Виктор Алексеевич Гончар "То Да Сё"

То Да Сё
Виктор Алексеевич Гончар

Даже если весь мир сходит с ума, всегда найдётся человек, который на вопрос: «Что ты делаешь?», – ответит: «Осим хаим» – «Делаю Жизнь».

Виктор Гончар

То Да Сё

1. ИНТ. ЦИРК ТРИЗИНИ. МАНЕЖ

Шипит вольтова дуга в прожекторе.

На арену, в круг света, вбегает маленький человечек во фраке.

ШПРЕХШТАЛМЕЙСТЕР:

– Дамы и Господа! Почтеннейшая публика! Только сегодня на арене цирка Тризини французская борьба! Я сказал борьба? Почему я сказал борьба? Нет-с, господа! Простите великодушно бедного шпрехшталме?йстера. Конечно же никакая это не борьба! Нас ожидает Битва! Битва Титанов! Сегодня! Железный Вурлих Третий – потомок Зигфрида и Брунхильды, и Непобедимый Григорий Тарасыч – отпрыск знаменитого ассирийскаго рода шумерских Гельгаме?шей. Они сойдутся в непримиримой схватке за звание Чампиона Бессарабии и Польши. Сегодня же, непобедимый Заикин покажет свою неподражаемую технику турецкого захвата! Сегодня…

2. ИНТ. ЦИРК ТРИЗИНИ. ЗА КУЛИСАМИ

За кулисами уже выстроились борцы. Все при регалиях, все с бицепсами, с торчащими нафиксатуа?ренными усами.

Особняком держится немец фон Вурлих III. Блондин-альбинос, из-за белого трико похожий на большую алебастровую обезьяну.

Рядом его импресарио-переводчик. Маленький толстяк в цилиндре и с сигарой.

Судья-француз, Жан-Марк, замечает у Вурлиха на запястье левой руки кожаный напульсник.

СУДЬЯ:

– Что это? Это нюжна снимать. Рюка до?лжна быть голым. И белый трико? Это, так здесь не принято! Бороться нюжна в чёрном! Белый, это неприлично!

ИМПРЕСАРИО:

– Херр Арбитра! У фон Вурлих рука больной! Неудачный тренинг! Армбанд помогайт немножко держать боль. Но фон Вурлих готов к борьба абсолют! А, белый трико есть часть ревю! На белом хорошо виден кровь. Публи?к нравится, когда в схватка явится кровь.

СУДЬЯ:

– Пардон, месье. Я виню?жден буду иметь согласование с ваш противни?к господин Тараси?ч. Если Тараси?ч скажет – нет. Напульсни?к нюжно снимать.

В это время, в глубине коридора, появляется Григорий Тарасыч. Огромный, в чёрном трико, усищах с бакенбардами. Рядом с ним идёт секундант. Такой же огромный, борец – Данила.

Тут же, навстречу к ним бросается немецкий импресарио. Что-то говорит борцам, оживлённо тыкая в воздух квёлой сигарой. Те, снисходительно нависают над ним. Тарасыч кладёт на плечо немцу свою лапищу. Улыбается. Немец аж приседает.

Наконец все подходят к судье и Вурлиху.

ДАНИЛА:

– Будем бороться, Жан-Марк. Не один ли нам… Этот самый, с кем манеж работать? Белый, так белый.

ТАРАСЫЧ:

– Ну, давай знакомиться, брат-борец: Григорий, Тарасыч, я.

Улыбается, протягивает руку Вурлиху.

Вурлих смотрит на его руку, потом на Тарасыча, но руку пожимает.

ВУРЛИХ:

– 

Фон Вурлих. Барон

ДАНИЛА:

– Вот те на! Фон-барон!

Тут, с манежа раздаётся истошный крик шпрехшталмейстера.

ШПРЕХШТАЛМЕЙСТЕР:

– Парад алле, господа! Пар-р-рад алле!

Оркестр грянул марш. Судья командует униформистам.

СУДЬЯ:

– Живо открывать форганг! Живо-живо-живо!

Двое униформистов рванули за верёвки, и тяжёлый занавес-форганг дёрнулся, пошёл в стороны.

С манежа, в расколовшийся надвое занавес ударил свет.

3. ИНТ. ЦИРК ТРИЗИНИ. МАНЕЖ

Захват. Бросок через себя. Вурлих вывёртывается как кошка и ухитряется упасть на четвереньки, на бок. Вскакивает.

СУДЬЯ:

– Бра руле! Господа!

4. ИНТ. ЦИРК ТРИЗИНИ. ЗА КУЛИСАМИ

За кулисами борцы смотрят из—за занавеса за схваткой. Борец Батый переживает.

БАТЫЙ:

– Паскудник, он, Вурлих этот. Вацлаву в пах коленом задвинул лукаво, а Заикину сподтишка, под бровь локтем прописал, глаз-то и заплыл.

5. ИНТ. ЦИРК ТРИЗИНИ. МАНЕЖ

СУДЬЯ:

– Тур дё тет!

Захват, тут Вурлих боднул Тарасыча, что есть мочи, затылком. Аккурат в ухо попал.

Тарасыч поморщился, да и взял Вурлиха на «кочергу». Ловок лягаться Вурлих, в последнюю секунду от «лопаток» ушёл.

Тут Вурлих отскочил. Схватился за руку. Поднял левую руку с напульсником. Скривился, взялся правой рукой кисть больную массировать, а сам ремень на напульснике чуть отпускает.

Тарасыч подмигнул публике, наклонился, упёр руки в колени— рассматривает снизу, раскрыв рот от изумления – мол что там соперник его делает? Даёт Вурлиху передышку, ждёт, когда тот поправит напульсник, с болью справится.

Публика рассмеялась, даже засвистела было.

Всё понимает опытный Жан Маркыч. Начал схватку спасать: неуклюже подскочил к столику жюри, что-то спросил возбуждённо: указал на Тарасыча, на Вурлиха, на публику. В Жюри что-то ответили.

Тут Судья грозно направился к Тарасычу.

СУДЬЯ:

– Тараси?ч, ви будете работа?ть манеж, или ви не будете работа?ть манеж?! Или я буду? вас наказывать партер?!

Тарасыч даже выпрямился и от изумления развёл руками.

ТАРАСЫЧ:

– Вот те, на!

Мол, – без вины в виноватые записали.

Публика заулюлюкала:

«Судью на мыло! Долой! Жюри на мыло!»

Тарасыч усмехнулся, поднял руку, успокаивая публику – поддержал игру: кивнул на Вурлиха, да пробасил виновато на весь цирк.

ТАРАСЫЧ:

– Извиняйте, Жан-Маркыч, мне тут вдруг зави?делось, что я со снеговиком борюсь. Не помять бы. А он, натурально, фу?ксом, не растает?

Публика взорвалась хохотом. Вурлих недобро оскалился.

6. ИНТ. ЦИРК ТРИЗИНИ. ЗА КУЛИСАМИ

За кулисами грохнули дружно.

ДАНИЛА:

– Во, даёт, Тарасыч! Уморил!

БАТЫЙ:

– Да уж, окрестил немца! Снеговик! С мясом теперь не отдерёт!

7. ИНТ. ЦИРК ТРИЗИНИ. МАНЕЖ

Вурлих ухмыльнулся и встал в стойку. Руки огромные вперёд выставил, и пошёл «на приём».

Тарасыч, хотел было правой захватить Вурлихово левое запястье, да тут два пальца, аккурат, под напульсник ослабленный и проскочили. Указательный и безымянный.

Вурлих, как ждал этого, резко дёрнул руки на себя, да вниз, аж хруст пошёл.

От боли всё почернело. Тарасыч на колено просел, но, тренированное тело само, перекатом в сторону ушло.

А когда боль чуть «отпустила» увидел Тарасыч, что правая рука, могучая, плетью вниз повисла. А оба пальца в обратную сторону показывать начали.

А Вурлих, улыбается чёртом! Атаковать низом удумал. Да, Тарасыч вовремя увернулся, и пришлось Вурлиху, как бычку переростку, пол манежа лбом пропахать.