Девушка сложила ладони.
– Витер Дмитрич, вы могли бы лотки для меня попросить у кладовщика?
– У Шилыча? – цокнул тот языком. – Да у этого пса даже снега зимой не выпросишь. Боюсь, эта задача невыполнима. Простите, Тиса Лазаровна, но здесь вам лучше обратиться к вашему батюшке.
Мужчины отправились дальше, а девушка еще какое-то время смотрела им вслед.
***
На следующий день после завтрака Тиса заглянула на чердак. Прошла в хозяйственное крыло корпуса, где в детстве любила шнырять по сумрачным кладовкам. Там можно было обнаружить много старых, покрытых пылью, а потому загадочных вещей: тяжелые ржавые утюги, подсвечники, сломанные швабры и даже части старинных лат времен первой Панокийской войны.
Скрипящая лестница, предназначенная для слуг, вела на третий этаж. Пол чердака устилала соломенная труха. Под потолком нависали балки – того и гляди поцелуют в макушку. Из окон падали полоски света, в которых клубились частички пыли. На пеньковой веревке, протянутой меж балками, сохли травы и коренья. Зверобой с венчиками желтых цветов, терпкая серолистая полынь, спутанные стебли спорыша, девясил, ромашка, лапчатка, красный клевер… «Лекарство то, что ногами топчем», – часто любил повторять Агап. У березовых стеллажей травница взяла деревянную лопатку и поворошила ею плоды черной рябины. Тут же сушились шиповник, боярышник, кизил, медвежья ягода и семена тыквы.
Девушка сняла с веревки два пучка – бузину и сирень. Из окошек чердака послышалось твердое: «Да не посрамим Имперскую Пограничную Стражу! Будем готовы к отпору супостату!»
Значит, на плацу закончился смотр. Так было всегда. Отец отдавал распоряжение начать тренировку, и пограничники принимались стрелять из стрелометов, дальнобойных луков, валить дощатые мишени, чиркать саблями, колошматить мешки, набитые соломой. Старшины старались гонять своих ребят особенно активно, если поблизости виднелась лысеющая макушка капитана.
Так было и в этот раз. К своим подразделениям подошли Кубач, Порфирий, Гор и Витер. Последний выделялся безупречной статью, как мачтовая сосна среди дубов. Командующие развели подчиненных по испытательным площадкам. Тисе повезло – отряд Витера занял крайнюю арену для поединков, у колонны пожарных бочек с водой, так что она могла слышать его речь.
Солдаты выстроились по границе площадки.
– У нас четыре новичка, – сообщил подчиненным старшина. – Первая пара: Дворов, Якшин. Выйти из строя.
Новобранцы отделились от строя. Василь сиял гордостью, как начищенный ботинок.
– Василь Дворов до поступления к нам окончил военную гимназию города Залесска. Трихон Якшин прибыл к нам из Рудненского военного училища.
Тисе показалось, что последние слова были произнесены с некоторым презрением. В строю прокатился шепоток.
– Так, – Витер подбоченился. – По традиции части все желторотики должны показать себя в день поступления. Показать все, на что способны. В первую очередь такое крещение нужно вам самим. Уже через год после службы в рядах увежской пограничной стражи вы не узнаете себя и со стыдом будете вспоминать этот бой. Горицкий, два рубака со стенки.
Из общего строя отделился солдатик и дунул к оружейной стене, возвратившись с двумя одинаковыми деревянными палашами.
– Берите. Они из железного дерева, так что весят как настоящие. Не рубят, зато синяки неделю сводить будете.
Рыжий Василь бодро подхватил свой палаш, отступил на два шага и принял стойку. Он еле дождался, пока Трихон возьмет свое муляжное оружие. Тиса думала, что тонкие руки шкалуша прогнутся под его тяжестью, но парень поднял палаш без труда. Вспомнила, как он вытащил ее в скалах, и пришла к выводу, что мальчишка только на вид хилый.
– Бой! – крикнул Витер.
Василь ударил первым. Загорелая рука занесла меч. Выпад – палаш расчертил дугу от плеча, целясь в бок Трихона. Шкалуш отскочил, ударом отведя оружие в сторону, приставным шагом сместился вправо. Василь двинулся за ним. Солдаты зажужжали, подбадривая новобранцев. Выпад Василя в голову. Шкалуш применил подвешенную защиту, взметнув над головой руку с палашом. Но удержать натиск не пытался, увильнул вправо.
Еще выпад Василя – теперь в бедро. Трихон в последний момент убрал ногу, удар миновал.
И следующие пять выпадов прошли впустую: Якшин умудрялся уходить от прямых ударов и умело уклонялся. На пару секунд Василь остановился, от слишком быстрого начала у него сбилось дыхание. Шкалуш недолго думая воспользовался моментом. Выпад – и воображаемое острие коснулось ключицы рыжего.
Треснула пара прутиков в пучке сухой сирени, который Тиса сжимала в руках.
В рядах солдат послышались одобрительные возгласы. Василь огорченно сплюнул, кинув обиженный взгляд на соперника.
– Внимание! Дворова подвела дыхалка, – объяснил старшина подразделению. Он забрал у проигравшего палаш. – Якшин, к сожалению, умеет только защищаться. За пару лет здесь, в части, вас научат драться. Возможно, вы даже станете мастерами сабельного боя.
Витер поднял палаш и завертел его восьмеркой – на заглядение искусно. Потом с замаха вогнал в землю. Строй восхищенно зашептался.
Настала очередь второй пары новичков махаться палашами. Но Тисе наблюдать уже надоело, и она покинула чердак.
Глава 5. Гартова топь
Накатила промозглая сырость, захотелось съежиться. Нос втянул запах гнилой воды. Туман исчез, уступив место ночным сумеркам и шорохам. Тиса поняла, что ковыляет по деревянному мостку. Правая нога согнута в колене, под мышкой – рогатина костыля. «Клац… клац…» – стучала деревяшка по доскам мостка. Над головой зудел комар.
«Бульк» – послышалось внизу. Она с удивлением различила круги на черной воде и заросли осоки. Болото! Нерешительно подняла глаза. Впереди на фоне лунных небес виднелся острый пик заброшенной башни. Волна мурашек пробежалась по коже. Как она попала на Гартову топь?
Мосток по бокам расширился на две доски. До башни осталось пройти каких-то полсотни шагов. И Тиса запаниковала. Хотела попятиться, но не смогла. Ноги не слушались ее и несли вперед.
Вдруг над порогом башни загорелся фонарь, осветив кованую дверь и густо затянутые паутиной ставни. В тот же миг под мостком забурлила вода. Из топи показались две черные руки, которые тут же ухватились за край мостка. В следующие секунды Тиса наблюдала, как из трясины появилась голова утопленника в обмотанном водорослями шлеме-шишаке, какие носили воины времен первой Панокийской. Ее накрыла паника, рванулась бежать, но костыль выпал из-под мышки, благо, в топь не скатился. Подхватив его, Тиса поскакала на одной ноге со всей мочи. Прочь! Не оглядываться!
Девушка очнулась посреди ночи в холодном поту, ладонями надавила на глаза. «Не хочу ничего знать!» Усилием воли отправила видение в закоулки памяти, чтобы никогда не вспоминать. Уснуть снова оказалось трудно. Тиса встала и подошла к окну, приложив лоб к холодному стеклу, почувствовала облегчение. Полная луна выплыла из-за тучи и осветила поляну перед рощей. Из тьмы на тропинку, что вела к пограничной части, вынырнула фигура – смутно знакомая, но мозг думать отказывался, и усталость вернула капитанскую дочь в кровать.
***
Отец быстро поел в молчании, заслонившись газетой. И только перед уходом бросил:
– В воскресенье едем к Лавру на обед. Передай Цупу, пусть подготовит коляску.
– Ты едешь на обед? – удивилась Тиса.
Лазар посещал местные светские мероприятия, если только в этом была служебная необходимость. В последний раз он был у градоначальника позапрошлой зимой, когда сделал объявление о блуждающем близ города медведе. Он тогда просил общество воздержаться от дальних прогулок в одиночестве. Какова же причина его поездки на этот раз?
Как только капитан покинул столовую, кухарка воскликнула:
– Тиса, ты увидишь нового наместного вэйна!
– Ну конечно, – ответила она скорее себе, чем Камилле, – вот и причина.
Отец всегда видел людей через призму службы. Видимо, он считает колдуна стратегической фигурой, раз решил свести личное знакомство.
– Расскажешь мне потом, какой он.
Пришлось пообещать.
– Весь базар только и говорит, что о вэйне, – Камилла вертела в пухлых пальчиках куриную ножку, выбирая с какой стороны откусить. – Тонечка прячет его от любопытных глаз в своем доме – готовит сюрприз для званого обеда. Но весь Увег уже жужжит, что колдун хорош собой и очень модён.
Тиса пожала плечами. Есть расхотелось, и куриное крылышко так и осталось нетронутым лежать на тарелке.
– Говорят, он приехал каретой со своей матушкой в эту среду. – Камилла откусила кусок ножки.
– С матушкой?
– Да. Наверняка он добрый любящий сын, не то что мой Яшка – грубиян.
На кухне послышались шаги, и на пороге выросли новобранцы. Знакомая парочка.
– Мы спустили мешки в погреб, как вы просили, – сказал рыжий Василь.
Заметив за столом хозяйку, он заулыбался. Трихон же только чиркнул по девушке взглядом и отвернул лицо к окну.
– Погуляйте пока. Через полчаса ты, милок, вымой полы в кухне и столовой, – Камилла ткнула пальцем в Василя. – А ты от Жича мешок с солью принеси. – Кухарка на миг задумалась. – Наоборот. Василь, ты дуй за солью. А ты – полы. Трихон, правильно?
Паренек кивнул.
– Кормить тебя надо, Трихон. Чтобы силы прибавились. Хотя у Жича не разъешься, – покачала головой Камилла. – Ты, голубь мой, ко мне приходи, накормлю чем смогу, если этот злодей голодом тебя морить станет. Понял? Теперь идите, милки.
Новобранцы исчезли в кухне.
– Ты видишь, дорогая, кого мне опять Жич приставил в помощники. Как тощий какой или ростом не вышел, так обязательно ко мне. Этот Василь еще ничего. Но второй – хоть на паперть отправляй.
После обеда Войнова собрала со стола посуду и отнесла на кухню. Возвращаясь в столовую, чуть не споткнулась о швабру, которую шкалуш приготовил для мытья полов. Раздался глухой стук деревяшки об пол, и Тиса замерла. В голове вспыхнули звуки и образы: «Клац… клац…», мосток, ночь, луна.
– Изнань бы побрал эти видения, – застонала она, меняясь в лице. Сдавила пальцами виски и зажмурилась, стараясь не дать видению всплыть в памяти полностью. Получилось. Тиса выдохнула и открыла глаза. И тут же поймала на себе любопытный взгляд парня, застывшего у ведра с водой с тряпкой в руках. Этого еще не хватало! Надо что-то делать.
Когда она выбралась на воздух за пределы части, ноги сами понесли на Девятую улицу, где проживал Прохор Фомич. Лекарь гостил у названого брата, его-то и нужно увидеть.
По ребячьему смеху, который слышался уже на подходе к дому, Тиса поняла, что стариков осадила соседская детвора. Прохор Фомич любил собирать малышню у себя, когда сноха позволяла. Войдя во дворик, девушка тихо прикрыла за собой калитку и, прислонясь к ней спиной, решила послушать разговор.
Под виноградной беседкой горстка ребятни расположилась вокруг большого кресла, в котором сидел тучный старик с бородой до пояса. Поясницу Прохора Фомича стягивал старый пуховый платок.
– Домовой молочко любит.
– Коровье или козье, дед Прош?
– Без разницы. Домовые – они такие, харчами не перебирают. Им внимание дорого. Возьмите блюдечко да поставьте у печи. А утром глядите: коли выпил хоть трошки, то понравились вы ему. Будет он вас беречь от лиха всякого, пока вы спите-сопите.
Ребята зажужжали, обсуждая совет. Тиса заметила Рича. Мальчик сидел на нижней перекладине деревянной лестницы, приставленной к беседке. Выглядел осунувшимся и в разговоре участия не принимал. Самодельный костыль валялся в пыли у его ног. На порог вышел Агап с подносом, полным фигурных пряников, и дети кинулись расхватывать угощение.
– Тише, пострелята, – буркнул лекарь. – С ног деда не сбейте.
Последний пряник Агап подал Ричу. Тут старик заметил девушку и махнул ей рукой, приглашая присесть вместе с ним на скамейку. Гостья уселась рядом.
– Раньше не то, что нынче, – продолжал Прохор Фомич, тряся бородой. – Раньше и водяного задабривали. Сейчас никто обычаев не помнит. Потому пять весен назад дочь Косого и утонула. Скучно стало водяному, вот он и забрал девку. Водяные они ведь как шахи чиванские, гаремы любят. Когда мне было столько годков, сколько вам, я ужасно боялся кривого Кондрата – мельника с водяной мельницы, что сейчас заброшенная выше по Веже стоит. Слыхали о такой?
Дети закивали.
– Говаривали, что Кондрат каждый год на Жнухову Горку в новолуние открывал свой подпол и кидал в омут лошадь или корову водяному в подарок, чтобы тот мельницу водорослями не оплетал. Поэтому я никогда туда с отцом не ездил. Боялся, вдруг он и меня кинет водяному в услужение.
Дети зашептались.
– Кондрат мне был страшнее болотного Гарта. Тогда еще ворон не забрал его колдовскую душу.
– А зачем ворону его душа? – спросила девочка с голубой лентой в косицах, внучка Прохора. Она подошла к деду и забралась к нему на коленки.
Белобрысый соседский мальчишка Картыш фыркнул:
– Души чародеев слишком тяжелы, чтобы подняться в небеса. Вот птицы их и уносят к Боженьке.
– А вы этого Гарта видели? – спросил Ефимка, рослый худой мальчишка, перебиравший в ладони маленькие камешки для игры в каток.
– Один раз токмо. У хлеборобов в полях. Росточком он невелик был, а силен. Такую грозовую тучу унял, помню. Поднял над головой свою палку, крикнул тарабарщину какую-то – и нет тучи. Рассосалась вся.
– Ух ты! – выдохнули дети.
– Жаль, сгинул колдун опосля через год. Мертвецы округ его башни теперь хороводы водят.
В повисшей тишине девчушка на его коленях пропищала:
– Дед Прош, а Рич черного рыцаря видел.
Мгновенно поднялся ребячий гвалт:
– Брехня! Костыль заливает все! Он врет!
– На Гартову топь на двоих-то ногах не дойдешь, а он будто бы доковылял ночью на своей коряге, – Картыш сморщил веснушчатый нос.
Рич понурился. А Картыш продолжил:
– А если и правда, как же он от рыцаря убежал? Ха-ха. Может, ты лягушку за утопленника принял, да и та бы тебя догнала.
Ребята захихикали.
Ну вот, опять. Тиса зажмурилась. В памяти кусочками мозаики вспыхнули картинки: фонарь на болоте, черные руки, шлем в тине, выпавший костыль. Девушка взялась за голову, усилием воли останавливая калейдоскоп.
– Рич вас не обманывает, – дрогнувшим голосом произнесла она. – Он действительно видел рыцаря.
Дети раскрыли рты от удивления. Мальчишка повернулся к нежданной заступнице, в глазах его светилась благодарность. Зато вопросительный взгляд лекаря сделался столь красноречивым, что Тиса удрученно прошептала старику на ухо:
– Дед Агап, я снова вижу.
– Пойдем-ка, помощница моя, чаю вскипятим, – Агап поднялся со скамейки. – И ты, дружок, зайди-ка в дом, – сказал старик Ричу.
Войнова вошла за ними. Под шагами заскрипели половицы. Потолок был так низок, что подними Тиса руку, то пощупала бы его старую штукатурку. В тесной кухоньке Агап налил из высокого жбана воды в чайник и поставил на печь. Через ее решетку видно было, как тлеют угли, зарывшись в золу.
Лекарь перевел взгляд с помощницы на Рича, хмуря кустистые брови.
– Это правда? Ты ходил на болото? – строго спросил он.
Тиса едва расслышала, как мальчишка прошептал себе под нос:
