– Она сказала, что ты вскочила сегодня в два часа ночи, как ужаленная, выпила залпом остатки отвара девчонок и, не реагируя на ее вопросы, упала на кровать и тут же заснула опять. Помнишь что-нибудь об этом? – Серые глаза сверкнули любопытством.
– Нет. Смутно помню, что вроде бы поднималась и что-то пила, но, чтобы так резко… – удивленно пробормотала я, стараясь воскресить этот момент. Похоже, мне даже ничего не снилось, никаких катастроф и кошмаров, от которых я могла бы так подскочить.
– Вставай, – Яблонев нажал мне на кончик носа пальцем, прежде чем уйти на кухню.
Наскоро застелив кровать пледом, я выдернула из шкафа наименее страшную футболку с домашними шортами и скрылась в ванной. На приведение себя в порядок ушло минут десять, так что, зайдя на кухню, я застала Яблонева за нарезкой бутербродов. Запах ветчины вызвал голодную слюну и мученический стон. Последний раз я ела… Вот черт, последним был завтрак дома у Яблонева, утром воскресенья.
– Она слишком прекрасна для этого мира, – провозгласила я, выхватывая ломтик прямо из-под ножа и отправляя в рот.
– Главное – жуй, – усмехнулся ведьмак.
Ценное уточнение. Успев хапнуть еще несколько кусочков без хлеба, я зажмурилась, наслаждаясь вкусом и ароматом. Когда-то в детстве у меня была мечта работать поваром, чтобы попутно пробовать все самое вкусное. Мечта ушла, а запросы остались.
Пять бутербродов, кусок торта и две кружки чая спустя я чувствовала себя довольной жизнью, как никогда до этого. Влад, весь завтрако-обед успешно сдерживающий смех, не выдержал и расхохотался, когда, потянувшись, я шлепнулась обратно на диван с чувством выполненного долга.
– Только не говори, что снова собираешься спать, – сел он рядом.
– Даже не думала. Я просто рада, что ты здесь, – искренне, на волнах сытости, поделилась я, возвращаясь в вертикальное положение. – В смысле, я помню, что просила тебя не звонить, а приезжать, но не думала, что ты правда это сделаешь.
– Строго говоря, еще вчера я не был бы способен на это физически, – ведьмак скривился. – В шесть утра вломилась Ба, и я попал под все меры и ритуалы очищения, исцеления и восстановления разом.
– Твоя бабушка в городе?
– Утром уехала. Расслабься, я не потащу тебя с ней знакомить. По крайней мере, сейчас.
Все, что я знала о бабушке Влада, так это то, что она «та еще ведьма», живет в какой-то деревне в двух часах езды от Тулы и по-прежнему практикует. По рассказам Яблонева, именно она научила его большей части того, что он умеет, поскольку к нему перешел их основной семейный дар помогать или проклинать. Так или иначе, она представлялась мне дамой суровой, жесткой и уверенной, как и большинство темных практикующих, с кем мне довелось познакомиться.
– Как ее зовут? – удивительно, но раньше этот вопрос не приходил мне в голову.
– Маргарита Валентиновна Зарницкая, – озвучил Яблонев, и по позвоночнику скользнул неприятный холодок. Имя было под стать представленному образу.
– Ого, мощно, – только и сказала я, привычно отмечая в имени триаду «а».
Мы замолчали, и эта тишина уже не была такой уютной, как во время моего пробуждения. Нас поджидал серьезный разговор, и я не знала, как к нему подступиться. Хорошо, что практикующие, сами по себе, неуверенностью не отличаются.
– Я почувствовал твою злость, но у меня не было времени как-то среагировать, все внимание уходило на приехавших полицейских и их бюрократию. Пришлось заполнить пару бумажек, – начал Яблонев. – Я позвонил Захаровой, и она сказала…
– Что объявился мой папаша под ручку со своим практикующим, который по совместительству мой дядя, – продолжила я, притягивая колени к груди.
– Насколько все было плохо? – серьезно спросил Влад, перехватив мою руку.
– Не настолько, как могло бы быть. Я была слишком усталой, так что, наверное, всем повезло.
– Ты правильно сделала, что вела разговор как фамильяр.
– Да не знаю я, как тут правильно. Я же хотела найти его, встретиться, понять, как так получилось, но то ли была не готова, то ли не тот момент… Мне не стало интересно. Один сплошной яд и злость. Я увидела его, сразу поняла, кто это, и дальше меня раздражало все, что он делал и говорил. И мама еще…
– Это временно, – Влад не позволил моей раздражительности взять верх. – Ты права – момент был неподходящим, а подготовиться к такому и вовсе невозможно. Не зацикливайся на том, как все прошло.
– Проще сказать, чем сделать. Я вроде как… Наверное, я надеялась на какую-то серьезную причину. Вроде того, что его практикующим оказалась бы какая-нибудь ведьма, и у него не было сил бороться с инстинктами… Сам понимаешь, – щелкнула я пальцами, уверенная, что суть ему ясна. – Что он будет рад меня видеть, и я найду его сама, а не то, что мама, оказывается, все двадцать лет моей жизни знала, как с ним связаться, но сделала это, только когда припекло. Да и не похоже, что он живет где-то далеко, быстро они примчали, согласись. Уж явно не за Уралом.
– Любые ожидания не оправдались бы просто потому, что представляется все всегда и вполовину не так, как происходит на самом деле, – успокаивающе проговорил Яблонев, погладив мое запястье, одним этим жестом погружая в привычный уют своего общества.
– Вот поэтому я и сказала, что в следующую встречу твое присутствие обязательно, – улыбнулась я. – Арсений, практикующий отца, предложил встретиться и поговорить в выходные на девятое мая.
Влад скривился, едва прозвучала дата.
– Что такое?
– Не самое лучшее время для практикующих, проживающих на территории России, – пробормотал Яблонев. – Обычно, в этот день мы или уезжаем куда-то в безлюдные места, или безвылазно сидим дома. Скорбь и память о погибших в Великой Отечественной буквально висят в воздухе, растревоженные воспоминаниями фантомы бродят по улицам… Информационные потоки настолько мощны, что приходится использовать все имеющиеся под рукой средства защиты. Сложное время для любого, кто способен видеть и чувствовать больше обычных смертных, так что ни о каком применении дара и речи быть не может.
Это была одна из тех тонкостей, о которых я, новичок, понятия не имела. Хотя за три месяца фамильярства я успела столкнуться с сущностью, лешим, кознями враждебного Владу тандема и ведьмаком-психопатом, миру практикующих еще точно было чем меня удивить.
– Думаешь, они не случайно назначили такое время? Чтобы, в случае чего, дело не дошло до ментальной драки?
Ну, или настоящей. Понятно, что при плохом самочувствии Яблонева меня больше будет заботить его состояние, чем желание проредить шерсть Вячеслава и Арсения. Несмотря на сытость, продолжительный сон и близость Влада, мысль о них все еще вызывала больше возмущения, чем любопытства или каких-либо теплых семейных чувств.
– Уверен, только вряд ли это из-за меня, – прищурился Яблонев. – Не хочу нагнетать, но история с одиноким потомственным фамильяром, ничего не знающим о своих возможностях, изначально виделась чем-то непростым. Для нашего мира это нонсенс. Каждый род трясется над своими потомками, тщательно передает все знания, обучает и поддерживает, а тебя намеренно вычеркнули, пусть и не обрезали связь с предками.
– Может, у меня есть брат или сестра-близнец, и нас разделили при рождении? – припомнился мне клишированный сюжетный ход из второсортного кино.
– Нет, – уверенно качнул головой Влад. – Я бы это видел. Заговоренный браслет твоей матери лишь подтвердил мои подозрения, как и ее слова. Думаю, тебя от кого-то или чего-то прятали.
– Чего-то?
– Поверь, вариантов слишком много, особенно, когда дело касается темных, – красноречиво глянул ведьмак исподлобья.
– Зато какая-никакая, но все-таки причина, – пробурчала я.
– Она так тебе нужна? А что, если ее нет, и это просто жизнь, в которой двое молодых людей напортачили и разбежались, чтобы не отравлять существование друг друга взаимными обвинениями?
Интересный вариант. Распространенный сценарий, в который очень легко поверить. И именно эта легкость ложилась на язык прогорклой ложью.
– Причина есть у всего, и я хочу ее знать, какой бы страшной, нелепой или идиотской она ни была, – твердо проговорила я. – Между прочим, ты в эту версию веришь не больше моего.
– Я предпочитаю не мучить себя напрасными догадками, – поймал меня Яблонев. – Трата эмоций и энергии вхолостую. Мы все узнаем, когда придет время, а пока нужно сосредоточиться на настоящем.
Знать бы еще самой границы этого настоящего. Тяжело вздохнув, я обвела глазами комнату. Отчего-то было странно сидеть сейчас в своей квартире и вспоминать сражение на крыше. Что-то из этого отказывалось укладываться в коробку с надписью «настоящее».
– Как ты это делаешь? Ведешь себя так спокойно и нормально, словно ничего не произошло, на наших глазах никто не умирал, и никакой угрозы для нас тоже не было, – в конце концов не выдержала я.
Яблонев тяжело вздохнул. Длинные пальцы утонули в черноте волос плавным жестом, и Князь откинулся на руки, демонстрируя полную расслабленность. Покосившись на потолок, ведьмак устало улыбнулся.
– Что-то всегда происходит. Иногда я забываю, что ты совсем недавно во всем этом. Ты часто действуешь как опытный и все понимающий фамильяр, но при этом можешь в упор не улавливать каких-то совершенно очевидных вещей. Спокойствие и нормальность настолько относительны, что эти слова не следует воспринимать всерьез. Первое слишком часто бывает обманчивым и коварным, а второе – сущая глупость. Я не нормален, а в глазах подавляющего большинства и вовсе безумен. Я не спокоен, в этом состоянии невозможно жить. Спокойствие для трупов.
– Тогда как ты справляешься? – вытаращилась я, хотя очередного обрушения сводов привычного кувалдой харизмы и мудрости Яблонева следовало бы ожидать.
– Как ты справляешься с жизнью? – лукаво поинтересовался практикующий. – Правильно, ты не справляешься, ты живешь. Ситуация с Ильей была опасна, но она позади, здесь не о чем переживать и задумываться в том ключе, какой тревожит тебя.
– Хорошо, а какой тогда ключ тревожит тебя?
– Последствия. Всегда нужно думать о последствиях, – серьезно ответил Влад. – Меня волнует то, чем он был, прежде я никогда не слышал о подобном и, тем более, не встречал. Что должно было произойти, чтобы сущность, метафизическое ядро практикующего, начала распадаться? Да, он охотился за другими, чтобы выжить, найдя способ паразитировать, но я не могу представить, в результате чего вообще возникла эта проблема.
– А у бабушки с мамой не спрашивал?
– Мать не знает, это вообще не ее поле деятельности, а Ба напустила тумана. Сказала, что должна сначала кое-что проверить, прежде чем мы вернемся к этому разговору, – недовольно дернул плечами Яблонев. – Кроме того, еще остается Игнат. Настя отправила ему «подарочек», и он точно дошел до адресата, но утром она позвонила и сказала, что ее виденье этой нити закрылось.
– И это значит… – Я повертела кистью, напоминая, что все еще плаваю в этом океане мистического и непонятного и без спасательного круга его объяснений точно утону.
– Что он или отбил посыл, или нашел того, кто смог это сделать. Учитывая, что Игнат – проводник, наиболее вероятен второй вариант. Он потерял старшего брата, и если у него есть знакомый практикующий…
– Он может вернуться, чтобы отомстить, – протянула я, поежившись. – Что будем делать?
– Пока ничего. В любом случае, вряд ли сейчас он способен действовать, может быть, так и не рискнет, нас слишком много, и мы этого ожидаем.
Закусив губу, я уставилась на узоры ковра на полу. Чтобы отомстить, необязательно иметь какие-либо сверхъестественные способности. Достаточно всего одного пистолета или даже кирпича, сброшенного на голову. Он знает, где я живу и учусь, знает, где работает мама, знает, где дом Яблонева и вообще, как проводник, может найти все, что ему потребуется.
– Агата, – Влад разомкнул мои руки, успевшие сплестись в крепкий замок. – Все будет хорошо, не волнуйся. У него нет ничего, с чем мы бы не справились. С чем не справился бы круг.
– Как остальные ребята? – переключилась я, не спеша соглашаться с ведьмаком. Верить, что все будет хорошо, конечно, удобно, но спокойствия эта вера не прибавляет. То ли дело, скажем, тюремное заключение Игната.
– Варвара и Саша вернутся завтра в Тулу. По словам Леши, ей стало лучше, как только они въехали в ворота семейного особняка Праховых.
– Особняка?
– Если верить Ругаловой, то это целое поместье, а ее отец похож на Деда Мороза в готической версии, – хмыкнул темный, и я захихикала, живо представив себе бородатого дедулю в черной шубе, с подводкой вокруг глаз и посохом с набалдашником в виде черепушки. Может, зря я выбрала пиар и связи с общественностью? С моей живой фантазией нужно было думать о чем-то более творческом…
– Они все знают про Илью?
Боюсь, даже мое бурное воображение не способно представить масштабы допроса, паники и переживаний Ирки при будущей встрече.
– Нет, я решил, что мы все должны присутствовать на обсуждении. Знаешь, что будет в эту субботу?
– Тридцатое апреля?
– Ночь с тридцатого апреля на первое мая. Мы все планируем поездку в лес.
– А что в ней та… – наткнувшись на насмешливый взгляд Яблонева, я оборвала себя и усердно заскребла по сусекам памяти. Что-то в ней точно особенное, вроде бы натыкалась, когда читала о язычестве… – Вальпургиева ночь?
– В точку, хотя и не так быстро, – хмыкнул ведьмак.
– Так это не выдумка?
– Нет. Особая ночь с очень сильной энергетикой. Идеальное время для многих магических ритуалов, церемоний, шабаша, – на последнем слове он ухмыльнулся. – Считается, что это время разгула для всякой нечисти и колдовской силы, и, отчасти, так и есть, но все же несколько в ином смысле.
– Я ничего не поняла, – проворчала я.
– Чтобы понять такое, это нужно прочувствовать. Твой первый костер силы состоится в Вальпургиеву ночь, интересный расклад, – отпустил очередную таинственность ведьмак.
– Влад Яблонев не может так просто взять и не разговаривать загадками, да? – язвительно отметила я.
– Кто же виноват, что любопытство Агаты Вольской – единственное, что помогает ей прочно усваивать необходимые знания.
– Не поняла, – нахмурилась я.
– Никакая зубрежка не поможет запомнить то, что неинтересно. Я мог бы сейчас провести целую лекцию о возможностях, открывающихся в такие ночи, как Вальпургиева и Самайн, но это не даст тебе и десяти процентов необходимого понимания, в отличие от практического опыта.
– Тебе лишь бы меня подразнить, – надулась я.
– И это тоже, – резко приблизившись, Яблонев растрепал мне волосы на макушке, отчего вся показная обида спешно эвакуировалась до более подходящего момента. Мстительно опустив диванную подушку ему на голову, я показала язык, быстро увернувшись от ответного выпада.
В однокомнатной квартире место для маневров ограничено, так что очень скоро меня перехватили за пояс и плечи. С каждым тяжелым вздохом из-под атмосферы азартного веселья на волю, неуклюже, но упрямо, пробивалось нечто иное. Вместо того, чтобы отпустить и, как всегда, использовать дистанцию в качестве личного огнетушителя наших отношений, Влад сократил ее еще больше. Уткнувшись лбом мне в изгиб шеи, парень глубоко вздохнул. Уверенная хватка превратилась в уютное объятье, и выдохнули мы уже синхронно.
– Я кое-что так и не сказал тебе, Герцогиня, – тихо произнес Яблонев, и от его тона все внутри замерло в ожидании. Наверное, так пациент, подозревающий у себя смертельную болезнь, ждет оглашения диагноза врачом. – Ты очень храбрая и сильная, Агата. Чертовски упрямая и до безумия бесстрашная. Я хочу, чтобы ты знала, что я гордился тобой каждую секунду на крыше и продолжаю гордиться сейчас. Спасибо, что однажды вечером ты решила прогуляться по парку и не прошла мимо той женщины, потерявшей пса.
В горле встал ком. Закрыв глаза, я сосредоточилась на дарящих тепло руках и ровном биении его сердца, стучавшегося мне в лопатку, словно требуя впустить. По всем канонам в такой ситуации следует перевернуться и высказать все касанием, без плоских слов, но для нас это невозможно. Клятва Влада, данная Захаровой в порыве дикого отчаянья и боли, будет действовать еще девять месяцев, прежде чем наступит день для ее отмены. Он обещал на своей крови, что больше никого не полюбит. Нарушение повлечет за собой серьезные последствия, потерю чего-то ценного, от близких людей, до здоровья и дара. Возможно, своим поцелуем на крыше, мы уже пошатнули ее. Возможно, я совершила ошибку, отчаянно ища с его стороны подтверждение тому, что чувствовала сама. Возможно, все следующие девять месяцев мне лучше даже в мыслях держаться подальше от воспоминаний об этом моменте… Но как отставить до лучших времен то, что дарит счастье?
Связь практикующего и фамильяра ощущалась сейчас так же всеобъемлюще, как и на крыше. Канат верности, понимания и силы, натянутый между нашими сущностями, нашими душами. Я чувствовала его осторожность и радость как свои собственные. Редкий случай, когда Влад не перекрывал свои эмоции наглухо. Высший уровень его доверия, несомненно.
– Спасибо, что поддался на уговоры Насти и Вари и провел ритуал по поиску фамильяра, – так же тихо ответила я, боясь спугнуть то, о чем изначально опасалась заговаривать. – Там, на крыше, когда я сказала…
– Я не отказываюсь, – пробормотал Яблонев мне на ушко, и это… стоило всего.
Значит, мы останемся честны и не будет отговариваться адреналиновой ситуацией, в которой чего только не ляпнешь. Три заветных слова, понятных на любом языке мира, могут вылететь неожиданно, адресованные кому угодно на волне настроения, но это не наш случай. В мире практикующих нет места несерьезности.
– Очень хорошо, потому что я – тоже, – уже куда увереннее заявила я, справившись с собой. Зубы сомкнулись на шее коротким укусом, я дернулась всем телом, жмурясь от вспышки удовольствия. Только Влад может оставить последнее слово за собой, ничего при этом не говоря. Впрочем, такая точка мне нравится, грех жаловаться.
– Останешься на ужин? – спросила я, когда, отстранившись, ведьмак сообщил о необходимости выйти и покурить.
– Только если ты пообещаешь, что мне достанется хотя бы одна отбивная.
– Так и быть, – манерно взмахнула я рукой. – Одна достанется.
Обувшись, парень посмотрел на меня вопросительно:
– Я буквально чувствую, как свербит твое любопытство. Что?
– Серьезно, как мама утром с тобой поговорила? – выпалила я на одном дыхании, уже несколько часов мучимая этим вопросом. Прошлая встреча и попытка вместе поужинать провалилась с треском, и я не хотела повторения даже чего-то отдаленно похожего.
– Успокойся, – улыбнулся Влад. – Она поменяла свое мнение. Вообще-то, она даже обняла меня утром, когда я зашел, и извинилась за свое поведение.
– О, здорово, – моргнув, я широко улыбнулась, окрыленная этой новостью. – Значит, все в порядке, да?
– В полном, не переживай, – накинув куртку, Яблонев вышел из квартиры, прихватив ключи.
Вид того, как он перешагнул порог, и дверь закрылась, на секунду кольнул странной тревогой. Слишком быстро, чтобы распознать, на что указывала интуиция. Повернувшись к зеркалу, я наткнулась на собственный озадаченный взгляд.
Игнат и его возможное возвращение.
