Я громко включил «Классику ФМ», отвернулся и снова закрыл глаза. Через пару минут сквозь веки я увидел, как подъехал полицейский автомобиль и припарковался впритирку справа, заблокировав пассажирскую дверь. Прибывшие вышли и присоединились в Фелтсме и её напарнику.
Я всё ещё хотел спать, и внимание полиции, хоть понятное мне, раздражало. Через некоторое время Фелтсма подошла опять. В этот раз она не стучала дубинкой, а легонько поцарапалась в окно.
– Где вы живёте? – прокричала она сквозь музыку.
– На Старой Верхней улице возле Ватерлооплейн.
– Назовите номер дома и езжайте за полицейским автомобилем. Он покажет дорогу.
– Зачем, мифрау Фелтсма? Мне нужно советское представительство и я жду его открытие.
– Оно откроется в десять часов.
– Я знаю. Я подожду здесь. Что вам нужно? Я что-либо нарушаю?
– Вы нарушаете правила пребывания в Нидерландах. У нас нельзя спать в автомобиле.
– Я этого не знал. Всегда думал, что Голландия свободная страна, и государство с полицией не вмешиваются в частную жизнь.
– Поймите, вы находитесь в особо охраняемом районе. Рядом с советским представительством находится американское консульство. Здесь же австрийцы, немцы…
– Мне не нужны ни американцы, ни немцы. Я жду открытия советского государственного учреждения. А затем иду в оперу. Конечно же, вчера вы уже сходили на «Норму», а я всё ещё нет, потому сломя голову мчался на Беллини от самого Наймегена. И теперь полиция мешает мне отдохнуть. Если нарушил правила – отправьте штраф патрону. Если ваше требование незаконное, то возьмите пятьдесят гульденов и оставьте меня в покое!..
Я вытащил из бумажника купюру и свернул её в трубочку.
– Вот, возьмите! Это от патрона. Он сказал, что так принято. Я не в обиде…
– Немедленно уберите деньги! – закричала Фелтсма. – Или я задержу вас за подкуп должностного лица.
– Приятно встретить неподкупного полицейского, мифрау Фелтсма… Вы любите Беллини?
«Бог грозный!
Вдохнови её, дай смыть пятно позора:
о, Ирминсуль, вдохни в неё ты гнев и жажду мщенья,
о, пусть твои веленья мир жалкий прекратят…»
Пропев с диким фанатизмом, я снова поднял стекло, прибавил радио и закрыл глаза. Видимо, номер Дирка оказал магическое воздействие на агента Фелтсму и её коллег, и больше они не беспокоили меня. Хорошо быть патроном, подумал я …
Проснулся я без четверти десять. По радио какой-то оперный знаток взахлёб восхищался румынкой Нелли Миричиу и чуть не плакал, вспоминая об амстердамском провале голландской оперной дивы Кристины Дютеком в заветной партии Нормы. Полицейский автомобиль так и стоял борт о борт со мной, а его водитель бесстрастно наблюдал за моим пробуждением. Второй полицейский стоял перед «Дедрой» и что-то говорил любопытствующим, указывая на меня жезлом. Любопытствующими были прибывшие на работу наши и американцы, паркующие свои машины. Я помахал им и вылез наружу. Поздоровавшись с полицейским, я подошёл к воротам постпредства и нажал звонок.
– Что вам нужно? Чем могу помочь? – жутко на голландском прогудел домофон.
– Можно от вас позвонить по телефону? Я гражданин СССР.
– Очень приятно, – расцвёл домофон. – Добро пожаловать в Амстердам. Позвонить можно с уличного таксофона. Посмотрите справа от себя у концертного зала или слева у Райксмузея.
– Скажите, у вас есть телефонный справочник? Мне нужен адрес гаража «Хеллема». Могу сообщить номер телефона.
– Название известное. Подождите минуту.
– Жду во всю мочь девятую ночь…
Я закурил. Полицейские с любопытством наблюдали за мною. На их лицах не было ни тени недоброжелательности. Нормальные парни, одетые в форму.
Через пять минут дверь постпредства открылась. С крыльца сошёл полный мужчина в обычном, не представительском костюме. В руках он вертел кубик Рубика.
– Адрес Уландсграхт, 13. Продажа, сервис и тюнинг итальянских марок «Фиат», «Альфа Ромео» и «Ланчия». Улицу найти очень просто – это большой популярный туристический бульвар, там рынок антиквариата. Это ваша «Ланчия»?
– Пока моя. Отгоняю в «Хеллему».
Он отомкнул калитку и вышел. Мы подошли к «Дедре».
– Все говорят, что это новая модель, и в Голландии её нет, – сказал я.
– Здесь одна такая, очень приметная. Я вижу её в городе. За рулём сидит магнат.
– Магнат?
– Да. Магнат Хеллема. Он продаёт итальянские марки. К нам иногда обращаются с просьбой найти к нему подход. Наши перекупщики.
– Вы его знаете?
– Нет. Если эта итальянка продаётся, то сообщите мне. Куплю ради цифровой панели – таких больше нет. Меня зовут дядей Сашей.
Похлопав по капоту «Дедры», дядя Саша вернулся на дипломатическую службу решать ребус Рубика, а я попросил полицейских отъехать, завёл мотор и тронулся. Полиция последовала следом. Через пять минут я стоял у «Хеллемы» и весело сигналил.
Из гаража вышел полный бородатый итальянец в синем комбинезоне.
– Худеморхен, Марио! – поприветствовал я. – Машина шикарная. Водить её восторг. Один недостаток – мчится, словно стрела.
– Полиция останавливала?
– Нет. Я же не патрон и вожу аккуратно. Под оперные арии…
Я крутанул ручку громкости.
– Мамма миа, что вы слушаете? – поморщился Марио.
– Это «Классика ФМ». Люблю итальянскую оперу, извините. Где Дирк?
– Патрон завтракает в кафе напротив.
Марио взял ключи, выключил радио и начал загонять «Дедру» в гараж, а я пересёк бульвар с липами и вошёл в кафе под вывеской «Каса бьянка. Траттория. Кафе. Пиво», где в глубине зала несколько местных завсегдатаев пили пиво и дёргали за ручку однорукого бандита.
Дирк сидел у раскрытого настежь окна. Наконец-то я мог хорошо рассмотреть патрона. Это был атлет с открытым привлекательным лицом, высокий, светловолосый, коротко стриженный. Он мог бы заниматься любым видом спорта и везде праздновать успех. Одет Дирк был просто и неброско, в коричневую кожаную куртку, из-под которой сияла белизной шёлковая сорочка. Перед ним стоял фужер с коньяком, обеими руками он держал длинный багет, нафаршированный ветчиной, сыром и зеленью.
– Худеморхен, Дирк. Беданкт за авто. Никогда не ездил на таком. Чувство лёгкости и невесомости на трассе незабываемое.
– Вы сделали свои дела?
– Да, Дирк. Хротеданк. В полтретьего я был в Наймегене.
– Долго добирались. Вы сообщили соседке, что я доставил вас в срок?
– Ещё нет. Похоже, вы испугались её. Это забавно, Дирк.
– О чём вы? Я никого не боюсь. В этом городе никто не кричит на меня.
– Не сердитесь на неё. К ней надо привыкнуть, и тогда она милая девушка.
– Я вчера ломал голову, почему вы спешили в Наймеген. На встречу с девушкой?
– Почему так решили?
– Вы одеты, словно жених.
– Я всегда так одет. Я из Советского Союза, из Ленинграда. Мы все ходим в костюмах при галстуках.
– Значит вы из Советов? Я знал ваших шоссейников, соревновался с ними. Даже помню имена, хоть они дьявольски трудные. Быков и Москвин…
– И Колюшев с Вуколовым. Значит, вы велогонщик?
– Да, но гонял давно. А ваши парни очень гордые.
– Почему?
– Им предлагали сменить флаг и гонять за немцев и итальянцев. И мы предлагали большие деньги. Они отказались. Вы тоже патриот? Вас зовут Иван?
– Да, я Иван. И, наверное, патриот.
– Зачем же вы здесь?
– Я историк, учу вашу страну. Учу язык, традиции, культуру.
– И вернётесь назад?
– Да. В воскресенье еду в Наймеген. Там должны быть готовы документы на пятую «БМВ». На ней и тронусь.
– Так вы ездили покупать машину? Почему? Мой гараж полон автомобилей.
– Вчера я этого не знал, Дирк. И купил не для себя. Отгоню домой, перепродам и вернусь. Говорят, что многие так делают.
– Тогда держитесь меня. В моём гараже всегда можно подобрать нужный автомобиль. Вы голодны? Что вы будете есть?
– Такой же багет, как вы, и стакан молока. Данкевел.
– Ян, тащи пистолет! И молоко! – крикнул Дирк.
– Патрон, у нас нет молока, – высунулся из задней двери парень в белом фартуке.
– Пошли кого-нибудь!
Из-за дальнего стола вскочила татуированная девица и выбежала прочь.
– Вы пьёте только молоко? – спросил меня Дирк.
– Сейчас утро, самое время для молока. А будет с вами дело – напьёмся в смерть.
У кафе резко остановился открытый спортивный «Мерседес». Из него неспешно вышла длинноногая блондинка. Она открыла дверцу малышу, забежавшему в кафе и бросившемуся на руки к Дирку, затем вошла следом.
– Па! – закричал малыш.
– Это мой сын Йентл. Это моя женщина Эллен, – представил их Дирк. – Не чета вашей соседке. Моя женщина не лает.
Эллен подошла к нему, поцеловала в щёку и уселась за столик у стены, вытащив из сумки спицы с вязанием. Она была великолепна. Странно было видеть эту со вкусом одетую молодую женщину, словно бы сошедшую со страниц модного журнала, со спицами в руках в этом простеньком, хоть и чистом кафе.
– Ваша Эллен чудо, Дирк. Давно не видел наяву столь красивой женщины. Ей бы на конкурс красоты.
– Тут вы правы, Иван. Она «Мисс Голландии».
Эллен спокойно вязала, не вмешиваясь в разговор и, словно бы, даже не вслушиваясь в него. Малыш ёрзал на руках отца, и было в этом что-то необычное, из каких-то далёких времён или далёких стран. Мне не хотелось быть участником чужого счастья, и я начал собираться.
– А молоко? Иван, вы не можете просто так уйти. В первый раз в моём кафе потребовали молоко, и его не оказалось. Прошу вас, подождите минуту.
– Это кафе тоже ваше, Дирк?
– Здесь всё моё, – ответил он, и в этих словах чувствовалось нечто-то большее, чем кафе и гараж напротив.
В этот миг вбежала татуированная девица с двумя молочными бутылями.
– Свежие заанские фоллемелк и карнемелк, – сказал Дирк. – Что вам, Иван?
– А в чём разница, Дирк?
Дирк засмеялся.
– Эллен, забавно, но рюс не знает разницы между фоллемелком и карнемелком.
Королева подняла на Дирка огромные голубые глаза.
– Ты не смейся, а объясни, – кротко бросила она и снова уткнулась в вязание.
– «Фоллемелк» это жирное молоко. А «карнемелк» это… Вы лучше попробуйте.
Он налил густой карнемелк в высокий тонкий стакан для колы.
