Костя, однако, недоговаривал брату про ещё одну проблему в своих недавно завязавшихся и непростых взаимоотношениях с Алисой. Рождённая в татарской семье с устоявшимися мусульманскими традициями, семнадцатилетняя красавица с широкими карими глазами уже была обещана её отцом другому парню, сыну его лучшего друга, шахтного бригадира. И этот парень – Марат Аипов. Закручивающийся в сложный тугой узел треугольник со дня на день мог развязаться или завернуться ещё туже – по распространяющимся в посёлке слухам, в день, когда Костя встречал с классом рассвет на Миусе, Марат, следуя из далёкого Казахстана, уже подъезжал в плацкартном вагоне поезда дальнего следования к родному Вольному. Уйти от непростого разговора с взрослым соперником вряд ли представлялось возможным.
Костя неплохо разбирался в физике и химии, любил геометрию и черчение, но всегда серчал, что в школе не проходят такого предмета, как любовь, хотя уже примерно класса с третьего он понимал, что это такое. Искал ответы на все вопросы взаимоотношений противоположных полов у Толстого и Достоевского, Шолохова и Грина. Вот только Алиса со своей путаницей в отношениях была совсем не похожа на классическую Ассоль. Обнадёживало одно: Алиса действительно говорила Костику, что с того момента, как она стала с ним встречаться, прошлый роман её не интересует. А все уговоры отца о существующих в их роду традициях она отметает как пережитки прошлого и религиозные предрассудки. Отец ворчал, неуклюже топал по домашним коврам кривыми мускулистыми ногами, но дочь капризничала и закатывала такие истерики, что в бой с главой семьи приходилось вступать матери Алисы.
– Объясни мне, Аля, что не так с Маратом? Тебе же он нравился, ты на его проводах в армию обещала, что будешь ждать парня, – грозно ворчал отец. – Как ты мне предлагаешь смотреть в глаза Зуфару, который уже и водку закупил для вашей свадьбы, а ещё трёх живых барашков? А мне с ним работать, я, между прочим, во многом завишу от его воли, и моя зарплата зависит. Всё, что здесь в доме куплено, в том числе твои вещи, это старания Зуфара. Он уважаемый человек на предприятии, бригадир, ударник социалистического труда, его портрет на доске почёта в шахтном дворе висит, на него молодёжь равняется, начальство его поощряет. Да и надо признать, что не будь Зуфар таким пробивным, не видать нам и лучших шахтных лав, а, значит, и высоких премий, ползали бы где-нибудь по залитым водой уклонам, долбили уголёк молотками.
– Папа, при чём тут это? – упав лицом в подушку, стонала Алиса. – Я уже взрослая, и имею право сама выбирать, с кем мне встречаться и за кого мне замуж выходить. И я, кстати, не спешу семью заводить. И Марат пусть тоже погуляет немного.
– Откуда он взялся, этот твой Нилов, скажи, пожалуйста? – продолжал ворчать отец, играя желваками и важно расхаживая взад-вперёд по комнате Алисы. – Десять лет сидели в одном классе – не видела, и тут вдруг раз, и на тебе! А там, между прочим, люди говорят, семья рушится. Сын утонул, отец с шахты рассчитался, уезжать к престарелой матери надумал. Аж в Жданов! И с кем ты связываешься, подумала?
– Подумала. Не хочу замуж за Марата. Назло ему буду встречаться с Костей! А если не с ним, то и не с Маратом – точно, так и знай!
– Опять за старое! Девочка моя, не спеши с выводами, не беги впереди своих эмоций. Послушай старших, родителей своих, мы ведь тебе никогда зла не пожелаем. Марат приедет, ты с ним встретишься, поговоришь, по-новому увидишь, как изменился этот замечательный парень.
Наступил момент проверки Алисиных чувств. Не любила она Марата, может, потому, что долгая разлука – почти два года – потушила пламень девичьих чувств, может, оттого, что боялась войти в большую семью высокочтимого, важного и самовлюблённого Зуфара Аипова. Любила ли Костю – сама толком не понимала. Костик с первого класса был верным товарищем, всегда готовым помочь и защитить. Вместе ходили в школу, бегали в библиотеку, в драматический кружок, потом на танцы. А потом – первое, словно невзначай, объятие, первый неумелый поцелуй, весёлый шепот одноклашек за спиной, соседские сплетни и небылицы.
Да и пусть! Чем больше говорили, тем сильнее вязла в отношениях с Костей жизнерадостная неугомонная Алиса. Нравилось ей с Костей – и всё тут. А любовь это или нет – кто его разберёт. Даже мама говорила, что настоящая любовь приходит не сразу, иногда нужно пожить в браке несколько лет, детей совместно родить, чтобы понять – любишь ли ты человека или нет. Или наоборот побыть врозь, чтобы испытать свои чувства на прочность. Если повезёт поступить в медицинский институт, придётся жить в общежитии, в чужом городе, здесь-то и выяснится, насколько Алиса дорога Косте. Он ведь никуда поступать так и не решается, говорит, посмотрим – «куда ты, туда и я».
IV
Отоспавшись после бессонной выпускной ночи, Костя вышел из спальни и обнаружил маму плачущей на кухне. Растрёпанные русые волосы падали на её необычайно воспалённые глаза, плечи были опущены, прямой тонкий нос заострился.
– Отец уехал, – сказала она.
– Как уехал? – удивился Костя. – Суд же, вроде…
– Написал ходатайство, отказался от раздела дома, сел на автобус и уехал. Сказал, что ни на кого не может давить, ни у кого ничего не может просить, пусть каждый принимает решение за себя, – вздыхая, проговорила мама.
– Может, оно и к лучшему? – казённо спросил Костя, понимая, что вопрос его не то, что не к месту, он в данный момент прозвучал совершенно идиотски. Разве может быть кому-то лучше от полного распада, а теперь уже и разъезда семьи по разным городам?
– Не знаю. Я теперь ничего не знаю, – опустила голову мама.
– А я что могу знать в ваших делах? А что может соображать Андрей? – злобно спросил Костя.
– Ты прав, сынок, – горько кивнула мама. – Это мы с отцом виноваты. Оба виноваты. Как выживать теперь, ума не приложу. Тебе в институт поступать. А за что?
– Да какой институт, мам? Я работать пойду…
– Чего придумал. Учиться надо, сынок.
– Уже выучился. Аттестат видела? Да и не хочу я никуда далеко от Алисы уезжать.
– Подожди, ты же говорил, что она в медицинский поступает.
– Говорил. Как поступит, тогда что-нибудь придумаем.
– Несерьёзно всё как-то у вас.
– Это у вас с папой несерьёзно, – огрызнулся Костя. – Пойду я к Алисе, хочу с ней посоветоваться. Новости час от часу всё веселее…
Семья Тулаевых жила на окраине шахтёрского посёлка под названием Васильевка, состоявшего из беспорядочно рассыпанных вокруг шахты дореволюционных зданий, одноэтажных бараков и вытянувшихся длинной змейкой четырёх параллельных улиц из частных строений. Когда-то Васильевка сама считалась краем города, но потом потеснили её со всех сторон разраставшиеся квартала и переулки других рабочих посёлков, образовав целый район. Географически дом Тулаевых оказался почти в его самом центре, но по старым привычкам старожилов всё равно назывался Васильевским краем.
Костя редко приближался к дому Тулаевых, опасался встречи с эмоциональным и скандально известным отцом Алисы, которого откровенно побаивался. Как правило, Алису звал на улицу её сосед, шестилетний босяк Юрка, за что Костя его всегда поощрял шоколадной конфетой. Возлюбленная Кости никогда не заставляла себя ждать долго, а здесь уже и Юрка вернулся за обещанной конфетой, и любопытная престарелая соседка, любительница посплетничать, вопросительно выставила в открытое окно дома свою лунообразную физиономию, а Алиса не выходила.
– Юрка, иди сюда. А ты точно ей сказал, что я пришёл? – недоумённо спросил Костя у аппетитно жующего яблоко мальчишки.
– Сказал. Но они там ругаются, – небрежно пропищал Юрка.
– А Алиса услышала, ты уверен?
– Услышала. Но она больше всех кричала.
– Подожди, не убегай. Неси бумажный листок и ручку, я записку Алисе напишу. Будет тебе две конфеты, завтра, – попросил Костя.
Юрка согласился, послушно выполнил поручение. Вернувшись из дома Тулаевых, куда он, считаясь полусиротой и местным беспризорником, забегал без лишних стеснений, принёс письменный ответ от Алисы.
«Костя, извини. Марат вернулся из армии, он у нас. Давай встретимся сегодня вечером в восемь на танцплощадке. Всё расскажу потом. Алиса», – прочитал записку Костя.
Холодок прикоснулся к онемевшим устам Кости. Ай, да Марат! Ай, наглец! Не успел приехать, повидать родных, друзей и близких, и сразу ввалился в дом Тулаевых. Что нужно делать в подобной крайне неприятной и даже несколько опасной ситуации? Этого Костя не знал, что предпринять не соображал, отчего мысли растеклись, а нервы, трепеща до ломоты в суставах, тянулись стальными струнами. Тоже идти в дом, куда его никто не приглашал, устраивать там скандал или драку? Нет, это делать нельзя. Тем более, что физически Марат, наверняка, сильнее, да и перед родными Алисы нельзя падать в грязь лицом. Нужно довериться интуиции и благоразумию Алисы, пусть она выпутывается из этой переделки, которая, если по чести, ею же и создана. Костя в свою очередь решил посоветоваться с друзьями, как быть.
*
Танцы на Васильевке гремели на весь Вольный. Небольшая круглой формы огороженная со всех сторон высокими вертикальными решётками площадка с бетонной сценой-ракушкой могла вместить не более пятисот плотно прижавшихся друг к другу человек, но собиралось на танцевальные вечера, по сезонным подсчётам зевак, больше тысячи. Молодые люди разных возрастов – школьники и студенты, дембеля и новобранцы, семейные и холостяки, длинноволосые и стриженные наголо, в джинсах-клёш и тренировочных брюках, в цветастых рубашках, коротких кримпленовых юбках, длинных ситцевых платьях, кожаных туфлях на высокой платформе, босоножках и даже в кедах – сбредались на Васильевку со всех окраин города.
Каждый шёл со своими благородными или не очень целями. Кто подраться с парнями других районов, кто познакомиться с девушкой, кто встретить старых друзей, послушать игравших и певших «вживую» популярных местных музыкантов, показать себя или посмотреть на других. Васильевская танцплощадка одновременно была и боксёрским рингом, и выставкой современной моды, и местом для иногда важных, эпизодами нужных, но в том числе и не самых желательных, но неизбежных встреч. И уже в последующую очередь – это была крупная городская точка, где молодёжь могла действительно потанцевать и насладиться музыкой.
Напротив входа на танцплощадку располагался летний кинотеатр, собранный из крашеных в зелёный цвет сосновых досок и тяжёлых буковых брусков, служивших колоннами как в зрительском зале, так и на высокой выступающей террасе, где располагалась касса. От органично пристроенной к центру фасада кирпичной кинобудки наискосок через парковые насаждения закручивался выложенный железобетонными затяжками тротуар, ведший к каменному зданию шахтёрской столовой, ателье и профсоюзной библиотеки. Территория перед кинотеатром освещалась мощными прожекторами, свет которых не пробивался сквозь густые кроны многолетних клёнов и акаций.
Именно в этом тёмном месте, за углом перед входом в столовую, и условились встретиться друзья Костика – Мишка и Олег. Сам же Костя по предварительной договорённости с ними должен был привести на танцплощадку Алису, танцевать с ней весь вечер, изображать удовлетворение и радость на лице, но в случае, если там появится Марат, а жил он фактически за кинотеатром, вызвать его на разговор «один на один». Только не у всех на глазах, а в сторонке, где, словно совершенно случайно, Марата ждала бы группа Костиной поддержки. Мишка хоть и невысок, лениво двигался, но был крепко сложен, легко подтягивался на турнике пятнадцать раз, никогда не уходил от мальчишеских стычек. Олег – тот и вовсе два года ходил в боксёрскую секцию, владел крепким ударом, лучше всех в школе играл в волейбол. Иными словами, шансов против них двоих у Марата не было никаких.
Один вопрос не успели обсудить друзья – это куда девать в этот момент Алису? Вдруг она со своим импульсивным характером вмешается в разговор «один на один» и испортит весь вечер, подразумевающий «науку» Марату? Костя решил оставить эту проблему для разрешения, как говорят, непосредственно на местности.
Ровно в восемь вечера Костя купил входные билеты и занял позицию у скамейки на террасе кинотеатра, откуда просматривалась вся танцплощадка и подходные пути к ней. Музыканты в ракушке уже пробовали звук гитар и барабанов, певец попугаем басил в свистящий конденсаторный микрофон «рас-рас-рас», со всех сторон бурлящими потоками текли весёлые и шумные людские толпы. Обычно Алиса, назначая встречи, всегда приходила вовремя. Но не в данный вечер. Что-то случилось, но что – заморочливый вопрос, на который у Кости ответа не находилось.
Нервы срывали все запертые изнутри засовы. Через полчаса танцплощадка грохотала и ревела, разрисовывая ночное пространство вспыхнувшими лучами цветомузыкальной установки. В этом штормящем море из движущихся людей, мелькающих бликов и оглушающих звуков уже невозможно было отчётливо различить лица. Но это лицо, появившееся у широких решётчатых ворот танцплощадки, не узнать было невозможно. Да, это был он, Марат Аипов, высокий, подтянутый, с чёрными, ровно выстриженными, усами, одетый в широко расстегнутую на груди военную форму со знаками отличия, чёрными погонами, белым аксельбантом и сдвинутую на затылок необычно высокую фуражку. Рядом с Маратом, пытаясь перекричать громкую музыку, размахивала руками Алиса. Она смотрела на террасу, Костя поймал её взгляд, но он был пустым, ледяным и отрешённым.
Такой разворот событий угадать было никак невозможно. Костя почувствовал слабость в ногах, которые отказывались подчиняться воле. Но нужно было сделать шаг, чтобы перед тем, как Марат и Алиса пройдут с билетами контроль и утонут в воронке танцплощадки, успеть задать ей вопрос. Возможно, последний вопрос в их длиною в десять лет, но таких коротких отношениях.
– А-ли-са! – что есть сил, крикнул Костя. Она резко обернулась, оглянулся и Марат. На его лице растянулась пренебрежительная ухмылка, полная уверенности и самодовольства. Весь ранее разработанный с друзьями план рухнул в пропасть бессилия. У Кости пропал голос, он хотел крикнуть «Вернись», но вместо этого из глотки вырвался бессвязный рокот. Тогда Костя развёл в стороны руки, словно корабельный сигнальщик, задавая любимой вопросы: «Что произошло? Почему? Как ты могла?» Но Алиса не остановилась и не ответила, она лишь приложила к губам указательный палец, дистанционно посылая Косте сигнал «Тише!» или «Замолчи!».
Напрягая последние силы, шатаясь и жадно цепляясь руками за кусты и деревья, Костя шагнул на аллею, ведущую к столовой. Нужно было быстро всё сказать друзьям, которые наверняка заждались. Никакого самостоятельного решения в голове не рождалось.
– Ну, что? – раздался из темноты голос Мишки.
– Всё, – хрипло ответил Костя и тяжело рухнул на ступени столовой. – Всё. Всё. Всё. Она с Маратом Аиповым.
– Кто, она? Алиса что ли? – громко и испуганно переспросил Олег.
– Да. Алиса. Пацаны, хочу выпить, пошли отсюда. Потом расскажу. Где можно достать вина? Или коньяка. Или водки, – почти шёпотом проговорил Костя.
– В кабаке можно, в ресторане «Донбасс», у официантов втихаря взять, батя всегда брал, – буркнул Олег. – А у тебя башли есть?
– Да есть немного, отец оставил расчётные, когда уезжал…
– Тогда пошли, лишь бы дали. Пусть Мишка возьмёт, у него морда обезьянья, сойдёт за тридцатилетнего, – громко захохотал Олег.
– Но-но-но, попрошу морды не касаться, – рыкнул Мишка, потом обстоятельно добавил: – Что-то я не понял, так мы харю Марату бить будем или нет?
– Подожди ты с его харей, это всегда успеется, – перебил Олег. – Костик, я другое не понял, твой отец уехал что ли? Насовсем?
– Похоже, что да, – вздохнул Костя, шаркая ногами по искрящейся в полутьме угольной пыли. Ноги его не несли, но он пытался не отставать от шедших впереди друзей.
– Де-ла-а! – промычал Олег. – Брат утонул, батя свалил, эта дура изменила…
– Она не дура, – огрызнулся Костя.
– Я тебя умоляю, защищаешь тут её. Я сразу понял, что не твоя это девушка, братик. Не твоя! – уверенно и протяжно, как гудит бронзовый тромбон, проговорил Олег. – Я же тебе говорил, что там в семье не всё ладно, отец её – диктатор Пиночет, мать – хоть паранджу одевай. А Алиска – она ведомая. Кто её первый под ручку взял, с тем и идёт танцевать. И в переносном смысле, и в прямом. Не писала она, видите ли, письма Марату. И что? Только он на порог, и Алиска сдалась. Так как там у вас всё получилось на танцах?
– Она пришла с ним, – отчаянно прохрипел Костик.
– А-а, ну, вот. А ты – всё, отработанный материал. Попользовалась и бросила, такие они, бабы, нельзя им верить, – многозначительно резюмировал Олег, открывая двери расположенного на противоположной части парковой зоны ресторана «Донбасс». – Мишка, за мной, пошли искать официантов. Они здесь всегда с наценкой приторговывают купленным в магазинах спиртным.
Денег у друзей хватило на две бутылки водки. Просочившись сквозь дыру в тянущемся вдоль ресторанной стены металлическом заборе, друзья пробрались на слабо освещённую территорию спортплощадки горного училища, откуда их не могли увидеть ни сторожа, ни проезжавшие по автотрассе милицейские патрули. Сбоку от конструкции с баскетбольным щитом был врыт в землю ржавый железный стол для тенниса. Здесь и разместились. О том, что нет закуски, вспомнили только тогда, когда открыли первую бутылку.
– М-да, вот же гуимплены, хотя бы хлеба догадались в кабаке спросить, – недовольно и сурово промычал Олег. – Я без закуси не могу. Я вообще, если честно, водку никогда не пил.
– И я, – отозвался Мишка.
– Я пробовал, у отца со стакана отпивал разок, гадость, – признался Костик.
– Вот и пей сам эту гадость, ты же хотел, – протянул бутылку Олег.
Костя сделал глоток, сморщился, выдохнул, потом отпил ещё несколько глотков, прокашлялся. Ничего, вроде, без особых выкрутасов зелёный змий заполз внутрь, но потушить его градус захотелось. Мишка молча ухватил полную бутылку, нырнул в заборную дырку, вернулся через несколько минут с двумя плитками шоколада.
– Они и шоколадом приторговывают, поменял вот, – пояснил он, разворачивая шоколад и протягивая его Косте. Тот сделал ещё несколько глотков и сунул в рот половину плитки.
– Пробирает, вроде, чуть легче, – признался он.
– В общем, так, братик, мы подумали, и я решил: бить Марата мы не будем, – обняв Костю через плечо, важно и медленно, делая паузы и раздумывая, сказал Олег.– Ты извини, но так будет лучше. Не достоин он того, чтобы мы об него руки марали. А Алиса не достойна, чтобы ты свою душу об неё марал. Понял меня?
– Я хочу с ней поговорить, – заплетающимся языком пролепетал Костя.
– Вот, дурак. Ещё раз повторяю: будь выше их обоих. Ты должен гордо переступить через эту ситуацию. Пусть она потом жалеет, что отказалась от такого парня. Да, Мишка? – Олег повернулся в сторону. Мишка кивнул. – Вот, и он говорит то же самое. Посмотри вокруг – сколько девок ходит мимо, и все свободные. И не хуже твоей Алисы. Уже не твоей, вообще-то…
– Почему это не моей? Я не сдался, я… – Костя хотел встать с теннисного стола, но едва не рухнул лицом вниз в высокую траву, поддержали друзья.
– О-о, да ты, ваше благородие, нарезался, – засмеялся Олег, придерживая Костю рукой.
– Я-а? – шатаясь, проговорил тот. – Да я тебя сейчас за такие слова, знаешь…
Олег отпустил руку и совершенно опьяневший Костя, наотмашь ударив воздушное пространство, неуклюже свалился. Мишка с Олегом вопросительно взглянули друг на друга, но рассмотреть выражений собственных лиц не смогли. Ночь была такой плотной, хоть ножом на дольки нарезай.
– Куда его, такого? – спросил Мишка.
– На такси бы, но денег нет, – ответил Олег. – Придумал, давай в бурсацкую общагу его определим, пусть здесь до утра отлежится. Общага сейчас пустая, все уже на каникулах. Сторожу остаток водки предложим, тут ещё полпузыря, и шоколадку, а?
– А его мать? Надо ей как-то сказать, – предложил Мишка.
– Ага, среди ночи попрёшься на Нахаловку? Иди, если хочешь, я – пас, – злобно пробурчал Олег, представляя, как они с Мишкой тащат на спинах полуживого Костика по каменным мостовым рельефных улиц Нахаловки, повисшей на возвышенности у самого края города.
– Я тоже не пойду. Пусть сам утром матери объясняется, правильно? Потащили в общагу…
Сторож общежития оказался на удивление добрым и сговорчивым. Да и мужик с пониманием, видно, с такими незадачами имел дело не только по роду своей нынешней деятельности, но и сам в них когда-то попадал.
– А-а, заносите вот в эту крайнюю комнату, кладите парнишку на любую кровать, все свободны, – улыбаясь в седые усы, сказал сторож. – Где ж его так угораздило, вы двое трезвые, а он – третий – мёртвый? В ресторане так нализался?
– Да кто его знает, нашли таким, – пробубнил Олег.– Вы его, если что, пораньше толкните, нечего тут отлеживаться. Чтоб до ухода матери на работу успел домой. Хорошо?
– Не беспокойтесь, всё сделаем, как требуется, и умоем, и чайком отпоим, и на путь истинный наставим. Парень, вроде, чистенький, ухоженный, быва-ает…
*
Утром, ничего не понимающий Костя с вопросами, где он находится и как сюда попал, отказался от предложенного улыбчивым пьяненьким сторожем чая с сахарком, и стремглав, почти бегом, бросился домой. По пути кипятил свои мысли, вываривая в голове решение о дальнейших отношениях с Алисой. Да и не только о них, давила на темечко и внутрисемейная неразбериха и так не вызревшая идея – куда идти учиться или работать.
С Алисой всё ясно, она предала его, причём сделала это публично, на глазах у всех, кто был вчера на танцах и видел её с Маратом. Больно? Очень! Но переживаемо, в прочитанных книгах встречались любовные истории и с более жестокими окончаниями. А вот куда теперь деться самому? Как сделать так, чтобы долго-долго не видеться и не слышаться ни с кем из родных, друзей и знакомых, кто так или иначе знал об отношениях Кости и Алисы? Куда исчезнуть, но так, чтобы никто не подумал, что он сломался, и так, чтобы Алиса поняла, что она ему теперь не нужна? Пусть живёт со своим Маратом, выходит замуж, если ей так угодно!
Решение пришло в тот самый миг, когда, ворвавшись в прихожую, Костя услышал рыдающий голос матери:
– Где тебя носило, Костя-а-а? Я всю ночь не спала, я уже и на Васильевку ходила, тебя искала, всех и знакомых и незнакомых спрашивала. Ты же был там, тебя у кинотеатра видели. Где живёт твоя Алиса, я не знаю, хотела уже и к ней идти. Что случилось? Ты у неё был? Не рановато? Подожди, а что за запах? Ты пил?
– Мама, я еду в Жданов. С Алисой всё кончено. Мы расстались. А я хочу поступить, – Костя сделал паузу, пытаясь быстро вспомнить хоть какое-нибудь учебное заведение города Жданова. Моряки! В Жданове есть моряки! – Хочу поступить в мореходку. Моряком хочу быть, мама. В плавания ходить.
– К отцу, значит? – сев на стул и ударив руками по тонким коленям, вздохнула мама.
– Да, и то, что там живёт бабушка, это плюс, не надо будет в вонючей общаге скитаться, – Костя демонстративно понюхал в районе правого плеча свою рубашку и кисло сморщился.
– Бросай рубашку в стирку, вечером постираю, – сказала мама.
– Не надо. Я сейчас еду. Где мой паспорт, аттестат, свидетельство о рождении, рюкзак и спортивная сумка? И медицинская справка, – засуетился Костя.
– Да как же так, мне ж тогда тебя собрать надо, а мне на работу…
– Не надо, сам соберусь. Еду сейчас, там документы только до тридцатого июня принимают, конкурс большой, – соврал Костя.
– Так уже и ждановский автобус ушёл, и на бердянский ты опоздываешь. Чем же ты поедешь?– запричитала мама.
– Через Донецк поеду. Доберусь. Не переживай, – быстро бросая вещи в спортивную сумку, гаркнул Костя.
