Тамара Шаркова "Сосед по парте"

– Я же не знал, что вы любите!

– И мы должны будем питаться ими всю неделю? – спросила мама довольно ядовито.

– Нет, съедим, сколько сможем, а остальными будем торговать на вынос, – безмятежно ответил «сосед по парте».

Мама вздохнула, взяла у него коробки и понесла на кухню.

– Ладно. Отнесу завтра в библиотеку.

Пока этот мамин Лёша-Алёша раздевался, я соображал, как мне себя вести: отказаться от ужина или (ради мамы, разумеется) попробовать, что он там принес. Сегодня в школе, как обычно по пятницам, были постные щи и рыбные биточки. За все годы я не видел никого, кто бы проглотил хотя бы один из этих серых комочков по собственному желанию. Так что, несмотря на все мои душевные терзания, есть мне очень хотелось, к тому же пиццу я люблю. В общем, к концу ужина нераскрытой остались только одна коробка.

Я отвалился от тарелки сытым и сонным, переписал в тетрадь то, что прислала мне Ванда – наш математический гений, прочел по диагонали текст по истории и завалился в постель. Ничего нового из биографии мамы и ее школьного друга я в эту ночь не узнал, потому что не просыпался до сигнала будильника. Я этот сигнал, часто меняю. У меня в детстве «Открой глазки» был, «Петухи» и много еще чего. А в этом году «Имперский марш».

«Сосед по парте» и «соседи по столу»

Завтракали мы втроем, и я все думал, как бы незаметней убраться из дому, чтобы мамин одноклассник за мной не увязался. Но не успел я натянуть куртку, как наш гость уже стоял у двери одетым. Как только за нами захлопнулась дверь подъезда, из дома напротив выбежал Шишкарев и направился к нам.

– Приятель? – спросил мамин «сосед по парте».

Я кивнул.

Поравнявшись с нами, Родька засопел и сказал: «Здрасть!»

– Здравствуй!

Наш гость протянул ему руку:

– Алексей Николаевич. Будем знакомы.

– Шишкарёв, – ошарашенно ответил Родька, отвечая на рукопожатие, и стал потихоньку уподобляться помидору. Но, собственно говоря, как он должен был себя назвать, если все семь лет в школе у него не было другого имени.

– Футболист? – спросил «Алексей Николаевич», рассматривая наклейки на Родькином рюкзаке.

– Не-а, – «выразительно» ответил Шишкарев и совсем засмущался.

Тут из-за угла выбежала Ванда.

– Про футбол – это к ней, – сказал я, выручая приятеля. И сказал истинную правду. Дело в том, что я единственный в нашей компании, кто может раз пятьдесят набить мяч и знает пару финтов типа обводки, но футболом не интересуется. Мне бы просто погонять мяч. Недолго. У меня выносливости не хватает. А вот Шишкарев бредил футболом еще с детского сада. Но в пятом классе при отборе в секцию, он смог прыгнуть с места только на сто сантиметров, ни на сантиметр больше, и остался за бортом. Зато он знает все известные клубы мира и владельцев «золотых мячей» за последние десять лет. Что же касается Ванды, то ее двоюродный брат, девятилетний прыщ Макс, занимается в футбольной секции. Так вот он и его папаша регулярно посвящают все семейство Вишневских в футбольные новости. И не успел я и глазом моргнуть, как мы с Шишкаревым уже плелись хвостом за Вандой и маминым одноклассником, которые темпераментно обсуждали успехи Аршавина в «Арсенале» и что светит нашей сборной на «Евро-16».

Мы попрощались с нашим гостем у автобусной остановки и вошли в школьный двор.

– Прикольный мужик, – сказал Шишкарев, оглядываясь.

– Классный дядька, – поддержала его Вишневская. – Он кто, родственник?

– Из Новосибирска, – ответил я уклончиво.

«Прощайте, ребята, был рад с вами повидаться!»

«Сосед по парте» пробыл у нас еще три дня. Но я так и не узнал, продолжились ли их с мамой ночные посиделки. В бассейне были зачетные занятия, я ужасно уставал и, как ни старался подольше не засыпать, отключался едва касался головой подушки. Один раз я проснулся за час до сигнала будильника и единственный раз увидал нашего гостя спящим. Он лежал, охватив руками подушку. Тихо. Но когда раздался «Имперский марш», кресло было уже собрано. Ко мне с расспросами он не лез, и я понемногу стал к нему привыкать, хотя мне не совсем нравилось, что мама в его присутствии становилась какой-то… несамостоятельной, что ли. Он приносил продукты, мыл посуду и накрывал стол к ее приходу. Одно меня радовало: судя по всему, папашей мне он не был.

Мамин одноклассник покинул нас неожиданно: встал после вечернего чая, вышел в переднюю, потом вернулся уже одетым с сумкой на плече и сказал совершенно буднично:

– Прощайте, ребята, был рад с вами повидаться!

Мама так и застыла у раковины с чашкой в руке.

– Леша…

Он улыбнулся, но как-то невесело, и исчез за порогом.

А мама опустилась на стул, не выпуская из рук мокрую чашку, и застыла. Шумел водопад из крана, но шаги на лестницы были долго слышны, а потом хлопнула дверь в подъезде. И всё…

* * *

Когда наш гость приехал, я все боялся, что он будет совать свой нос в мои дела. Но получилось так, что он меня почти не замечал. И представьте, я этому не радовался. Мне было почему-то досадно. А тут еще Ванда говорит:

– Этот твой… из Новосибирска… чем-то на тебя похож. Руками так же размахивает. И ноги…

Я вскинулся:

– Что еще с ногами?!

– Чего ты? Длинные!

– Ну, ты даешь! Прям вот так за один раз все разглядела!

– А я его раза три встречала, когда из музыкалки шла. Он первым здоровался. Мы о защитнике Жиркове говорили. Ну, что ему выносливости не хватало. Как тебе, между прочим.

– Ты с ума сошла! – взвился я. – С чего это вы меня обсуждали. Кто тебя за язык тянул?!

Ванда демонстративно отошла от меня и пальцем у виска покрутила:

– О тебе это я сейчас сказала. Мы тебя и не вспоминали, с чего это ты дергаешься!

Ну, я сразу же сдулся, но Ванда еще пол дня старалась в мою сторону не смотреть.

«Главное в человеке не внешность, только…»

После отъезда «соседа по парте» я спросил маму:

– Ты только с… Андреем Николаевичем дружила или еще с кем-нибудь?

– С Пашей. Павликом Шубиным.

– А с девочками?

– У меня не очень получалось. Нет, хорошие отношения со многими были, но дружила с Лешкой и Пашей.

– Но Ванда с нами подружилась, потому что она некрасивая. Девчонки над ней смеются. А ты ведь была… нормальная, красивая даже.

– Ну, знаешь! – возмутилась мама. – Ванда будет очень интересной женщиной, а вот эти ваши кукольные красавицы, которые над ней смеются, превратятся в обычных клуш.

– Да нет, – стал я оправдываться. – Я же понимаю, что главное в человеке не внешность, только, как же Ванда с ее шнобелем станет красоткой?!

– Боже, Кит! Какой еще «шнобель»?! У Ванды прелестное живое личико! У неё чУдные глаза, рот выразительный, высокие скулы и нос хорошей лепки. Это сейчас нос великоват, но пропорции скоро изменятся!

Я ничего не ответил. Только плечами пожал. Глаза у Ванды действительно чудны?е, как у совы, а рот… О таком говорят «рот до ушей, хоть завязочки пришей». Про скулы я не понял, где они у нее, а нос никак не может стать меньше! Но для меня все это не имеет никакого значения. Как мне совершенно неважно, Шишкарев красивый или нет. Я с ними в разведку готов пойти и порву любого, кто их обидит. И точно знаю, они так же ко мне относятся. И все же красивые девчонки – они сразу красивые. Вот Даша Вольская из девятого. Я когда в «Тамани» прочитал о том, как редко у нас встречаются «правильный нос и маленькая ножка», то сразу мысленно представил Дашу. Вот у нее все это есть. И правильный нос, и маленькая ножка. И вот она идет по коридору, где полно людей, и никого не заденет, не сделает ни одного неловкого движения. А Ванда, если на этаже будет хоть один человек, обязательно его толкнет, а то и с ног сшибет. Не нарочно. Она жуткая дылда, и кажется, что рук и ног у неё как-то больше, чем надо.

После отъезда нашего гостя я еще какое-то время заходил в квартиру с осторожностью: кто его знает, вдруг вернулся и взял запасные ключи у Доры. Но со временем я стал вспоминать «соседа по парте» все реже. Какое мне было до него дело. У меня свои «соседи по… столу».

* * *

Тут я вернулся мыслями в настоящее. В общем, получается, что у Ванды и Шишкарева полно теток, дядек и кузенов всех возрастов. И только у нас с мамой самый близкий человек – сосед по парте! А если мама в больнице задержится, я что же – попаду в приют?! Жесть!

Мама возвращается домой!

После того, как маму из реанимации перевели в общую палату, я каждый день навещал ее вместе с Мартой или еще с кем-нибудь из библиотеки. В первый раз, когда мы с Мартой зашли к ней в комнату, там было еще три тетки. Две лежали, а третья – в какой-то жуткой хламиде, сидела на кровати и ела из пол литровой банки коричневое месиво. Мне прямо плохо стало. Марта это заметила и развернула меня к тетке спиной, лицом к маме. И мне стало еще хуже. Незнакомое бледное мамино лицо состояло из высокого лба и огромных глаз, окруженных темными кругами. По губам как будто кто-то прошелся серой помадой. Волосы были стянуты на затылке резинкой и казались темными и влажными. А вообще они светлые пушистые, и летом она, как одуванчик. Тут мама улыбнулась и стала похожей сама на себя.

Потом мы уже в холле встречались. Мы с мамой прятались под «пологом пьяной пальмы», которая росла в огромной желтой кадке, а Марта охотилась за лечащим врачом. Пальму подпирал толстый деревянный кол, но мне все равно казалось, что она вот-вот рухнет. Зато там стоял уютный диванчик, который мы разворачивали к окну. Я все время спрашивал маму: «Тебе уже лучше? Тебя скоро выпишут?» Мама отвечала «Скоро! Скоро!», но глаза у нее были печальные.

Я притащил маме ту книгу Хэрриота («Из воспоминаний сельского ветеринара»), в которой он рассказывает, как впервые оказался среди Йоркширских холмов. Она такая интересная и веселая, что помогает лучше любого лекарства. Поэтому я в прошлом году принес этот томик Ванде, чтобы ее развлечь, а она говорит: «Мне-то зачем это пособие для ветеринаров?! Ты Шишкареву отнеси». Они тогда вместе грипповали. А потом Ванда отдавать книгу не хотела. Пришлось насильно ее забирать. Но Шишкарев на Хэрриота и смотреть не стал. Услыхал, что он ветеринар и заявил: «Звериный или нет, главное – врач. Значит будет пороки в людях выявлять! Нужны мне эти люди в образах хамелеонов или наоборот! Меня на литре русичка этим задолбала!» Пришлось мне книгу унести домой. Было обидно. Ведь Хэрриот, прежде всего, доброту в людях искал. Ему самому в молодости от многих фермеров доставалось из-за их дремучести. Но он им все прощал за то, что они любили своих животных. И смеется Хэрриот прежде всего над собой, когда попадает в нелепые ситуации.

Через десять дней маму выписали. Марта привезла ее домой на такси, когда я был в школе, и вечером мы, как всегда, уже сидели в кухне, и я рассказывал ей наши школьные новости. Не все, конечно. Славы богу, не в первом классе.

Я, дурак, думал тогда, что все ужасные волнения этого года благополучно закончились и первые несколько дней после маминого возвращения спокойно жил своей жизнью. Пришла врач из районной поликлиники и продлила мамин бюллетень. Катерина принесла деньги из кассы взаимопомощи, и мы с ней купили все продукты по маминому списку.

В первые дни после уроков я со всех ног мчался домой, который с маминым присутствие опять стал неприступной крепостью, в которой я был неуязвим для всех бед мира. Единственно, что меня тревожило, – это мамин взгляд. Если я заставал ее не за какими-нибудь домашними делами, а просто сидящей на своем диване, она смотрела перед собой каким-то невидящим взглядом, и не сразу реагировала на мое появление. Но уже неделю спустя я уже не летел домой сломя голову, а мог зайти к Шишкареву посмотреть на новые вагончики для железной дороги или погонять с ребятами мяч возле школы. Тут и случилась расплата.

Я заявился домой после того, как мы с парнями бегали в «Дубравку», парк недалеко от школы, смотреть на тренировку конных полицейских. Вошел в переднюю и замер. Дверь в мамину комнату была закрыта и из-за нее доносились голоса нескольких женщин, которые что-то живо обсуждали. Из кухни высунулась Катерина и поманила меня рукой.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/chitat-onlayn/?art=69982702&lfrom=174836202) на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.