C.K.: Сколько мы последнее время наслушались про жадность православного духовенства, про «попов на мерседесах». Про сектантскую жадность почему-то никто не говорит. Между тем и сейчас безудержное корыстолюбие иных протестантских пасторов способно куда больше поражать воображение.
Н.С.: Есть в епархии местности, где закоренелый раскольник не допустит православному идти по той стороне дороги, откуда дует ветер, ибо ветер, дующий через православного, может перенести с него на раскольника что-нибудь худое. B Нижнетоимском приходе есть обыкновение мыть скобу двери, когда за неё подержался православный. Там бывает у дверей даже 3 скобы, и истинные раскольники ни когда не осквернят себя прикосновением к «мирской» скобе. Среди новленских раскольников распространено такое мнение, что если священник едет или идёт, то всячески надо стараться уклопиться от встречи с ним. Если же сделать этого ни как нельзя, лучше лечь на дорогу лицом к земле, и хотя бы священник проехал по спине, нужно терпеть, не подниматься.
С.К.: Мы уже приводили примеры брезгливости раскольников, но и эти будут не лишними. Окончательный вывод можно сделать такой: раскольники, считая себя самыми лучшими христианами‚ на самом деле являются носителями антихристианского мировоззрения.
H.C.: Вологодский раскол груб и темен. Побороть его можно не сразу, а постепенными усилиями, неослабным трудом.
C.K.: Раскол в конечном счете победили большевики. Оставшиеся после советской власти весьма немногочисленные старообрядческие общины уже не несут в себе ни какой духовной угрозы. Большевики довольно быстро поняли, что раскольники для них куда опаснее православных. Православные более вменяемы и адекватны, благодаря наличию у них единой централизованной структуры, с ними легче договариваться о лояльности. Раскольники по определению – подпольщики и партизаны, сам характер их бытия уже несет в себе антигосударственное, деструктивное начало, они фанатичны, их очень трудно отследить, с ними ни о чем невозможно договориться. Как следствие – раскольников почти не стало. Не много знаю о современных старообрядческих общинах, но могу уверенно утверждать, что за последнюю четверть века на территории Вологодской епархии они не разу сколько-нибудь заметно не пытались «мутить воду».
1901
В Кокшеньге
Н.С.: Деревня Цибуниха – предмет особенной скорби пастыря. Жители деревни – православные, и их много, но с храмом они почти не знакомы, религиозная потребность у них слаба. Придёт крестьянин в чужой дом, не перекрестится перед иконами, даже шапки не снимет, но сразу же начинает говорить о мирском. Дети боятся священника, которым, вероятно, их путают матери.
Раскольники считают бороду неприкосновенной. Среди них распространенно мнение о великой важности бороды. «Если выпадет из бороды один волосок, – говорят они, – ты шилом его приколи к прежнему месту» – мнение вполне напоминающее бесчисленные мелочные правила, за которые исполнителей их, книжников и фарисеев, Господь обличал.
С.К.: Мнение, увы, присущее не только старообрядцам. Однажды мне рассказали про одного современного православного семинариста, который был твердо уверен, что если у священника нет бороды, то и таинства его недействительны. С большим трудом товарищи и преподаватели убеждали его, что безбородые священники бывают, и что совершаемые ими таинства действительны. А как-то один современный православный священник сказал: «Благодать идёт на бороду». У него была замечательная борода, и не надо сомневаться, что с её помощью он уловил не мало благодати, хотя не всем так повезло. Боюсь, тут проявляются некоторые не лучшие черты религиозности русского народа, а у раскольников они лишь более ярко выражены и доведены до крайнего абсурда.
B Грязовецком уезде
H.C.: Чем занять свой досуг религиозным и благочестивым жителям деревни и куда идти в воскресный вечер? Жажда слышать от божественного, жития святых мучеников и преподобных влечет их к грамотным старообрядцам, а те, ищущие случая показать свою набожность, с охотою берутся за книгу, приучая к чтению своих посетителей. Рассказы о жизни подвижников раздувают томящееся в душе русского человека стремление к аскетизму, к подвигу и, благодаря постоянным столкновениям со старообрядцами, это стремление ищет осуществление в расколе, как вере, по установившемуся мнению, более строгой.
С.К.: Иногда начинает казаться, что тот мир был такой же, как наш, и вдруг понимаешь, что он был гораздо религиознее нашего.
Н.С.: Диакон Нуромской церкви Владимир Попов по воскресным дням вечером посещает деревню и там читает жития святых и беседует о вере с собравшимся народом.
Одна раскольница из деревни Небоса является на беседы с заранее намеченными вопросами.
С.К.: Это ли не главная радость миссионера: встретить человека, имеющего вопросы, да ещё и готового выслушать ответы. Но это редко.
H.C.: Александр – старик, возбуждающий к себе сожаление и бедностью умственною, и тщедушностью физическою. В предметах веры он не сведущ. Настоятельствует Александр, пo его словам, благодаря просьбам своей братии. «Просили. Нужно же кому-то править духовное дело». Крестить и исповедовать он, простец, не смущается, потому что «нет теперь нигде архиереев и попов». О том, куда делись архиереи, наставник не задумывается.
С.К.: Как бы не заблуждались эти порою довольно убогие люди, но они не могли и не хотели жить без веры.
H.C.: В деревне Прокудино я заходил к другому грамотному раскольнику, Купцову, который, веря, что теперь горькоплачевное время, нет пастырей, нет Св. Тела и Крови Христовой, нет брака, живет одиноко в своей келье.
C.K.: Разве не берет за душу эта трагедия религиозного одиночества? Человек в большой духовной беде, но сам характер беды вызывает к нему уважение.
H.C.: Безграмотность и бедность религиозных знаний не позволяет большинству крестьян понять разницу между догматами веры и обрядами, побуждая отстаивать и защищать мелочи, забывая о самом важном в деле спасения. Дарья Нестерова заговорила о предметах по своей специальности – о числе поклонов, за несоблюдение которых она готова каждого причислить к еретикам.
С.К.: Обрядоверие наиболее ярко проявилась у нас в расколе, но это, увы, общая черта русской религиозности, и среди православных обрядоверия предостаточно.
На Северной Двине
H.C.: Редко в Вологодской губернии попадаются места, где бы так, как здесь, на Северной Двине, сохранно уцелели устои и формы жизни, в каких представляется нам раскол старообрядчества в первые времена его существования. Твердость, даже окаменелость в держании устоев и обычаев не поддававшаяся всепобеждающему духу времени с его новыми веяними, заставляет думать, что раскол на Двине имеет свои крепкие корни в сознании и сердце народном, что зародыши его появились здесь давно, с самого начала появления раскола на Руси
Первым насадителем раскола на Двине нужно считать протопопа Аввакума. После собора 1667 года Аввакум отправлен был в ссылку в Пустозерск, ему пришлось плыть по Северной Двине и останавливаться в раскинувшихся на её берегу поселках. В письме с Мезени игумену Феоктисту Аввакум сообщал, что он «ехал из Москвы по городам и весям и промышлял словесные рыбы». Огненное слово экзальтированного Аввакума, именующего себя страдальцем за веру, нападки на церковную власть, не могли не производить впечатление и не действовать на темную массу народа.
C.K.: Смотрите, что творит «огненное слово». Один только раз проехался по здешним местам пылающий верою протопоп – и на 300 лет последствий.
H.C.: Образа в моленных и раскольнических домах – произведения большей частью своих иконописцев. На Двине указывают несколько человек, которые занимаются разрисовыванием и писанием книг. Всех таких живописцев, всех наставников, да ещё людей слывущих за начетников, сытно кормит темный двинский раскол.
C.K.: Да, этот мир по своей угрюмой замкнутости нe уступит и Сибири. Это вам не Грязовецкий уезд. Ho дальше вы убедитесь, что раскольники здесь – такие же в точности чудаки, ни чем не отличаются.
H.C.: В Пучковском приходе раскольники – народ темный, не начитанный, не сведущий в предметах веры. Но такие-то люди с апломбом, как хорошие знатоки, превозносят перед православными свою веру, выставляя напоказ все свои сведения…
На просьбу, обращенную к Eгopy, занять место у стола с книгами напротив меня, как подобает собеседнику, Eгop не обратил внимания, но сел, обнявшись с приятелем, на скамье около двери лицом к народу. Пришлось удовольствоваться и этим, потому что он, рассказывали мне, с помощником миссионера позволял иногда себе даже беседовать лежа в знак пренебрежения к православному учителю веры.
Во время беседы вдруг сорвался с места Зиновий и, схватив со стола большой катехизис, начал читать из него статью о перстосложении. Напрасны были попытки остановить его, он читал без удержу, обратясь к народу. Напрасны были просьбы мои, направленные к слушателям, заставить замолчать читающего, чтобы был в беседе порядок.
CK.: Главная причина любого раскола не в умственных заблуждениях, не в логических ошибках и не в недостатке знаний. Главная причина в стремлении ощутить свою исключительность и, ни чему не учась, тот час начать учить других. A мы в беседах с этими людьми уповаем на факты и на логику.
Н.С.: Раскол свил на Нижней Тойме крепкое гнездо. Насаждению раскола содействовали тамошние священники, нетрезвые и невежественные. Здесь в 40-x годах были такие два пастыря, которые открыто ушли в раскол, разнося заразу по всему краю.
С.К.: Пара таких вот веселых попов, не напрягаясь, перечеркнут усилия двух десятков миссионеров. И сейчас так. И никого не волновало и не волнует, что существование плохих священников ни чего вообще не доказывает.
Н.С.: Едешь в лодке по Двине, в руле и веслах – раскольницы. Всё настраиваешь их на беседу о вере, о спасении, о Церкви- корабле земном. В ответ на советы и убеждения – одни улыбки, да слова: «Поживем, погрешим и покаемся». «Смерть, – возражаю, – приходит внезапно, что же ответим перед судом Божиим?» «Не знаем», – отвечают раскольницы, и на лице их появляется та же улыбка, поражающая в самое сердце.
C.K.: Безрелигиозное сознание выглядит для человека верующего дико и страшно. К этому невозможно привыкнуть. А они на нас смотрят, как на сумасшедших. Так и живем.
H.C.: Егор – раскольник некрещенный в Церкви, теперь ему 25 лет. Он очень любит читать книги и имеет много знаний, религиозных и исторических. Книги он берет у священника. Заметно, что теперь он на стороне православия. Ему хочется увидеть лицом к лицу древние подлинные книги. Нужно было видеть, с какой радостью и усердием Егор взвалил на свои плечи тяжелый сундук с книгами и стремительно стал подниматься по высокой горе.
С.К.: Это один из ликов Вечной Руси, которая от века держится на таких вот бесхитростных правдоискателях.
H.C.: Пелагия имеет претензии быть в расколе лицом выдающимся. Ещё молодая, она носит темного цвета одежду, много постится. Часто читая книги, она считает себя способною понимать писание глубоко и правильно и признает себя способною быть учительницей других. К сожалению, умственное развитие Пелагии так слабо, что в её голове от прочитанного случился сумбур, в котором трудно разобраться. Недавно у Пелагии умер муж, с которым она, мнящая себя подвижницей, порвала супружеские отношения.
C.K.: Неисстребимый типаж. И сейчас таких предостаточно, причем не в расколе, а в Православной Церкви, но внутренне подобные люди всегда на грани раскола.
Н.С.: Беседовали мы с Александрой Никитичной мирно и спокойно о разных предметах веры, только вдруг она спохватилась: «Ведь вас бранить надо, звать вac антихристами», – полусерьезно заговорила она.
С.К.: Видите, как всё сложно. Сколько в расколе людей, созревших для православия? A сколько в православии людей, созревших для раскола?
H.C.: Во Флоровском Павловотчинском приходе многие по нерадению и под влиянием насмешек и убеждений старообрядцев не очищают своей совести покаянием и причастием иногда по 10-20 лет.
C.K.: Так начинаешь понимать, кто после революции разрушал храмы.
HC.: В Сидорове Грязовецкого уезда некоторые крестьяне, томящиеся мучительным вопросом – где правда, попросили остаться побеседовать с ними частно в их домах. Один из таких крестьян, Матфей Никифорович, собрал свои книги, розданные по рукам соседей, чтобы в своих книгах увидеть, чем поражается старая вера.
С.К.: А эти люди не могли разрушать храмы. Не могли.
Из отчёта о состоянии раскола в Вологодской епархии за 1901 год
Н.С.: На дальней Печере такие предметы, как чай, картофель, дрожжи, спички, керосин, словом все плоды культуры, которые проникают на Печеру, сильно смущают раскольников. Всё это кажется им знамениями антихриста. Свободное пользование православными плодами культуры раскольники ставят в упрек Церкви.
C.K.: Вспомните, как некоторые православные ополчились на компьютеры, стоило им появиться, сравните со старообрядцами, и вы поймете, насколько и тe, и другие комичны.
Н.С.: В глухих местах старообрядцы не возьмут почитать книгу, если она не в кожаном переплете и не с медными застежками. На просьбы показать Евангелие приносят Соловецкую челобитную и довольствуются только Псалтирью, не читая других книг.
С.К.: Думаю, среди тех, кто ныне в точности так же приходит в ужас от штрих- кодов, тоже не лишка знатоков Евангелия.
Н.С.: Желание проповедовать и распространять свою веру у всех раскольников сильное. На праздниках, в деревне, в поле, на дороге – они всегда заводят с крестьянами речь о вере.
C.K.: Кто не видел на своём пороге проповедников – иеговистов? А православного миссионера вы когда-нибудь видели на своём пороге?
1902
В Кокшеньге
Н.С.: Весной, пользуясь пребыванием раскольнической инокини Иринархии в Вологде, я приводил её несколько раз в кафедральный собор к архиерейским богослужениям. Об этом узнали раскольники, составили собор стариков и старух для суда над ней. На соборе особенно сильно волновалась матушка Мария, которая боится выглянуть на свет Божий из скорлупы раскольнических мелочных правил. Она и другие требовали отлучения Иринархии от общения в молитве. Умная Иринархия возвысила,на собрании голос: «Святые отцы не запретили испытывать веру. Святой князь Владимир, когда надумал менять веру языческую и отверг идолов, посылал послов по всем народам узнать, где вера лучше. Боязно душу загубить. Ну как мы ошибаемся? И вам, честное собрание, советую посмотреть на ихнюю службу». Старики не послушали фанатичных старух, Иринархия нe была отлучена, хотя для формы и получила запрет ходить в православные храмы.
C.K.: И радостно и тягостно бывает находить своих скорее среди чужих.
Н.С.: To какой-нибудь Филарет перекупает почти насильно в проруби напутствованного священником своёго брата, который после холодной ванны скоро умирает, то наставник Василий Степанов с единомышленниками совсем насильно затаскивают в крестильный чан умирающего, так же исповеданного и причащенного Святых Тайн старика-солдата, не любившего раскольников. И все молчат, а священник узнаёт об этом спустя уже некоторое время и поражается подобной вестью.
С.К.: Увы, в Православном Царстве не всё было благополучно. При равнодушном отношении к вере даже со стороны священников, сектанты получали возможность действовать нагло и открыто. Но Николаю Следникову и в страшном сне не могло присниться то, что творится сейчас.
В Домшине
Н.С.: На публичных беседах Коновалов был, по свидетельству очевидцев очень «лют», «резал» священников без всякого стеснения. Слова: «Аще кто не крестится двумя перстам, и якоже и Христос, да будет проклят», произносил таким тоном, что даже православных, не слышавших этого страшного изречения, приводил в смущение, а о причащении, совершаемом в церкви, так говорил, что, по словам рассказавшего нам о беседе человека, «волосы дыбом становились».
C.K.: Вот каких проповедников хочет слушать русский народ, а не акадэмиков, у которых всё умненько и логичненько. И если какой-нибудь акадэмик обратит внимание на то, что проповедник сказал явную глупость – Христос не осенял и не мог осенять себя ни каким крестным знамением, так ведь ему могут ответить: «Ты, парень, шибко грамотный, а у человека посмотри какая вера».
В Удоре
Н.С.: Наименование «филиппане» мало знакомо населению Удоры. Их здесь называют «бозовы» по имени главного вождя и руководителя их Михаила Бозова. Это – слепой старец.богатый крестьянин из села Важгорта держащий весь филипповский раскол Удоры в своих руках и силою нравственного авторитета, и своим капиталом. Самоуверенный и независимый от филиппан, он мыслит и действует вопреки основным законам и требованиям этой секты. Был случай, когда он повенчал одного вдовца по вымышленному им обряду, и теперь Бозов открыто высказывается, что брак можно совершать и мирянину.
Он уже 40 лет, как слеп и теперь безвыходно находится в своей комнате, прикованный к постели болезнъю. Не всегда можно пробраться к нему, с ним трудно разговаривать. He редко приходилось слышать миссионеру и священнику: «Умрет Бозов, и перейду к вам в Церковь».
C.K.: Какие типажи, какие крупные люди. По силам ли было простодушным крестьянам понять, что харизма подобных религиозных вождей густо замешана на гордыне, то есть начале антихристианском.
В Грязовецком уезде
Н.С.: В деревне есть очень начитанный и понятливый крестьянский юноша Михаил, который часто рассуждает со стариками-раскольниками, но в некоторых пунктах православного учения сам не тверд.
С.К.: Поищите-ка вот таких ребят серди современной сельской молодежи.
Н.С.: В деревне Слободе, жители которой по отзыву приходских пастырей весьма равнодушны к церкви, мы были утешены умилительной картиной. Во вновь устроенном хорошем помещение земской школы вечернею порою причт Почковской церкви совершил молебное пение Божьей Матери. Дети, выстроивштись в ряды, участвовали в пении. За труппой детей стояли взрослые. Служение, к которому они мало привыкли, давалось им с трудом, но стройное пение сыновей и дочерей трогало их сердце, воодушевляя в их душах молитвенное чувство. После служения присутствовавшие разместились по ученическим скамьям и с усердием в течение трех часов слушали миссионера.
С.К.: Сейчас, когда говорят об «оскудении веры» перед революцией, не всегда понимают, что это оскудение было таковым по сравнению с очень высоким уровнем религиозности. На самом деле русский народ и тогда был и сейчас остается едва ли не самым религиозным в мире.
1903
Н.С.: В морозный день после праздничной обедни мы со священником ехали побеседовать о предметах веры в деревню Индалово, где предполагал поселиться после пребывания в столице раскольник Зайцев, уроженец этой деревни, имеющий у себя много книг. Народ знал о беседе. Об этом можно было судить по тому, что при нашем приближении к деревне на прилегающей к Индалову снежной равнине, поверхность которой серебрилась под лучами зимнего солнца, стали показываться темные фигуры людей, направляющихся к деревне, занесенной снегом. Недалеко от Индалово на дороге мы обогнали седого и довольно уже дряхлого старца в большой меховой шапке и с посохом в руке, на который он опирался, видимо, утомленный от нелегкой для его возраста ходьбы. То был церковный староста, человек религиозный, благочестивый и страдающий о заблуждениях старообрядцев, по темноте своей и упорству пренебрегающих Церковью…
Скоро в комнате появились всегда первые посетители наших бесед – малыши. Их серые, голубые, карие глаза с любопытством были устремлены на кучу полупудовых книг, которые в порядке были разложены на столе…
«Когда старообрядцы удаляются от Святых Тайн, они делаются, по словам Кирилла Александрийского, Богу врагами, а бесам друзьями». У сидевшего напротив меня пожилого толстого крестьянина по фамилии Шахов при этих словах передернуло лицо, и в глазах появился злой огонек. «Причащение совершалось до патриарха Никона, теперь его нет, поневоле будешъ жить без него, – с сердцем высказал он.– Причастия теперь нет, потому что попы худы: пьяницы, табашники…»
Поздно вечером в темноте разбрелись они по своим ломам, тихо переговариваясь по поводу того, что выслушали и поняли они во время беседы.
С.К.: Для меня в этом фрагменте, как впрочем и во всем дневнике, самое драгоценное – образ рассказчика. Каким замечательным человеком и христианином был Николай Николаевич Следников. Ревностный, пылающий верою, не боящийся правды и не отворачивающийся от язв народной души, он искренне любит крестьян и переживает за них. А сколько поэззии мы видим порою в его описаниях. Это был настоящий христианский романтик, совершенно чуждый той «казенной веры», за которую часто упрекают служителей Церкви той поры. Следникову можно верить, и тот крестьянский мир, который выходит из-под его пера – это реальный и очень привлекательный мир, не смотря на все свои пороки. Как жаль, что этот мир был разрушен.
Буйство раскольников
H.C.: Около села Новленского, среди деревень с раскольническим населением, находится Тетерниковская моленная, окруженная домиками – келейками, число которых постепенно растет, потому что более ревнующие о соблюдении обычаев старообрядцы со всем своим имуществом переселяются сюда на постоянное жительство. Здесь по временам московский купец по имени Тимофей, восседая в кресле, как бы священнодействуя, вручает из большой чашки серебряные рубли и полтинники каждому приходящему к нему и целующему руку его раскольнику…
«У вас всё извращено, – закричал на всю комнату Клавдиев, забыв об условии говорить по 10 минут, – у вас говорится «во веки веков», а это ересь. Подавай Кириллову книгу.» Шалопанов стал вырывать её из моих рук. He слушая объяснений, он стал осыпать нас потоком самых отборных ругательств. «Ты дьявол», – кричал он священнику. «В тебе – бес», – громко, почти исступленно выкрикивала его сестра -раскольница. Мы запели молитвы… Пение несколько отрезвило устроителей беспорядков. Впрочем, один из них, старик Ступнев, доселе сидевший с открытой головой, надел шапку и в ней стоял до конца пения.
С.К.: Советская атеистическая пропаганда очень любила для борьбы с любой религией использовать описание раскольнического быта. Помню не один фильм, в котором очень ярко и убедительно было показано на примерах старообрядцев, как это ужасно – верить в Бога. С точки зрения безбожной пропаганды, это был тактически очень эффективный ход. Мы видели на экране психически ущербных, угрюмых и мрачных людей, боящихся жизни, чуждых её вполне невинных радостей, склонных к подавлению чужой воли и несущих на себе печать подавленности. И ведь по отношению к старообрядцам, сектантам всё это было в основном правдой. А советские люди, развращенные атеистической пропагандой, искренне считали, что таково – лицо религиозной веры вообще. Дошло до того, что – любого церковного православного человека уже начали называть сектантом. А я вот сейчас пересмотрел бы те фильмы и, думаю, что не без пользы, но уже не как атеистическую, а как антисектансткую пропаганду.
Один из многих
H.C.: Он тяготеет к Церкви, он верит в необходимость священства, не отвергает таинств, но живет по келейному, потому что сильно смущается вопросом, почему на иконах благословляющая десница Спасителя изображается различно и т.д. Для человека, не знакомого с той ерундой в которой живет этот сомневающийся брат, кажутся странными его искренние потуги разрешить то, что так легко и просто разрешает всякий, не выросший в атмосфере обрядоверия. Как креститься- тремя или двумя перстами, как произносить имя Христа Спасителя: «Исус» или «Иисус» имеет важное значение для раскольников, полагающих в этих предметах суть религии и продолжающих отстаивать свои обряды со стойкостью, мало уступающей той, какую имели первые раскольники, готовые со спокойствием всходить на костры за букву «аз».
С.К.: Как-то один еврей, перешедший из иудаизма в православие, рассказывал о том, что и доныне душа его невольно содрогается, когда он видит целиком написанное слово «Бог», а не «Б-г», как это принято в иудаизме. Этот человек давно уже всё понял и осознал, но иудейские рефлексы коренятся в его душе настолько глубоко, что неизвестно, удастся ли их когда-нибудь изжить. Так же и обрядоверие – это не просто наивное заблуждение, вызванное религиозной безграмотностью, это глубокая духовная проблема, которую невозможно снять одними только разъяснениями. И неизвестно ещё, надо ли её снимать. Ты ему докажешь, что «вера не в перстах», а он в Бога верить перестанет.
Н.С.: Среди присоединившихся к православию есть видные лица в двинском расколе – крестьяне Иван Васильевич Гулин и Евдоким Антонович Шестаков. Первый из них, отличаясь начитанностью, светлостью ума и наблюдательностью, слыл за главного управителя двинского раскола. В постановлениях раскольнических соборов Иван Гулин именовался «великим столпом веры древния и адамантом истины». Усердное чтение древних книг и беспристрастное отношение к читаемому вразумило наставника и водителя раскольников, в каком страшном положении находятся они, и он – «наставник, незаконно вощедший в чин учительства и восхищающий недарованное». Ныне И.В. Гулин открыто встал на сторону Церкви. Одна женщина – раскольница, не стесняясь, говорила: «Лучше бы я своими руками спалила его со всем домом, чем всё это видеть».
С.К.: И ныне, беседуя с сектантами, раскольниками и прочими врагами Церкви, всегда надо держать в уме, что среди этих «Савлов» может найтись «Павел», к которому завтра ещё и за советом придем.
Н.С.: Крестьянин Крюковского прихода Василий Волков 30 лет живший вне общения с Православной Церковью и хваливший странничество, надумал окончательно сделаться его последователем. Он ушел в раскольнический скит, находящийся в 4-х верстах от села Беседного, и тут прожил 20 недель. За это время он увидел, как на самом деле мрачна жизнь странников, старающихся казаться подвижниками. Особенно его поразила нахальность «бегунов», содержавшихся за счет Волкова и требовавших от него денег для удовлетворения разных своих прихотей. Пребывание в скиту было для Волкова уроком, он искренне обратился к Церкви.
C.K.: He устану поражаться тому, сколько упорных правдоискателей обреталось среди простых крестьян. Это ведь не интеллектуалы, им трудно было разобраться в тонкостях веры, но они дышали верой, и они находили правый путь.
Н.С.: Священник Щугорской церкви рассказывал, что дети идущие в церковь, подвергаются нападениям со стороны раскольнических детей. Впрочем, многим детям раскольников нравятся порядки жизни и обучения в церковных школах, их родители нередко навещают школу во время занятий и оставляют её удовлетворенными. Другие дети, несмотря на запрещение от родителей, охотно усваивают молитвы и церковную историю, а от родителей это скрывают.
