Ольга Шёпот "Княжна по наследству"

Ты не имея желания вариться дольше положенного возмущаешься:

– Да как же это…

А черт разведя руками:

– У них и бумага соответствующая имеется, опознали вас по вашей метрике…

Вздохнув разделась до нижней рубашки и дала себя обмерить и осмотреть. Когда лекарь дошёл до лопаток, то тыкнув в шрамы уточнил:

– И что это могло оставить вот такие отметены?

Вздохнув поведала:

– Понятия не имею, меня когда нашли и в приют принесли, уже вся спина разодрана была. Глаз на затылке у меня нет, а зеркалов всяких в приюте отродясь не водилось.

– А родимое пятно, которое под шрамами и бороздами ты значит тоже не знаешь, как выглядит?

– Откуда мне знать? Да и какое это имеет значение? Там было пятно? – Не совсем по порядку начала сыпать я вопросами. А что? Я через несколько мгновений к праотцам отправлюсь, так хоть что-то новое о себе узнать…

Лекарь, поводил по буграм неправильно сросшейся кожи, и опять снизошел до пояснений:

– Ну, вот допустим, ты, где-то спуталась с мужиком и родила, а дитя подкинула кому-нибудь да бежать. Вырос ребёнок и стал искать следы пропащей матери. Пришёл к нам, а мы и говорим, была такая, да померла.

– А почему в ваших рассказах и примерах, я вечно какая-то пропащая?

– Так у тебя казнь через минуту, так какая ты?

Лекарь, приложив руки к моему плечу, закрыл глаза, и перед нами в воздухе повис мой шрам, уродливо сморщенный и ужасно портящий осанку. Лекарь, поводив руками, и будто бы стал его разглаживать на этой странной проекции. Шрам по чуть-чуть, но поддавался и в какой-то момент, перед нами появилась ровная почти красивая спина. Сделав изображение ярче, он вдруг нахмурился. Отвернувшись от меня и унося проекцию перед собой скомандовал:

– Одевайтесь.

Я так и не успела разглядеть, что так его заинтересовало. Надев на себя грязный балахон, взглянула в тёмное окошко. Костёр почти готов. Поджигатели стояли у него, точили лясы, отпивали из медных фляжек винницу, да периодически сплёвывали на землю, ожидая нашего выхода. Я запахнула плащ и вышла из-за ширмы к ожидавшим меня стражникам. Не плакала и не молила о пощаде. У нас с теми, кого осудили разговор короткий. Бошку с плеч и все. А если поиздеваться хочется, то на костёр ведут. Виноват или нет, разбирать не будут, если ты не аристократ. Хоть сто пядей имей во лбу, никого не волнует, если тобой не довольны люди власть имеющие. А за меня кто заступаться будет? Сирота без роду и племени…

Вообще, еще если палач в хорошем настроении, он любезно предлагает тебе выпить зелье. Делаешь три глотка, и стоишь на кострище с потерянным взглядом и всяким отсутствием сопротивляться. Правда здесь у меня может оказия выйти. Я сына палача, давеча на неделе, в город не пустила. Пытался медовухи палёной пронести под рубахой, да без документов. Я и не пустила соответственно. Точнее его пустила, а медовуху нет. Он с ней и остался, пил да орал все, про то, что попадись я его папеньке, он мне казнь устроит такую, что даже каторжникам не снилась.

Вздохнув посмотрела перед собой. Несколько мужчин, спешно окинув меня взглядом, покинули каморку, хлопнув дверью. Из оставшихся было двое. Лекарь, подписывающий бумаги, да стражник. Последний вперив в меня взгляд возмутился:

– Че встала? Давай на выход? Мне на обед пора…

На языке вертелась колкость. Мол, простите, пожалуйста, уважаемый, что я сдохнуть решивши, вас любезнейший задерживаю! Нарочно медленно перебирая ногами, двинулась на выход. И что? И это все? Ни слов напутствия, ни предложения излить священнику заблудшую душу? Остановившись, уточнила:

– А как же святой отец?

Лекарь, скручивая подписанный свиток, грустно вздохнул, но снизошел до ответа:

– Болеет бедняга, уж, сколько говорили ему, пожалей себя! Уж сколько твердили, отлежись, ничего без тебя на паре казней не случится! Уж еле ноги переставлял, а все равно перся, ко всякому сброду, последние слова выслушать. А сегодня с утра сын его прибегает, да бумагу сует, в которой сказано, что правда ваша, возьму сегодня выходной. А завтра ведь примчится…

Описать мое потрясение, было крайне затруднительно. По крайней мере, цензурно. Собрав остатки терпения в кучу, уточнила:

– То есть он только сегодня решил не приходить?!

Стражник, закатив глаза, окончательно потерял терпение, и, дернув меня за рукав скомандовал:

– На выход я сказал!

Выпнув меня на холод, и придав ускорения толчком в спину, за мной захлопнули дверь. Стою и жду теперь, мерзну в сырой одежде. Казалось, до меня нет дела никому. Но это только на первый взгляд. Вон стража косится и что-то время тянет. Вот лекарь вышел и тоже молча ждет чего-то. Даже поджигатели стояли молча, хотя от этих-то не дождешься тишины. Они гоготали даже в миг последнего крика убиенного.

Ну, вот стоим, молчим. Стояли бы и дольше, пока какой-то маленький мальчик, сидевший на руках у матери, не задал интересовавший многих вопрос:

– Мам, когда тетеньку-ведьму жечь начнут? Холодно!

Реакция на фразу мальчугана была странной. Кто-то предпочитал делать вид, что ничего не происходит, и он вообще мимо проходит, кто-то ожидал ответа на его вопрос, но все же большинство было согласно с парнем. А как я уже говорила, дрова вещь не дешевая!

Устав оттягивать неизбежное, повернулась к мужчинам, и не веря что произношу такое, уточнила:

– Ну, правда, когда уже? Чего тянуть-то? Людей от работы отвлекаем опять же…

Стража усмехнулась, но не ответила. Тут из-за поворота послышался лошадиный бег и к нам на площадь вывернула черная карета. В таких возили государственных преступников. Самых страшных и совершивших ужасные поступки. В такой карете человек лишался любых сил. В ней не было окон, или сидений. Только обитый железом корпус. Четверка запряженных лошадей затормозила возле нас, раскидывая комья заледеневшей грязи, с облучка спрыгнул возница и, приложив печатку к двери, распахнул ее. Все ожидали, что сейчас появится некто очень страшный. Ну или зловещий. Понятно мне теперь, чего мою казнь оттягивали. Тут кое-кто посолиднее имеется, на меня и оставшихся от первого сожжения углей хватит. Мгновения таяли, а из кареты никто не появлялся. Люди зашептались, а возница развернувшись ко мне всем корпусом спросил:

– Мне долго ждать?

Пожав плечами и наклонив голову на бок, что бы получше разглядеть того кто прячется в карете искренне ответила:

– Смотря чего вы ждете…

Возница, все еще держа дверь кареты, махнул рукой внутрь ее и предложил:

– Полезай уже, и ожидание закончится.

Разведя руками, сказала чистейшую правду:

– Никак нельзя, у меня тут сожжение на носу.

Возница взглянул на стражу, те на лекаря, лекарь на меня, я на кострище. Если быть откровенной, то в данный момент мне очень хотелось в сторону костра топать. Так как какое-то нехорошее предчувствие с появлением этого возницы появилось. Сделав шаг в сторону кострища, предложила:

– Так я пойду?

Возница, все не отпуская дверь кареты, уточнил:

– Куда?

– Сжигаться – пояснила я.

– Но у меня приказ забрать вас!

Возница заново вперил вопросительный взгляд на стражу, те в свою очередь на лекаря, а тот в меня. Пожав плечами предложила:

– Ну, если от меня зависит решение данного вопроса, предлагаю поджечь костер и все. Я точно не совершила ничего такого, из-за чего меня катать на вашей телеге надобно!

Тут из-за угла, сидя на загнанной от быстрого бега лошади, вывернул королевский стражник. Спешившись прямо на ходу, он вышел в центр нашей потасовки и объявил:

– Казнь временно отменяется. Осужденную ждет разбирательство и суд другим, более строгим судом. Его величество дарует простому люду дрова, предназначающиеся для сожжения преступницы.

И все. Народ забыл, что происходит нечто странное. Меня одним рывком закинули в карету, и только возница убрал руку от двери, как та с грохотом захлопнулась и я очутилась в темноте.

3 глава

Не знаю, сколько этот железный ящик трясло, но в момент, когда меня перестало по нему мотать, и дверь распахнулась, я была лишена сил, адекватного вестибулярного аппарата и всякой веры в счастливое будущее. Видимо, от меня измором решили избавиться, так как, практически протащив по грязному подземелью, молча закинули в темницу и, не предприняв попытки объяснить что-либо, захлопнули дверь. Так и заканчиваю теперь свое жалкое существование. Честно, сожжение на фоне этого было-бы куда гуманней.

Живот свело от боли. То ли это от плесени на стене, которую я слизала вместе с каплями жидкости, то ли от мучавшего все это время дикого голода. Сознание снова стало покидать меня и я, было, приготовилась провалиться в забытье, как за пределами камеры раздались шаги. Дверь громыхнула и распахнулась. В проеме стояли три мужчины. Один из них широким шагом подошел ко мне и, нахмурившись, приблизился. В темноте его глаза выглядели, по меньшей мере, странно. Будто налитые ртутью они сверкали жидким серебром. Хотя возможно это и не происходит в реальном мире. Может это мои предсмертные галлюцинации? Тем временем, галлюцинация со странными глазами опустился на одно колено и, подняв мою руку двумя пальцами хмуро произнес:

– С чего вы решили, что это подобие смертной имеет отношение к той, что мы ищем?

Один из сопровождавших его мужчин достал из-за пазухи свиток и протянул его осматривающему меня мужчине, поясняя:

– Лекарь, который вел осмотр перед костром, заметил на спине родимое пятно под шрамами. Поминая ваш приказ сообщать обо всех подобных обнаружениях, было принято решение сначала дождаться вас, а уже потом провести наказание для преступницы.

Мужчина отпустил мою руку и, взяв свиток, развернул его. Вчитавшись, поднял взгляд и спросил:

– А что она совершила?

Второй мужчина будто расстроился, услышав этот вопрос. Вздохнув, он настолько стал вдохновенно врать, что будь у меня чуть больше чем нисколько сил, я бы ему аплодировала стоя:

– Девушка, используя магию, пользоваться которой ей в отношении кого-либо запрещено, так как ее магия дефектна. Атаковала лицо аристократического сословия, что повлекло за собой наказание в виде казни. Было решено провести казнь методом сожжения.

Мужчина, внимательно читая свиток, будто действительно хотел разобраться, снова задал вопрос:

– А почему в протоколе нет имени участвующих лиц? Где протокол допроса и судебного разбирательства? На данный момент мне много чего не понятно, а когда мне непонятно, я начинаю расстраиваться. Вам напомнить сержант, что происходит, когда я расстраиваюсь?

Парень вдруг побледнел и отшатнулся. Сглотнув он будто вмиг охрип, но все же просипел:

– Нет, ваша светлость…

Передав свиток обратно, мужчина подвел итог их разговора, будто обращаясь к самому себе:

– Пожалуй, стоит наведаться в этот прибрежный городок и лично убедиться в том, что королевские законы существуют там не просто так.

Мужчина, наконец, обратил свое внимания на мое лицо и произнес чуть громче:

– Вы меня слышите?

Вместо ответа еле заметно кивнула. Боюсь при попытке заговорить, вместо голоса, у меня бы вышло урчание горного тролля. Мужчина снова развернулся к своим спутникам, но на этот раз к лицу, передавшему свиток:

– Почему пленница в таком состоянии? Вы надеялись, что она не доживет до моего появления?

Парень, державший свиток уткнулся лицом в пол и чуть слышно нехотя ответил:

– Распоряжений по поводу этой никаких не было. Дотаций на содержание тоже не было. Страже было сказано, до вашего появления, никого не пускать в эту камеру… Да и привезли ее, когда я уехал на пару дней…

Мужчина, взяв меня за плечи, аккуратно потянул на себя и снова сказал, ни к кому не обращаясь:

– Я все-таки расстроился…

Как отреагировали его спутники, я не увидела. Мужчина, перекрыв мне обзор, заглянул мне за спину, и довольно аккуратно оттянув ворот грязной рубахи, уставился на спину. Я настолько была вымотана, что даже возмутиться не смогла. Проведя холодными пальцами по хвостику одного из шрамов, он спросил:

– Так откуда уверенность в том, что она это она?

Один из его спутников отрапортовал, будто только и ожидая данного вопроса:

– Лекарь применил разглядывающее заклятие на проекции, и под шрамами было обнаружено родимое пятно вроде бы в виде пятиконечной звезды. Точной уверенности в том, что это то, что вы ищите нет. Но все же мы решили…

– То, что вы решили мы видим. Печальное зрелище надо сказать. Кто она?

– Никто по сути. Сирота с местного приюта. Было девять приводов за неконтролируемое использование магии. Обладает слабеньким даром огня, но и его контролировать, не способна. Владелица приюта поговаривает, что ее в люльке подкинула одна из портовых шлюх. При ней была люлька из дерева. Владелица сказала, что местные такие люльки не делают, скорей всего это оплата, той самой шлюхе одним из прибрежных пиратов. Записка была, что звать ее Амелия, да только ни кого из местных детей таких имен нет, потому звали ее Мелька. Имеет вздорный характер, обучена мало-мальски грамоте, благодаря чему имела работу на въездном контроле, где и имела неосторожность препятствовать въезду в город маркизу Валинуэру. Бывало раздражалась, после чего ее магия выходила наружу, после чего девушка отбывала наказания. Так и влачила свое жалкое существование Мелька до текущего момента.

Серебряноглазый положил руку на оковы на моей ноге. Можно подумать, что не будь их, я бы имела силы и возможность сбежать отсюда. Оковы будто послушавшись мужчину, слетели с ног. Меня подхватили на руки и уверенно пошли на выход из темницы. Остановившись напротив своих спутников, мужчина сверкнул глазами, и будто гипнотизируя их сказал:

– Во всей этой истории мне не понравилось следующее. С чего это вдруг в вашем захудалом городишке отсутствует закон и порядок? Какие такие дела имелись там у нашего вороватого маркиза вашим местным королем, и почему имея распоряжение докладывать обо всех лицах имеющих странное происхождение, в том числе и сиротах, эта девушка до сих пор осталась не известной. А сейчас… – глаза неизвестного, но крепко державшего меня молодца засияли еще ярче – Вы оба засвидетельствовали свое почтение мне, после чего в камере мы обнаружили девушку. Она не имела ничего общего с той, которую разыскиваю я, и я лично привел на месте исполнение распоряжения о казни. Вы сообщите об этом его светлости и донесете эту новость до маркиза. О том, что девушка жива, вы забываете, как только мы покинем крепость.

После его слов, молодых людей окинуло туманной дымкой, и они застыли. Мужчина не оборачиваясь, пошел вдоль коридора освещенного пляшущими огнями факелов. Собрав все оставшиеся имеющиеся силы тихо спросила:

– Вы кто?

Открывая последнюю, ведущую на свежий воздух дверь, мужчина магией облачился в плащ и ответил:

– Возможно единственная твоя надежда на жизнь. Хотя, если ты окажешься той, кого мы ищем, то смерть, на мой взгляд, была бы предпочтительнее. Спи.

То ли мужик поколдовал, то ли у меня больше не осталось сил, но в очередной раз я провалилась в крепкий и наполненный кошмарами сон.

4 глава

Просыпаться было неприятно. Тело болело так, будто бы меня последние суток пять нещадно били. Приоткрыв один глаз и не меняя положения тела, попыталась оглядеться. Снова карета. Хочется отметить, что эта на порядок комфортней предыдущей. Затянутый в атлас свод потолка, проникающее из-за окошка солнышко и трепещущий от сквозняка, лёгкий тюль на нем. Я лежала на диванчике, напротив сидел тот самый мужчина, читающий, судя по всему, свежую прессу. Пока логичной картинки происходящего у меня в голове совершенно не вырисовывалось. Самый актуальный вопрос, зачем я ему? Скрипя зубами, я смогла принять сидячее положение и задала вопрос в лоб:

– Вы выкупаете приговорённых к смерти девушек, увозите их в свой замок, а там творите…

Что он там творит, я озвучить не решилась, жутко покраснев. Газета опустилась, и на меня уставился серьёзный взгляд серых глаз. В карете возникла неловкая пауза. Мужчина склонил голову чуть-чуть на бок и уточнил: