгующих, откуда разносится запах выпечки, доносится звон посуды и украшений. На прилавках собрана толика того, что можно выставить, но и этого хватает, чтобы взгляд, прицепившись к товару, было трудно отцепить. На косяках домов, у простых узких окон сияют рыжеватыми точками медные иконки. Есть и деревянные, но их уже покрывает лак и какая-никакая краска.
«Ибо нельзя развращать народ праведный товаром дорогим и роскошным», – с подавленной неприязнью инспектор вспомнил строку одного из законов Государства. – «Но за пятнадцатую часть дохода, за начаток от дел добрых, Церковь выделит области для мест торговли товаром всем».
Этиен сместился в сторону, там, где шла линия серых зданий, и коснулся взглядом двух дам, одетых весьма фривольно.
– Люсси, что ты тут делаешь? Неужто клиентов нет сегодня? – спросила черноволосая стройная девушка, чью точёную фигуру, утянутую в алое платье, не может скрыть и серая накидка.
– На неделю был наложен запрет, – покачала головой высокая леди, почесав рыжий волос, обрамляющей её белоснежный округлый лик. – Пока наш город стал местом приёма столь достопочтенных гостей, нам запрещено давать любые услуги.
– А кто владеет «Красным фонарём» в вашем квартале?
– Иподиакон Арентино. Он сказал, что лично выпорет и отдаст на истязание инквизиторам молодых особ, которые решат заняться делом.
– Тебе хоть денег дали?
– Да какой там, – с обидой махнула жрица любви, – он сказал, что мы сами заработаем. Ты знаешь, я не гордая, нашла подработку у семьи Флорентинов, помощницей уборщицы. Но Арентино свиньёй оказался. Говорил, что «деньги Церкви – останутся у неё. Вы тут не на казённом содержании, а дабы мерзким блудодеянием своим не давать буйства плоти и не порождать насилие. Зло меньшее».
Третий участник разговора появился довольно неожиданно. Он буквально подлетел к дамам, толкнул одну из них кольчужными рукавицами и закричал, приковав к себе взгляды многих людей:
– Что вы тут ошиваетесь?! – гневно фыркнул рыцарь. – Пошли вон, рабыни страстей! Святые епископы не должны даже созерцать то, что вы есть.
– Думаете, что они осквернятся? А ничего, что у меня в борделе едва ли не все младшие церковнослужители побывали! И епископы не знаю о нас?!
– Тварь! – его рука со звоном металлических колец занеслась, чтобы сокрушить лицо нежного «цветка», которая резко зажмурилась. – Не смей наговаривать на праведных!
Этиен не мог смотреть на то… один взгляд на то, что несчастную беззащитную девушку станет мутузить «центнер праведности», вызывает подавленный бунт. Ей никто не поможет… это ведь сам рыцарь – следователь, судья и палач в одном лице, вооружённый не только мечом, но и тупым фанатизмом. Люди и немногие гномы лишь созерцали на то, как её ударят, а потом возможно и челюсть сломают. Что-то странное взвыло у сердца парня, сжалось, когда он посмотрел в насыщенно-зелёные глаза восхитительной особы, чья красота осквернена чистым ужасом.
– Стой! – вмешался идущий на Собор, робко шагнув вперёд, не зная, что будет делать… это вызвало оживлённый интерес у смотрящих на это, а рыцарь готов был испепелить взглядом несчастного юношу.
– Ты смеешь останавливать десницу святую!? – опустил руку мужчина и тут же обхватил рукоять скрамсакса.
– Я – инспектор Инквизиции, – осторожно заговорил Этиен, думая, за что можно зацепиться в немногих словах… и нашёл, ибо как говорил один из кардиналов – «Виновных не существует, есть разные степени вины». – Почему ты хочешь её ударить?
– За слово своё она должна поплатиться, ибо очерняет праведных! Ты что-то имеешь против?
– Но ведь в Завете говорится – «Не говори: «я отплачу за зло»; предоставь Господу, и Он сохранит тебя», – он только хотел сложить руки на груди, но вспомнил, что это неподобающая поза для общения с рыцарем, но вот напор было не установить. – Простите, господин, я вынужден доложить квартальному инквизитору о том, что рыцарь пренебрегает словами из Завета. Помимо всего прочего, как говорит Писание, что надобно удалить ярость.
– А-а-а, – махнул рукой рыцарь, не желая больше грузить голову… душа из ярости пришла в порядок. – Мне больше нет дела до этого. Пусть только эти шлюхи спрячутся и больше носу не суют!
Воин отпихнул девушку, громко крикнув:
– Уйди, блудница!
Этиен собрался идти дальше, чувствуя облегчение. Ему удалось остановить насилие, и это хорошо. Он шагнул в сторону, услышав слабый голос, но не стал обращать внимания на него:
– Спасибо тебе.
Спустя полчаса продвижения, пройдя ещё одно охранение, состоящее из воителей, он оказался на большой просторной улочке. Пред высоким собором, чьи острые чёрные шпили, украшенные серебряной отделкой, изумительной лепниной и витражами, щекочущим небеса, собралось неисчислимое количество народу. Мужчины в дорогих синих и чёрных кафтанах с шаперонами, дамы в пышных и роскошных платьях. Всё шумит и «кипит» – ухо ласкает и перезвон молотков, и грохот колёс, переговоры людей и крики торгующих. Здесь и стража выглядит цивильнее, и люди счастливее. Этиен с придыханием смотрел на заострённые золотистые лики остроухих, шаркающих шёлково-вельветовыми мантиями и коренастых приземистых гномов в толстых парчовых дублетах. Видит он тут и многочисленных гостей со всего известного мира, одетых в зелёные, лазурные, белые, жёлтые и красные одежды, разукрасившие серый город непривычной россыпью цветов.
Справа его ухо поймало ещё один разговор:
– Вы слышали новость? Для церквей освятили ещё одну партию серебряных сосудов? И знаете где?
– Так где же?
– В озере омовения святых сосудов! Говорят, что они отправятся в богатую епархию, которая заплатила подать в два раза больше остальных. Даже диоцезу отказали в этом.
Озеро омовения святых сосудов – святой водоём, освящённый Ангелами Творца. По легенде, во время, когда сюда пришли слуги Церкви ради проповеди среди язычников, вспыхнула страшная чума. Эльфы, люди, гномы, орки – болезнь не щадила никого, народ падал как трава на сенокосе. Пророк Латикон молился три дня и три ночи в Лесу святых проведений и ему явился ответ от Единого – Его «слуги» принесли благоволение на озеро к юго-западу, и велел, чтобы окунались туда. Исцелённые язычники обращались в веру, а чувма вскоре прекратилась. Латикон получил ещё одно повеление – омыть сосуды, с которыми твориться таинство, чтобы освятить их.
Церковь за долгие года не смогла поставить на монетный поток доступ к этой святыни для тех, кто жаждет исцеления, ибо каждая попытка оборачивалась провалом, но вот омовение сосудов для епархий вне Государства совершается самим Понтификом и за особые заслуги. Так же доступ к озеру, с целью омыть посуду для таинств и богослужений, имеют и архиепископы территориальных диоцезов.
В Церковном Государстве нет славных феодалов, гордо правящих вотчинами, нет дворян, управляющих землями от имени короля. Вся страна разделена на диоцезы, где священство обличено полномочиями государственной власти. Аббатства и скиты образуют отдельные территории, которыми правят сами монахи. Все архиепископы и аббаты образуют Святой территориальный синод, который правит страной вместе с Понтификом.
Пройдя ещё пару метров, идущий на Собор увидел, как в окружении «закованных» в сталь воинов, стоит высокая фигура. Её золотые одеяния, поверх белоснежного хитона, расшитые узорами и символами, говорящими о статусе. На голове подобие короны, сверкает россыпью драгоценных каменьев. Как только он увидел статного старца, то тут же сорвался к нему, чуть не налетев на обнажённые мечи.
– Стоять! – рявкнули воины, приготовившись рубить.
– Это мой ученик, – приказал архиепископ, – пропустите его, – чуть хриплый голос заставил оружие быть убранным.
– Благословите, владыка! – в почтении склонился Этиен, протиснувшись сквозь кольцо рыцарей.
– Бог благословит! – воскликнул мужчина и возложил на него руки.
Все с изумлением смотрели на то, как кто-то подошёл к самому архиепископу. Мало того, что народ старался обходить кольцо рыцарей за несколько метров, чем уподобился реке, обтекавшей камень, так ещё и не поднимал взгляд в присутствии «духовного учителя народа». Архиепископ – верховный судья, распорядитель имущества и законодатель в своём квартале, епархии или диоцезе, распоряжающийся судьбами как то полагает истинному посреднику между Богом и людьми. Его любят, боятся, уважают, чтут и ненавидят, но никто не смеет перечить, никто даже и не думает что-то сказать против их толкований и изъяснений Писаний.
– Помню, как ты ещё мальцом бегал в церкви святого Маврикия и помогал благочестивым прихожанам, – постукивая посохом, зашагал Лаодикий, другой рукой держась за символ с двумя распахнутыми крыльями на груди, отлитый из золота.
– Да, я тоже это помню, владыка, – холодно вспомнил Этиен о тех временах, когда он рвался в Орден Света. – Помню, как и вы, мне тогда помогли буквально выжить. Спасибо вам огромное. Благодаря вашему заступничеству, милости, я смог протянуть пару зим, не протянув ноги. Ну и секретарь суда на меня обратил внимание, потому что вы за меня слово в суде замолвили.
– Это дела Господни. Помощь бедным – богоугодна, сын мой, – улыбнулся архиепископ. – В конце концов, ты встал на дорогу праведную. Идя путями исполнения заповедей, ты преуспеешь в благочестии. Теперь ты – инспектор, и пропитание твоё будет лучше.
– Да, отче. А помните, как вы подарили мне камзол из кожи василиска и с отделкой из грифоньих перьев? Вы же… представляете насколько это дорого?
– Конечно, – улыбнулся Ладокий. – Я ведь знал, как ты чаял получить подобную вещь, как только увидел её у купца-эльфа.
– Спасибо вам огромное, владыка, – благодарственно произнёс Этиен, вспоминая, как он потом хвастался камзолом перед другими помощниками секретаря. – И спасибо, что сдобрили эту помощь корзиной с едой и Ларсом.
– Всё творимое – по заветам Церкви!
– Я хотел спросить вас, когда мы будем на Соборе, владыка?
– Этиен, сын мой, – с теплотой воззрел на ученика сановник, погладив бороду. – Не серчай, ты не можешь присутствовать на Соборе.
