Аполлоний Акацинский "Ещё одна"

И знал диких кошек, ноктюрных[9 - Ноктюрных – ночных.] цариц,
Шакалов, гиен, да и запах анчара[10 - Анчар – смерть.],
Где жнут малодушных голодные львы.

И тело его после многих лет жизни,
И мускул объём, и закал уж не тот,
И боли в суставах, и зренье капризно,
Но воля немая мотает виток.

Высоких репейников скрытые чащи
Вонзали во плоть отвратительный фарс.
Вот здесь ребятёнок, почти что пропащий.
Листву отодвинул. Остался ли шанс?..

С десяток шерстистых торопких[11 - Торопких – нетерпеливых.] шакалов
Безжалостно воют и громко рычат.
Ширван огрызается. Рыканье шквалом.
Пред ним еле дышит нагое дитя.

Скрипучие стоны и вой диких шавок,
Накаты на льва и трусливый отбег.
Как будто бы зверь с человеком на пару:
Немое дитя защищает сам лев.

Огонь и копьё, ряд внезапных ударов,
Шабла расступилась понять, что к чему,
Огонь пред клыкастою пастью ширвана,
И тот сгинул в лес, в пепелящую тьму.

Схватив измождённое тельце в охапку,
Уже развернулся, готов убежать,
Но нет! Пара дюжин гиен и шакалов,
В унынии жадном голодная брать,

Вокруг обступили, кидаются в ноги,
Клыками до кожи достать норовят.
Презрят неуемные жуть-недобоги
Живучую суть жертвоносных ягнят.

Колотит и колет копьём и кинжалом
Безумные головы диких собак
Отчаянный старец, решительный Латка,
В себе подавляя нешуточный страх.

Работа тяжёлая, скрежет в суставах,
Внимание рвётся на сотни голов,
Но точно, отчаянно влево и вправо,
Прижатый к березе, он рубит вперёд.

Стучат и срываются адские пасти,
Рычат, задевают открытую плоть,
А кровь – раздражитель вампировой страсти —
Предательски вкусно течёт и течёт.

Поток нескончаемой дикости злобной,
Ничем не оправданной жажды загрызть,
В своей же крови бесконечно расходной
Готовы добычу свою утопить.

Работает Латка, и падают звери
На место их новые злобу несут
Тела обездушенных, жёстких и серых
Каменеют, а внутренности гниют.

У каждых зверей есть своя одичалость,
Но жадность и глупость их всех победит.
Безугаму косит мордастая наглость,
И хором из дёсен смердит и смердит.

Вдруг рёв… сзади слышится рёв диких кошек,
Должно быть, с десяток сюда принесло
На помощь несчастным, на ужин и тоже
На промысел древний своим ремеслом.

Зубами и лапами рвут, мечут стаю,
Вгрызаются в шеи безумных волков
Большие когтистые братья ширваны.
В конце-то концов, отступите же! Но…

Прут. Прут! Через трусость и чёрные козни,
Друг друга кусая, толкая в бедро,
Порой порицая шерстистую подлость,
Про праведность брешут брезгливо, грешно.

Прут! Черти, как будто бы солнце затмило
Большим от земли козырьком навсегда.
Ушли бы куда-то, пока отступили б…
Нет завтра! Сейчас, иль уже никогда!

И сотни, и сотни на смену пропащим
Нахраписто лезут в зомбический ряд.
Глаза наливаются ржавой напастью,
Стеклист и прозрачен бесстрастный их взгляд.

А Латка ослаб. Кровь упрямым потоком,
И вот уж не сильно вонзает копьё,
И вот уж рука опустилась. Высоко
Держать, защищаться уж ей не дано.

Сильнейшая боль превращается в онемь[12 - Онемь – онемение.]
«Онея, да, ты, мой любимый цветок,
Тебя напоследок я ласково вспомню,
Спокойную мудрость твоих берегов.

И маму, кому бесконечно я должен
Тем, что волю к жизни я гордо несу,
Кто в очень опасные ранние годы
О мире прекрасном привила мечту.

В том мире нет алчных, жестоких шакалов,
По глупости ленных бумажных волков,
Там радость творений, забота о слабых,
Там возраста опыт для юных живёт.

Красивые, добрые, нежные взгляды
Свободных, и смелых, и честных людей…»
Но пасти и шерсть, зубы низменной кармы,
Крамольный обычай из хищных пещер

Его обличили в рулон жёсткой ткани,
Крючками цепляющей бренную плоть.
К широкой груди в бледном дыме руками
Дрожащее тельце упорото жмёт.

Шум. Свет. Жаркий, пахнущий свет языкастый.
Вой. Крик. Проницательный крик горловой…
Это ринулись воины в ярый натиск,
После охоты возвратившись домой.

Огнём и кинжалом, копьём, где-то камнем
И воплями страшными серость круша,
Почти опоздали на мерзости праздник.
Какая ж без них обойдётся борьба?

Но… псы изумились куражным оскалом,
Гиены от гнева поджали хвосты,
С отчаянным, проклятым, диким запалом
Взрывают и жгут для отхода мосты.

Их крошат и рубят, как в полдень салаты,
Их плющат, грызут, как солёных ершей,
Но лезут ва-банк неудачи солдаты,
Немые, клыкастые, полные вшей.

Гул, визг, скрежет, лязг, всё пронзающий тембр.
Уходят из жизни один за одним…
В итоге – издохли в чистилище скверном.
Смиренно в лесу. Тихим шелестом гриф

На ветку присел с чуйкой к падали меткой.
Львы – с мясом домой на кормёжку котят.
Припёрлись щенки с грозным гавканьем дерзким,
Их взяли люди, как домашних собак.

?????????? 3.

Художник на скалы рисунок не скоро
Свой, полон загадок, опять нанесёт.
Лежит в уголке, дышит несколько робко
С могучей надеждой, что всё заживёт.

А мама с ребёнком опять стали вместе,
Он жив и по-прежнему весел в игре.
В пещере своих не бросают беспечно.
Здесь тот настоящий живёт человек.

У каждых людей есть своя одичалость,
Своя перкулентность, что стоит познать.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/chitat-onlayn/?art=70071055&lfrom=174836202) на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

notes

Примечания

1

Акварацио (от слова аква – вода и рацио – рациональность, система) – вобот, водяной робот, искусственный механический интеллект, частично основанный на вибрациях и направлении движения воды, перемещающейся по законам природы: течения, приливы, отливы, ветра, цунами и т. д.