Галина Альбертовна Долгая "Отшельник. Рассказы"

Отшельник. Рассказы
Галина Альбертовна Долгая

Главной идеей во всех работах автора, независимо от жанра, являются общечеловеческие ценности, взаимоотношения людей, их роль в сохранении гармонии жизни. Легкий слог, динамизм, ненавязчивое приглашение читателя к размышлениям делает произведения автора увлекательными и запоминающимися.

Отшельник

Рассказы

Галина Альбертовна Долгая

© Галина Альбертовна Долгая, 2023

ISBN 978-5-0060-8467-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Людей неинтересных в мире нет.

Их судьбы – как истории планет.

У каждой все особое, свое,

и нет планет, похожих на нее.

Евгений Евтушенко

Отшельник

На самом деле, жизнь проста,

но мы настойчиво её усложняем.

Конфуций

Каждый первый день января для Сабира Каримовича начиналось его личное новое летоисчисление. День рождения совпадал с началом нового года, и в этот день Сабир Каримович осмыслял прожитую жизнь и строил планы на будущее. Раньше его мысли вертелись вокруг работы, устройства судьбы детей, всяких семейных дел, но в этот раз даже думать об этом не хотелось. На пятьдесят третьем году жизни Сабир Каримович вдруг осознал, что из всех прожитых лет, свободным он был в раннем детстве, когда ему позволялось бегать по махалле[1 - Махалля – в Узбекистане место проживания, ограниченное кварталом или районом.] с соседскими мальчишками, есть зеленый урюк, купаться в арыке. А потом появились оковы: запреты, моральные обязательства, законы общества, рамки социального положения, ступени служебной лестницы. Сначала он даже не замечал оков – такими они были тонкими, как ниточки! Он жил как все, следуя правилам и устоям общества – учился, служил, женился, работал. Но с каждым годом оковы становились все крепче и крепче, и вот теперь каждый шаг давался с таким трудом, будто на его лодыжках висели толстые металлические скобы, соединенные между собой цепью – не разбежишься. В один момент Сабир Каримович вдруг понял, что больше не хочет так жить, что он хочет свободы – выбора и действий. Он выполнил все свои обязательства перед родными, перед обществом, и теперь хочет просто жить: без тяжелых дум смотреть в окно на просыпающийся город, откровенно радоваться первым ласковым лучам солнца, с наслаждением слушать птиц, общаться с людьми, которые не зависят от него, а он не зависит от них.

И он принял решение: второго января написал заявление об увольнении по собственному желанию. По собственному!

– Какая муха тебя укусила? – начальник одарил его тяжелым взглядом.

Что ответить? Сказать правду – не поймет. Соврать? Придется соврать, иначе не уволит.

– Здоровье портится. С такой нагрузкой еще года два-три протяну. Не могу больше. Сердце барахлит.

Соврал откровенно, не заподозришь. За многие годы работы он научился лавировать между людьми, научился чутко реагировать на ситуации, выходить из самых сложных сухим из воды. Но все те навыки помогали для продвижения по службе, а сейчас он хотел ее бросить. Это совсем другое. Это поворот в другую сторону. Сабир Каримович еще не мог поймать нужную струю, он не знал, как себя вести на другой дороге. Видимо, начальник это почувствовал. Ведь он тоже многие годы занимался тем же – лавировал.

– Все равно, нужно добро оттуда, – опустив глаза, он недвусмысленно кивнул вверх. – Заявление приму, но на скорое решение не рассчитывай. И отпуск дать не могу, сам знаешь, начало года, горячее время. В любой момент можешь понадобиться. Так что в обед сходи к врачу, принимай лекарства, но чтобы был здесь!

Выйдя за дверь кабинета, Сабир Каримович, перевел дух. Первый шаг сделан!

– Вам плохо? – наблюдательная секретарша приподнялась со стула, готовая в следующий момент подать воды, поддержать за локоть, пододвинуть стул.

Сабир Каримович широко улыбнулся.

– Нет, мне хорошо!

И он не соврал! Ему действительно было хорошо! По теплому ощущению под ложечкой он понял, что встал на верный путь. Теперь есть настоящая цель в жизни – его личной жизни! И он во что бы то ни стало дойдет до нее!

Следующий день рождения он встречал с трепетом. Прошел год, как он заявил о своем желании быть свободным, и решение вопроса об увольнении приближалось к завершению в его пользу. Осталось передать дела молодому, предприимчивому сотруднику, который уже давно подсиживал его и даже не пытался скрыть радость от неожиданного решения начальника; организовать прощальный гяп[2 - Гяп – разговор, беседа, обычно, с застольем.]; получить трудовую с двумя записями – принят и уволен; поискать другую работу… Нет, последнее ни к спеху! Сначала он уедет куда подальше. Он уже определился куда! В своей рабочей поездке по республике он облюбовал одно тихое местечко, где почти никого, где он может быть самим собой и делать то, что хочет. А он хочет… хочет побыть один, совсем один…

Сын с недоумением остановился у одинокой мазанки[3 - Мазанка – дом, сложенный из сырцовых кирпичей, и обмазанный глиной.] посреди песков. Дальше дороги не было. Да и та, по которой они приехали, дорогу напоминала лишь двумя колеями в утрамбованном песке. Хозяин дома – пожилой человек, который жил здесь с весны до лета, следя за стадом верблюдов, был немало удивлен просьбе городского начальника остаться у него на пару дней. Даже жена вышла посмотреть на него. Бледный, сгорит в первые же дни, холеный, а тут и умыться проблема, да и еда простая, непривычная для него. И где его устроить?..

– Отец, – сын достал рюкзак из багажника, канистру с водой, сумку с едой и все не мог поверить в то, что назад ему придется ехать одному, – пошутили и хватит, садитесь в машину, поедем домой, – он попытался еще раз.

Сабир Каримович решительно мотнул головой. Нет, и все! Он остается!

– Никому не говори, где я. Даже матери. Я бы и тебе не сказал, но кто-то должен знать! А ты никому не говори, понял?

Сын не понял. Никогда еще Сабир Каримович не видел его таким растерянным.

– Сынок, так надо, – поспешил успокоить. – Скажешь, что проводил меня на самолет… в Турцию. Отдыхать уехал. Я хочу побыть один. Понимаешь? Нет, не понимаешь… ну ладно, не беда. Уезжай!

– Здесь связи нет, как я узнаю, когда за вами приехать?..

– Я найду способ сообщить. Все, уезжай, сынок.

Март в пустыне – месяц пробуждения природы. Каждая травинка, каждый кустик торопится дотянуться до солнца, напиться воды, расцвести и дать семена, чтобы потом уснуть до следующего сезона. Пустыня зеленеет, полнится яркими красками алых маков вперемежку с пышными желтыми головами ферулы, под разлапистыми листьями которой прячутся от острого глаза хищных птиц еще сонные черепахи.

Сабир Каримович просыпался вместе с природой. Он вставал ранним утром, когда свет в еще сером, влажном воздухе только-только начинал побеждать тьму. Он просыпался в новом сезоне своей жизни обновленным, освободившимся от оков, но еще неумелым, как ребенок. Сабир Каримович бродил по пустыне, изучая ее и себя в ней. Он старался забыть о комфорте города, к которому привык за все годы жизни в нем, и поймать гармонию единения с природой, почувствовать радость и обрести счастье свободного человека.

Хозяин дома – Умид-ака, охотно делился с гостем опытом жизни в пустыне. Вечерами они сидели у очага, и он рассказывал о ветрах, о растениях, о животных. Рассуждали они и о мироздании. Сабир Каримович больше слушал, чем говорил. Он и не подозревал, что пастухи могут быть философами. Хотя, чему же тут удивляться?! Большую часть времени они проводят вдали от людей, сторожа скот, наблюдая за жизнью вокруг; они получают откровения под звездным небосводом, внимают песням жаворонков, слушают шепот ветра в травах.

– Умид-ака, вот ты всю жизнь живешь свободным, делаешь свою работу и не зависишь ни от кого, – Сабир Каримович хотел понять другую жизнь, незнакомую ему – бывшему чиновнику, знающему только цифры и приказы.

– Как же не завишу? Еще как завишу! – старый пастух возразил, но, заметив, как внимательно слушает его гость, объяснил: – Это тут я хозяин себе. Но возвращаюсь в кишлак[4 - Кишлак – поселок в Узбекистане.], отчитываюсь перед председателем, перед людьми. У меня тоже есть обязательства, и не только перед обществом, перед своей семьей, перед женой, перед детьми.

Сабир Каримович согласился. Каждый человек живет так. То он кому-то что-то должен, то ему. Неужели не прервать нить обязательств? Или никому и никогда не быть на Земле свободным? Совсем свободным! Видимо, ему еще многое предстоит осмыслить, обдумать. Сколько нужно времени, чтобы понять замысел Всевышнего относительно человека? И есть ли на Земле люди, которые поняли? Сабир Каримович поделился своими размышлениями с пастухом.

– Эхе-хе, брат, какие мысли ворочаются в твоей голове! – Умид-ака задумчиво поджал губы, пожевал их, похлопал веками и тут его осенило: – Так отшельники знают! Раньше дервиши ходили по земле, на любой вопрос ответ знали. Святые люди, опять же, жили уединенно, размышляли обо всем, Всевышний за мытарства давал им дар предвидения, а кому и способность лечить людей. Они отказывались от всего мирского, жили на подати людей, страдали от холода, голода. В наше время человек не может так жить. Не должен!

– Не должен… – повторил Сабир Каримович. – Сами мы определили, кто что должен, не Всевышний! Его законы в священных книгах прописаны, нет там запрета на свободу. Да ты и сам знаешь…

Разговор запал в душу. Сабир Каримович ворочался всю ночь и под утро решил, что должен попробовать жить уединенно, совсем один. Не гостем в доме, а хозяином, пусть даже в палатке, а еще лучше самому построить дом, мазанку, как у Умид-ака, можно и поменьше – ему только стены нужны, чтобы прятаться от зноя в жару и от ветра в ночи.  Умид-ака, узнав о его решении, только посмотрел с жалостью, даже не стал отговаривать. Странный человек! Что ж, хочет одиночества, пусть уходит, только не прожить одному в пустыне, особенно такому, как он – городскому.

– Я помогу тебе, – сказал только, и перебил возражение: – Люди должны помогать друг другу! Мешать твоему одиночеству не буду, но стены поднять помогу. А за водой будешь сюда приходить. Так что место для своего дома ищи не так далеко.

– А я присмотрел уже, за барханом, у саксауловой рощи! – Сабир Каримович приободрился. Он чувствовал, что на правильном пути! – Хоть одну стену построить, – осенило его, – она тень даст, за ней от ветра можно прятаться. А спать буду в палатке. Зря что ли я ее привез?!

Умид-ака согласился. Стену проще. А то крышу крыть нечем – дерево нужно для балок. Где его тут взять? Саксаул и то редкостью стал – повырубали на топливо. А что делать? Чем очаг топить?

– Завтра место покажешь. На песке не поставить, такыр[5 - Такыр – ровный участок сухого глинистого грунта, испещренный трещинами.] надо найти. И кирпичи не из песка же делать. Так что у бархана не пойдет. Дальше придется. Ну, завтра и посмотрим, где.

Жена Умид-ака только всплеснула руками, узнав об их затее, и укорила мужа:

– Вы бы лучше образумили его, а не потакали!

Умид-ака отмахнулся. Словами не образумишь. Пусть поработает, поживет один среди песков, поразмыслит…

Период благоденствия в пустыне совсем короткий. Месяц прошел с начала весны, а уже солнце припекает так, что не только человеку – черепахе под ним неуютно. Еще неделя-две и все попрячутся в норы, погрузятся в летнюю спячку. Только так можно пережить жару без воды. Зеленый наряд пустыни меняется на глазах. Сначала проплешинами появились новые краски – охристые. Их приглушенные тона завоевывали все больше простора и вскоре уже зеленые пятна полыни с белесым налетом на пахучих листьях и стебельках стали последними островками былого праздника возрождения.

Избегая жары, мужчины работали ранним утром и ближе к вечеру, когда жар оседал на песке, а воздух остывал под напором свежего ветра. Умид-ака успевал и за верблюдами присматривать, и глину месить. Сабир Каримович помогал ему во всем. Но не так резво у них все получалось – годы давали знать о себе! Но стену они подняли! Осталось обмазку сделать – и готово.

Когда солнце поднялось высоко, и работники умыли руки, решив, что пора обедать, на горизонте поднялся столб пыли.

Сабир Каримович приложил руку к глазам.

– Не Ухтам едет?

– Не-е, – возразил Умид-ака, – Ухтам приезжает на лошади, она столько пыли не поднимает. Машина это! Пойдем, встретим. Кого это к нам несет?..

Сабир Каримович вдруг забеспокоился. Последний раз к ним приезжал местный участковый. Смотрел на него подозрительно, паспорт вертел и так, и эдак, все записи пролистал от корки до корки. Но что сказать? Гражданин Узбекистана, прописан в Ташкенте, даже выездная виза есть. Регистрация? Да вроде ташкентским не обязательна, но сказал, сам зарегистрирует, переписал данные, сказал, ладно, живи – и уехал. Еще что надумал?

– Умид-ака, ты, знаешь, кто бы там ни приехал, не говори про мой дом, ладно?

Пастух не сдержал смеха – дом!

– Ну, это защита от солнца и ветра, а дом мой – палатка! – отшутился Сабир Каримович.

– Ладно, ладно, никому не скажу. Пойдем, а то они раньше нас доберутся.

Еще издали Сабир Каримович узнал свою машину. Сын приехал! Радостная весть! Хоть и наказывал ему не приезжать, но, видно, беспокоится о нем сын, и это приятно. Но улыбка, которую Сабир Каримович приготовил для сына, сползла с его лица, когда он увидел жену и участкового рядом с ней. Они выясняли у жены Умид-ака, где ее муж с постояльцем. Сын первым заметил отца и на его говорящий жест в сторону матери развел руками – мол, ничего поделать не мог, пришлось привезти. Жена не узнала его сразу, а когда пригляделась, то покачнулась, хорошо, участковый рядом оказался – подхватил за локоть.

– Сабир… это ты?..

Ничего хорошего ее приглушенный голос не предвещал. Ну, да, похудел – плохо это? Хорошо! Загорел? Да, нос облупился, с шеи кожа лоскутами сходит – новая нарастет! Оброс немного… просто не успел бороду подстричь, а с ней и лучше – защита для лица, как и волосы. Одет, как пацан – так, не в костюме же глину месить!

– Какую глину?.. – жена с трудом сглотнула.

Сын подал воды.

– Мама, выпейте, у вас голос охрип.

Мать оттолкнула его руку. Голос ее сразу окреп.

– Ты же в Турцию поехал! Как здесь оказался? Что ты делаешь здесь?

Сабир пожал плечами, выразительно посмотрел на Умид-ака, ища поддержки.

– Верблюдов пасу.

– Что?.. Каких верблюдов? Ты с ума сошел?..

Она оглядела стоящих вокруг людей. Они отвели глаза в сторону. Точно! С ума сошел…