Гармонист играл разные песни – известные, и тогда слова подхватывали все зрители, и получался небольшой хор. Но выбирал и редкие – тогда все слушали его немного скрипучий голос, молча покачиваясь в такт мотиву. Когда он играл вальсы, в круг выходили две-три пары и начинали кружиться в танце. Один раз даже выскочила маленькая девочка в солдатской гимнастерке и принялась отплясывать «Смуглянку».
Это был очень теплый, душевный концерт, но Лешке всё же стало немного скучно. Пообещав родителям, что не уйдет далеко, он начал с интересом исследовать парк. Побродив недолго, Лешка увидел чуть поодаль тенистое место, скрытое от невнимательных глаз раскидистыми ветвями. Там на старенькой деревянной лавочке сидел одинокий старик. Он не был похож на ветеранов, которых Лешка видел сегодня на параде – всего одна медаль была на его сером пиджаке. Руки опирались на потертую трость.
– Мальчик, – вдруг позвал он. – Поди сюда, внучок.
Лешка поначалу сомневался, ведь ему настрого запретили общаться с чужими людьми, но это был всего лишь пожилой дедушка, что может случиться плохого? И потом, вдруг ему нужна помощь? Мальчик оглянулся на покинутый им концерт – там играл очередной вальс, его родители кружили по «сцене», и им явно было не до него.
Лешка быстрым шагом направился к дедушке.
– Здравствуйте! – он вовремя вспомнил, что нужно поздравить ветерана. – С праздником Вас, с Днем Победы!
– Спасибо, внучек, – дедушка улыбнулся, – как тебя зовут?
– Лешка.
– Лешка? Алексей, значит. А меня – Иван, по-твоему будет Ванька, – старик хрипло рассмеялся, но его смех быстро перешел в кашель. Леша обратил внимание, что у дедушки были странные белесые глаза – они смотрели на мальчика, но в то же время как будто сквозь него.
– Ты что же, с родителями пришел?
– Да, они во-о-он там сейчас танцуют, – мальчик вытянул руку в направлении гармониста. Оттуда всё еще доносился вальс. Лешка обратил внимание, что дедушка не посмотрел вслед за его рукой. У него промелькнула догадка.
– Празднуете. Это хорошо. Праздник славный… Это хорошо, что сейчас так празднуют… – вдруг улыбка почему-то исчезла с лица старика, оно стало серьезным, даже немного мрачным, словно каменным, совсем как на тех скульптурах, что Леша видел сегодня.
– Хорошо празднуют, – тихо повторил старик и замолчал.
Мальчик не понимал, почему дедушка стал вдруг мрачным. Он ждал, когда тот снова скажет что-то. Начать разговор первым Лешка робел. Но молчание еще больше угнетало его. Не дождавшись, он набрался смелости и спросил сам:
– Дедушка, а Вы… ветеран?
– Ветеран? – старик словно опомнился, слегка повернул голову к мальчику, но глаза его смотрели так же невидяще. Лешка окончательно уже уверился, что дедушка слепой. «Но как он тогда увидел меня?» – не мог понять мальчик.
– Да, можно и так сказать, – старик снова помолчал. – Слушай, внучек, давай я тебе гостинец подарю. Особенный.
– Гостинец? – мальчик не знал, можно ли ему брать что-то у этого дедушки, но очень хотелось. – А что за гостинец?
– А вот, возьми на память о нашей встрече, – старик снял с пиджака единственную медаль и вложил в маленькую мальчишескую руку.
– Зачем, это же Ваша, не надо!
– Ничего, мне она уже ни к чему, а вот тебе – другое дело. Возьми, возьми, не стесняйся! – старик, почуяв сопротивление, легко убедил Лешку – в эти недолгие мгновения в нем словно проснулась сила, лицо преобразилось, стало свежее и моложе.
– Это тебе, внучек, в жизни пригодится. Ну иди, тебя уже родители, наверное, ищут. Давай мигом к ним!
Мальчик обернулся и действительно увидел вдалеке мать. Она искала его глазами, не могла найти, и с каждой секундой на ее лице появлялось всё больше тревоги.
– А Вы?
– А что я? Я тут останусь. Буду сидеть, думать… такая у меня теперь работа! – дедушка снова засмеялся сквозь кашель, – ну давай, беги, пока не отлупили.
Лешка постоял немного в нерешительности, сжимая в руке медаль. Наконец он решил, что и правда скоро наживет неприятностей, и нужно бежать.
– До свидания! Спасибо за подарок! – и, не дождавшись ответа, он по-мальчишески скоро рванул к месту концерта. Старик не проводил его взглядом, лишь направил лицо в ту сторону, где только что был мальчик. Некоторое время он просто молча сидел, а затем тихо, почти про себя промолвил:
– Давай, Лешка… Алексей, до встречи.
8
Мальчик возник перед родителями как-то сразу, почти мгновенно. Стоял, запыхавшийся, одновременно виноватый и взбудораженный.
– Ты где был?!
Лешка видел, что родители всерьез рассержены и решил вывалить всё разом.
– Мам, пап, я рядом был, во-о-он за теми деревьями, меня дедушка позвал, ветеран, он слепой, по-моему, он меня спрашивал, а потом медаль подарил – вот! – и он протянул на ладони серебряный кружок.
– Мы что тебе говорили про то, что к чужим подходить нельзя? Ты знаешь, какие сейчас негодяи бывают? – завелась мать.
Отец уже немного успокоился, взял из руки сына медаль и, присмотревшись к ней, присвистнул.
– Сынок, а где тот дедушка, что тебе ее подарил?
Мать недовольно посмотрела на мужа – он явно ломал ее планы преподать сыну урок. Лешка же, напротив, обрадовался, что отец не присоединился к головомойке.
– Вон там, пап. За деревьями, там скамейка незаметная, он на ней сидел. По-моему, он слепой был.
– Пойдем к нему сходим, может, он по ошибке тебе эту медаль дал, может, другую хотел, это очень ценная штука.
– Да у него только одна и была, – удивился Лешка.
– Всё равно пойдем, – отец увидел недовольное лицо супруги, шепнул ей что-то на ухо, но это слабо помогло. «Мы быстро», – сказал он одними губами и пошел за сыном.
Мальчик бегом и вприпрыжку достиг того места, где он встретил старика. Но там никого не было. Скамейка стояла пустая.
– Как же он так быстро ушел, он же с тросточкой был и слепой… – Лешка искренне недоумевал.
– Сынок, а точно ветеран был, ты не придумываешь? Может, ты ее сам нашел, в траве, или еще где?
– Да нет, точно, точно был!
Они подошли ближе к скамье. Ничего, никаких следов. Мальчик начал шарить глазами по округе, выбежал на дорогу, ни сзади, ни спереди никого не было – но не мог же он так быстро уйти!
Прошло несколько минут. Сколько они ни искали – вокруг было пусто, ни души. Вскоре отец сказал, что пора возвращаться к матери. По его лицу Лешка понял, что он по-прежнему подозревает, что не было никакого ветерана, что он всё это выдумал, нафантазировал. Ему почти до слез было обидно за такие отцовские мысли… Но что он мог поделать с глупыми взрослыми!
9
Впереди был еще целый вечер. Праздничный концерт, салют. Лешка по-детски искренне восхищался всем, что происходило вокруг, и этим очень радовал родителей. Но они не знали, что из головы его никак не желал уходить тот старик. Что раз за разом в памяти возникал момент, когда старик вдруг помрачнел во время их краткой беседы. Мальчик очень чутко уловил то настроение и никак не мог понять, что вызвало у него печаль? Ответа у Лешки не было.
Когда в небе стали с оглушительным грохотом рваться заряды салюта, отец снова посадил сына себе на плечи. Народу вокруг было опять очень много, словно не река уже, а людское море разлилось на главной набережной города – такое огромное, что нельзя было увидеть его краев.
Яркие разноцветные огни, похожие на гигантские одуванчики, разлетались во все стороны в черном майском небе, улетали куда-то ввысь и в стороны, туда, где их было уже не догнать глазами. Лешка восхищенно смотрел – это был первый в его жизни настоящий салют. Странно, но в этот момент он почему-то случайно нащупал в кармане холодный металлический диск. Медаль. В голове пронеслись слова «она тебе, внучек, в жизни пригодится» и тут же унеслись куда-то, совсем как разноцветные огни в небе. Лешка почти и не заметил этих слов.
После была долгая дорога домой в переполненном людьми автобусе. Мальчик сильно устал и клевал носом, держась за поручень. За окном проносился ночной город – смутные силуэты и огни мелькали в темноте, бежали куда-то и кружили голову. Властная сонливость топила сознание, мешала реальность с загадочными образами.
Лешка видел в темном окне Волгу – но приглядывался и понимал, что вместо воды в ней миллионы людей, и все они идут куда-то, уверенно и неспешно. Он видел парящую в небе «Родину-мать» – она будто оторвалась совсем от своего пьедестала и теперь устремилась вся ввысь, туда, где летели во все стороны манящие искры салюта… Видел строй марширующих солдат, но не тех нарядных с иголочки, что были на параде, а других, в простых гимнастёрках, тулупах, шинелях. Видел он и одинокого старика-ветерана. Старик молчал и задумчиво смотрел из окна на Лешку своими белесыми глазами. Он казался мальчику таким же вечным изваянием, как и сотканные из камня и бетона хозяева Мамаева кургана…
Лешка совсем уже раскис и грозил упасть. Кто-то из сидевших взрослых поднялся, и клевавшего носом мальчика посадили. Он задремал. Вскоре семья была дома. Отец на руках осторожно принес сына в его комнату, положил на кровать, и Лешка спал крепким и здоровым детским сном.
Тот день оставил глубокий след в податливой памяти мальчика. Он стал частью его самого, поселился где-то глубоко внутри, как селятся там герои любимых книг и мультфильмов. Оказалась там и странная встреча с задумчивым, загадочным ветераном. Осталась в памяти немым, саднящим вопросом. На него Лешке еще только предстояло дать ответ.
2018
***
Лето. Старый, скрипучий бабушкин дом. Мать привезла меня и сестру гостить тут, пока в квартире родители делают ремонт (к тому же немного отдыхают от нас). На улице стоит жара, и в просторных, окрашенных в белую известь комнатах душно. Слабый ветерок колышет легкие занавески, висящие вместо распахнутых настежь дверей. Мы с сестрой играем со старым проигрывателем.
Куча пластинок, но я, шестилетний упрямец, хочу слушать одну и ту же песню. Сестре, что старше на пару лет, это надоело, и она изводит меня, не дает ее ставить. Она смеется, я обижаюсь, капризничаю – но сестра забавляется еще больше. Наконец я прибегаю к запрещенному приему – резко срываюсь с места и бегу на кухню – жаловаться бабушке. Сестра, не ожидав такой прыти и подлости, не успевает пресечь мой маневр – и вот я уже с широченными глазами докладываю бабушке о сестриных безобразиях. Бабушка стоит у стола, месит тесто. Она с улыбкой журит преступницу, но та уже сама, надув щёки, идет ставить пластинку. Я еще не вернулся в зал, но мне уже стыдно перед сестрой за свой донос, и я выдумываю, как бы помириться. По дому, потрескивая, звучит проигрыватель.
«Я тебе, конечно, верю,
Разве могут быть сомненья?
Я и сам всё это видел —
Это наш с тобой секрет,
Наш с тобою секрет!»
Вечером, когда за огороды валилось спать ярко-красное июльское солнце, и на поселок наконец опускалась прохлада, мы – я, сестра и бабушка – пили сладкий чай с пирогами. Дневные обиды были забыты. Бабушка рассказывала что-то, а у нас, налупившихся угощения, уже слипались глаза. Не помню, как уснул, помню лишь, что очнулся уже ночью в кровати. Спать не хотелось. Стараясь не скрипеть половицами, я вышел во двор.
Стояла поразительно тихая летняя ночь. Ярко светила луна, и совсем не пугала прогулка среди молчаливых деревьев и грядок. Я осторожно бродил по двору, с замиранием сердца разглядывая всё вокруг, наблюдал тени, силуэты и образы, но ничего не боялся. Я истово верил, что мир прекрасен, добр и чист, и нет в нем врагов. Удивительно хорошо было на душе…
2014
В метель
1
Одно время мне нередко приходилось ездить из родного Волгограда в небольшой областной городок Котово. Путь лежал на север вдоль Волги, до Камышина, а затем трасса поворачивала на запад. Всего на дорогу уходило часа четыре. Я выезжал обычно вечером, в пять. К девяти приезжал на место, а утром принимался за дела. История, которой я хочу поделиться, произошла как раз в одну из таких поездок.
Стояла ранняя пасмурная весна. Хоть март и не радовал нас солнцем, но было уже довольно тепло, и снег, укутавший город, таял на глазах. Изредка зима еще напоминала о себе буйной, но скоротечной пургой да колючими ночными морозами. Но это случалось нечасто.
Согласно привычному уже порядку я приехал на автовокзал к четырем часам дня. Зал ожидания полнился людьми – впереди были выходные, те студенты и рабочие, что родом из области, стремились попасть домой. Автобус уходил только через час, и я спокойно встал в очередь за билетом. От нечего делать глазел по сторонам, рассматривая людей. Народ в область ехал по преимуществу небогатый, все в простых шапках, куртках и ботинках, за спинами объемные спортивные сумки и рюкзаки. Мое внимание привлекла одна женщина лет сорока, стоявшая в соседней очереди. На ней была дорогая кожаная дубленка, блестящие, словно только что начищенные, зимние сапоги. Женщина была красива, но выглядела очень уж строго, даже сурово. Я такими всегда представлял себе школьных директрис вне учебного заведения. «Директриса» сильно нервничала. Она переминалась с ноги на ногу, с тревогой посматривала на окошко кассы и, поджав губы, следила за табло отправлений. Женщина была налегке, с одной только черной сумочкой, которую то и дело перекладывала из одной руки в другую. Периодически она порывалась сказать что-то стоящему впереди угрюмому усатому мужчине, но, видно, не решалась, будто побаиваясь его. Наконец отважилась:
– Простите, пожалуйста… Скажите, сколько мест в уходящем автобусе? На табло не написано просто, количество свободных в продаже и…
– Все влезем, – не повернувшись, буркнул в густые усы мужик.
– Ясно, спасибо, – видно было, что ответ не принес даме особого облегчения, и она продолжила нетерпеливо переминаться с ноги на ногу.
Мест действительно хватило всем. В рейс выходил старенький уже здоровенный «Икарус». В половине пятого он подкатил на площадку перед вокзалом. Купив билет, я подкрепился дешевым пирожком с сомнительным содержимым и направился к автобусу. Долговязый водитель потягивал зажатую в зубах сигарету, хмурился и проверял у входящих билеты. Он периодически посматривал на небо, затянутое серой пеленой облаков, и явно был чем-то недоволен.
– Прогноз плохой. Метель обещают, – сказал он как бы и никому, просто в воздух.
Будто в подтверждение его слов с неба сорвались несколько снежинок и закружились над подходившими последними пассажирами.
– Ладно… все зашли? Кто еще? Отправляемся! – водитель бросил в урну окурок, сплюнул и уселся за баранку. Приятно заурчал мотор, и машина слегка задрожала. Двери закрылись, и мы поехали.
2
Город с его серыми громадинами остался позади. В окне замелькали небольшие пригородные домишки, но скоро пропали и они. До самого горизонта развернулась бескрайняя ровная степь. Снег, поначалу срывавшийся невесомыми редкими хлопьями, теперь летел наискось, гонимый гуляющим по степи ветром. Снега было много.
Однообразный пейзаж за окном нагонял сон. Прислонившись головой к прохладному стеклу, я задремал. Не помню, что снилось, какая-то мутная ерунда, которую и не вспомнишь при пробуждении. Периодически я выныривал из забытья, глядел мутным взором в окно, а затем вновь проваливался в сновидение. Между тем, снег за окном шел всё сильнее. Когда на равнину начали опускаться угрюмые сумерки, он валил уже сплошной стеной.
Окончательно пробудился я от громкого разговора за моей спиной. Автобус стоял, свет в салоне был потушен, горела лишь одна лампочка перед водителем. В темном проходе мелькали чьи-то фигуры, светили экраны мобильников. Я не сразу пришел в себя, с минуту тупо наблюдал и слушал окружающее, ничего не понимая. Разбудивший меня спор разгорелся с новой силой.
– Вы набирали МЧС? И что? Что говорят?
– Сказали, что все в курсе, мол, работаем, ждите. Так, отбрехались… А вообще, говорят, Антиповка в Камышинском районе, звоните дальше туда.
