Оллард Бибер "Наружное наблюдение"

– Точно сказать я не могу, – он взглянул на часы. – Думаю, максимум часа через полтора, но надеюсь, что это произойдет раньше. В наружном наблюдении главное терпение.

На лице Мартины отразилось недовольство, ее импульсивный характер не терпел таких временных промежутков, особенно если речь шла об ожидании. Макс с едва заметной улыбкой искоса посмотрел на нее. Она спросила:

– Максик, а что можно делать, пока появится клиентка?

– Что угодно, Мартина, исключая громкое пение, громкие выкрики и прочие подобные действия. Желательно не выходить из машины. Одним словом, мы должны вести себя так, чтобы не привлекать к себе внимание. Можешь, например, достать из сумочки твои замечательные сэндвичи. Я соскучился по ним за время отпуска.

– Тебя там плохо кормили?

– Нет, все было замечательно, но я там предпочитал есть морепродукты.

– И что же это было? Всякая рыба?

– Не только. Вот, например, предлагались мидии, – сказал Макс и поймал себя на том, что подсознание снова подбросило образ Бригитты.

– Это такие в черных ракушках? На них же смотреть страшно.

– Зато они достаточно вкусные и полезные, – он улыбнулся и добавил. – Но с твоими сэндвичами ничто не может сравниться.

– Подхалимажем занимаешься? Не замечала за тобой такого раньше, – сказала Мартина и закопошилась в сумочке.

Они съели по сэндвичу и некоторое время сидели молча. Макс неотрывно наблюдал за машиной Моники. Мартина не выдержала первой:

– Максик, а как выглядит наша клиентка?

– Описывать не стану. Посмотри лучше вот это, – он достал из небольшой папки фотографию и протянул ее Мартине. Она некоторое время с женским любопытством рассматривала фото, критически его оценивая. Потом вернула фото, не сказав ни слова. Макс не выдержал:

– Мартина, это на тебя не похоже – ни одного критического замечания.

Она помолчала и как-то безразлично сказала:

– Красивая дамочка. Думаю, ты в отпуске таких много видел.

От неожиданности Макс даже вздрогнул. Почему она вдруг заговорила об этом? Читает его мысли? Эмоционально сказал:

– Мартина, ну при чем тут отпуск? Там, правда, попадаются красивые женщины. Но как это связано со мной?

Она смутилась, вдруг помрачнела. Потом взяла себя в руки и пролепетала:

– С тобой? Никак не связано. Просто подумала, что тебе пора жениться. Вот этот Лео Фишер женился уже в четвертый раз. И посмотри, какую красотку отхватил! Везет же парням с деньгами.

– Не знаю, что и сказать, Мартина. Похоже, что не очень везет, иначе бы мы сейчас не сидели в моей машине и не наблюдали, когда же покажется двадцатипятилетняя брюнетка с привлекательной мордашкой.

Мартина достала сигарету и попросила Макса приспустить ветровое стекло. Он с готовностью исполнил просьбу и тоже закурил. Он думал о том, зачем Мартина вдруг сейчас коснулась этой темы. Жениться-не жениться, везет-не везет… Что это? Просто дурное настроение? Напрасно он взял ее с собой. Он взглянул на часы – уже половина десятого. Со стороны машины Моники, не обращенной в их сторону, возникла женская фигура. Макс сказал:

– Мартина, внимание на машину клиентки.

– Это она, Максик, – быстро проговорила Мартина и принялась гасить сигарету, растирая ее в пепельнице. Макс же выбросил свою через приоткрытое окно. Моника Фишер обошла машину и открыла водительскую дверь. Теперь она стояла к ним спиной, и они без всякой опаски рассматривали ее сзади. Моника была в легкой кофточке и светлых легких же брюках. Ее черноволосая головка гордо сидела на длинной шейке, и подсознание вновь подбросило Максу вопреки его воле образ Бригитты. Он даже покрутил головой, словно стряхивая непрошеное видение.

– Максик, что с тобой? – спросила Мартина, заметившая, как он вращает головой.

– Да ничего, Мартина. Просто сон прогоняю, а то я уже чуть было не задремал.

Моника завела машину и потихонечку тронулась. Макс поспешил завести свою, выждал, пока Моника немного отъедет, и поехал за ней. Одновременно бросил Мартине:

– Теперь за ней, моя писательница.

– Куда? – машинально спросила Мартина. Макс расхохотался:

– Это уж туда, куда пожелает клиентка. Теперь полное внимание и осторожность. Она не должна догадаться, что кто-то за ней намеренно едет.

Моника припарковала свою "Ауди" вблизи главного вокзала, пересекла привокзальную площадь и двинулась по Кайзерштрассе. Еще было не очень жарко, но солнце слепило глаза, и она надела солнцезащитные очки. При этом Макс обратил внимание Мартины на этот факт:

– Мартина, будь внимательной. Очки на клиентке делают ее похожей на многих других женщин. Как бы не потерять ее в людском потоке.

Они уже полчаса тащились за Моникой, которая никуда не спешила. Она подолгу рассматривала витрины. Ее черноволосая головка при этом вертелась, подставляя наблюдателям то щеку, то затылок. После пересечения с Мозельштрассе ей позвонили. Она говорила недолго, затем той же вальяжной походкой продолжила движение по Кайзерштрассе. На пересечении с Эльбештрассе Моника зашла в кафе-бар "Фиеста". Макс с Мартиной перебежали на противоположную сторону улицы и скрылись в магазине "Россманн", откуда наблюдали за входом в "Фиесту".

Прошло уже полчаса, как Моника вошла в "Фиесту", и не любящая ждать Мартина тихо пожаловалась Максу:

– Вот она там потягивает какой-нибудь коктейль, а мы должны в этом "Россманне" вдыхать запахи синтетических упаковок. Как это несправедливо.

– Потерпи, Мартина. Мы на работе, – сказал Макс, который уже начал беспокоиться, нет ли у "Фиесты" какого-нибудь другого выхода.

На лице Мартины было написано, что терпеть ей не хочется, но она только сказала:

– Я бы и сама уже чего-нибудь съела.

– Обязательно тебе это устрою. Но позже.

Минут через пятнадцать головка Моники появилась в дверном проеме "Фиесты". Макс облегченно вздохнул и знаком пригласил Мартину к выходу. Они снова вернулись на прежнюю сторону улицы и, стараясь прятаться за спинами прохожих, возобновили наблюдение. Внезапно Моника повернула направо на Везерштрассе. Максу показалось это неожиданным. Он почему-то без всякого на то основания думал, что клиентка все время будет двигаться по Кайзерштрассе. Он велел Мартине остановиться, а сам подошел к углу здания, за которым повернула Моника, и осторожно выглянул оттуда. Быстро оценив обстановку, сказал:

– Улица достаточно пустынна в этот час. Практически ни одного деревца. Чтобы она не обратила на нас внимания, надо перейти на противоположную сторону Везерштрассе и наблюдать оттуда.

Противоположная сторона была такой же пустынной, но припаркованные вдоль нее автомобили как-то прикрывали их от случайных взглядов с другой стороны. Макс решил дополнительно подстраховаться. Решение было, пожалуй, не самым лучшим, но вероятно, единственно возможным в сложившейся ситуации. Он обнял Мартину за плечи, прошептав ей на ухо:

– Не дергайся, так будет лучше. Просто двое влюбленных прогуливаются по безлюдной улице.

Она не дернулась, а Макс подумал, что, может быть, ей это еще приятно. Потом он отыскал глазами на противоположной стороне улицы Монику. Поймав ее черную головку и снова вспомнив о Бригитте, тут же погнал воспоминание прочь вместе с крамольной мыслью относительно чувств Мартины. Сегодня эта лирика точно была лишней. Он сосредоточился на клиентке. Перед самым пересечением с Мюнхенерштрассе Монике снова позвонили. На этот раз она говорила дольше, но потом вдруг резко развернулась и пошла по Везерштрассе в обратном направлении к Кайзерштрассе. "Влюбленные" оперативно отреагировали и без заметной спешки двинулись в том же направлении. Макс тихо спросил:

– Как думаешь, Мартина, что-то пошло не так?

Она лишь пожала плечами и выскользнула из его объятий – они снова были на Кайзерштрассе. Макс быстро "поймал" головку Моники и отметил про себя, что она снова никуда не спешит, снова подолгу задерживается у витрин, возле одной из которых снова позволила себе закурить. Она постояла там несколько минут и, выкурив всего половинку дорогой сигареты, выбросила ее в ближайшую урну. Снова движение по Кайзерштрассе. Сыщик механически отмечал про себя: пересечение с большой улицей Галлюсанлаге (здесь они долго торчали на светофоре), вот направо ответвилась Нойе Майнцерштрассе. Впереди совсем небольшая площадь с невзрачным фонтаном: вправо от площади уходит Бетманнштрассе, налево – Кирхенштрассе. Сразу за пересечением с Кирхенштрассе большой магазин "Депот", где продают всякие декоративные штучки для украшения домашнего интерьера. Моника перешла улицу и направилась туда, они же остались на той же стороне и скрылись в магазине "ДМ", на что подуставшая и голодная Мартина сказала:

– Максик, ну почему мы прячемся в неподходящих местах? В этом "ДМ" вонища не меньше, чем в "Россманне".

– Так получается, Мартина, мы следуем по маршруту, который выбирает клиентка. Я не могу ей приказывать.

– Ну да, уже в "Депот" направилась. Какую-нибудь ненужную дрянь приобретет. Муженек денежки-то отваливает.

– Смотри лучше внимательно за входом. Не дай бог, упустим наблюдаемую.

– А вдруг у нее встреча в этом самом "Депоте"?

– Все может быть, – тревожно ответил Макс, и в это время вновь появилась клиентка. В руке она держала сверток.

– Ну вот, что я говорила, – отреагировала Мартина.

– Зато быстро вернулась, – удовлетворенно отметил Макс.

Сразу за "Депотом" Кайзерштрассе заканчивалась и начиналась большая площадь "Росмаркт". Моника прошла ее, почти не останавливаясь. Лишь на пару минут задержалась возле памятника в честь основания книгопечатания. Маршрут уперся в большой торговый дом "Кауфхоф". Мартина простонала:

– Если она еще туда пойдет, я не выдержу.

Макс поддержал:

– Да, там она убьет кучу времени.

– И спустит кучу денег, – вторила Мартина.

По всем признакам Моника направлялась именно туда, и они приготовились к худшему. Макс сказал:

– Мартина, придется тебе идти за ней в магазин. Она, в основном, будет интересоваться товарами из дамских отделов. Сама понимаешь, я там буду смотреться нелепо. Я же останусь здесь и возьму на себя патрулирование выходов, их тут несколько. Это на тот случай, если ты ее упустишь. Связь между нами по мобильному телефону.

Мартина посмотрела на него кричащим взглядом, но повиновалась и вошла через главный вход "Кауфхофа" вслед за Моникой. Примерно через полчаса Макс набрал номер Мартины. Она ответила:

– Ну что ты хочешь?

– Ведешь клиентку?

– Веду, веду. Я позвоню.

– Она ни с кем не встречалась?

– Нет.

Только через полтора часа Мартина позвонила и сказала:

– Мы возвращаемся через главный вход. Встречай.

Макс занял удобную позицию и скоро увидел Монику. У нее в руках, кроме свертка из "Депота", не было ничего нового. Показалась Мартина, на лице которой не было ничего кроме плохо скрываемой злости. Макс спросил:

– Она так ни с кем и не встретилась?

– Нет.

– Что же она там делала? Ни одной покупки.

– Она только все смотрела и щупала. Впрочем какой-то парфюмерный флакончик она купила. Он в ее сумочке.

Они снова вели клиентку. Она снова шла по Кайзерштрассе, но уже в обратном направлении. Дело пошло быстрее. Макс посмотрел на Мартину:

– Радуйся, моя писательница. Похоже, дело идет к финишу.

Нигде не останавливаясь, Моника дошла до парковки и села в автомобиль. Они снова ехали за ней и приехали туда же, откуда выехали утром. Макс понял, что день прошел впустую. Им не удалось обнаружить ни одной внешней связи супруги владельца строительной фирмы. Когда клиентка скрылась за оградой дома Лео Фишера, Мартина, удивленно подняв брови, спросила:

– И это все?

– На сегодня да.

– Мы же ничего не обнаружили.

– Одного дня мало, Мартина. Иногда требуется несколько.

Он достал из сумки огромный сэндвич:

– Вот купил, пока ты следила за клиенткой. Это твой приз.

– Негусто, – кисло улыбнувшись, сказала она.

Потом он отвез ее в редакцию.

6

" …Конкуренция в человеческом обществе была всегда (как, собственно, и во всякой живой биологической системе). И было бы ошибочным утверждать, что если некий индивид заявляет о своем полном безразличии к состязательности с другими членами общества, то он есть существо не конкурентное. Таким образом он просто выражает свою низкую конкурентоспособность по сравнению с более сильными и нахальными…"

Примерно такая философия вертелась в голове учителя истории Бауэра, пока он быстро спускался по лестнице со второго этажа на первый, где ему предстояло с применением физической силы стащить ученика второго класса Маттиаса Штайна с ученика того же класса Якоба Хефнера. Об этом учителю Бауэру только что доложили соученицы дерущихся сестры-близнецы Анна и Сусанна Беккер. Учитель Бауэр был шефом второго класса и не в первый раз спешил на помощь тому, кто был внизу. Эти нижние постоянно менялись, не менялся только верхний – напористый и нахальный Маттиас Штайн. Он во всем хотел доминировать, и под его напором внизу оказывались даже физически более сильные одноклассники. Вот и на этот раз крепкий Якоб Хефнер безуспешно пытался сбросить с себя вцепившегося в него как пиявка худого, но жилистого Маттиаса Штайна, сына еще не старой вдовы Эльвиры Штайн, державшей небольшой ресторанчик в деревне, расположенной в округе Дитценбах, что недалеко от Франкфурта- на- Майне. Учитель Бауэр двумя руками вцепился в потного от борьбы и злости Маттиаса и кое-как стащил его с Якоба. При этом он подумал, что если он пробудет шефом класса еще года три, то уже не сможет так легко разнять противников. Придерживая за ворот раскрасневшегося Маттиаса, учитель вопрошал:

– Ну что? Что на этот раз ты пытался доказать? Придется снова вызвать твою мать. Бедная фрау Штайн…

Маттиас сопел и молчал. Тогда учитель обратился к Якобу:

– А ты чего молчишь?

– У нас вышел спор о результатах нынешнего чемпионата Европы по футболу. Маттиас сказал, что победит сборная Германии, а я засомневался, тогда он бросился на меня с кулаками, – сказал Якоб.

Учитель посмотрел на Маттиаса:

– Послушай, дружок, разве это тот спор, который надо разрешать кулаками? А если ты окажешься неправ?

– Я всегда прав, и я им это докажу, – злобно прошипел Маттиас.

А учитель Бауэр снова подумал о конкурентоспособности, в частности о том ее аспекте, когда сила и нахальство побеждают здравый смысл и интеллект, не считаясь с правилами общества. Он вздохнул и сказал:

– Идите оба в класс. Скоро начнется урок.

Маттиас Штайн продолжал доминировать в классе и отвечал агрессией, если кто-то пытался оспорить его доминантность. Все явственнее проступали черты властолюбца. Он старался обращать на себя внимание других, привлекать сторонников, легко поддающихся его влиянию и признающих его своим лидером. Он стал ходить по школьным коридорам, гордо задрав голову и в сопровождении тройки мальчишек, признавших его авторитет и стремящихся к его покровительству.

Когда Маттиас достиг возраста, в котором начинают просыпаться первые половые влечения, интерес его переключился с однополых противников на наиболее привлекательных одноклассниц. И хотя мальчишки стали реже подвергаться агрессии Маттиаса по любому поводу, зато теперь от его домоганий страдали самые смазливые девчушки класса. Интуитивно он понимал, что доминирование над ними не достигается тумаками, но не сомневался, что любая из них отдаст ему предпочтение, если будет видеть его напористый характер. На некоторых девчушках его теория срабатывала, но находились и такие, которые отвергали Маттиаса как некое чужеродное зло. В таких случаях он приходил в бешенство, всячески пытаясь добиться расположения строптивых одноклассниц. Когда сопротивление наиболее стойких переходило "допустимые границы", Маттиас вспоминал о своих методах, применяемых по отношению к мальчишкам. Нет, он конечно не сидел верхом на девчушке и не дубасил ее кулаками, но вполне мог припереть ее где-нибудь в углу класса, глядя на нее пронзительным взглядом, не терпящим возражений. А самой красивой Кристине Фукс однажды даже незаметно отвесил тумака. Девочки продолжали жаловаться учителю Бауэру, и тот послушно спешил на разборки. Правда, учитель не знал, как укротить малолетнего претендента на женское внимание. Тут он был бессилен.