Светлана Александровна Захарова "Красивая женщина, купившая дом"

Она нежно погладила синий бархат вечернего платья. Бархат должен быть именно таким, тёмно-синим, под цвет ночи. Только тогда в нём есть благородство. Зелёный бархат прост и беден, как солдатская шинель, им только ботинки полировать. Предоставится ли ей случай ещё хотя бы раз нарядиться?

Увлекшись созерцанием своего гардероба, женщина и не заметила, как наступила ночь. В окнах соседних домов уже горел свет. Люди возвращались с работы к своему семейному очагу, который их согревал, помогая забыть о неприятностях на работе. Дома их ждали самые близкие, самые нужные люди, которых у неё сейчас, увы, не было. Женщина ещё немного постояла у окна, глядя на чужую жизнь, а потом нервно задёрнула шторы.

Она включила свет, подошла к зеркалу и начала изучать своё отражение. Кажется, уже с самого рождения она носила на себе ярлык красивой женщины. Очаровашка в детском саду, самая красивая девочка в классе, потом в школе и институте!

Когда после института она пришла работать в школу, то очень скоро стала завучем. Она была неглупа, а её яркая красота вызывала особое расположение директора. И хотя он не ухаживал за ней в общепринятом смысле этого слова, она знала, что он её уважает. И доверяет ей полностью. Вот этим доверием она и пользовалась.

Впрочем, если бы ей захотелось, чтобы он в неё влюбился, она бы добилась этого – женских чар ей не занимать. Но зачем? Директор не относился к категории интересных мужчин, а вот муж у неё был незаурядный.

Ей не нужна была любовь директора. Она представляла, что бы с ней сделали другие женщины, одинокие учительницы, которых в школе большинство. Да они бы её со свету сжили! И муж наверняка получил бы письмо от доброжелателя о её романе.

Нет, такого удовольствия она им не предоставила. Безупречное поведение, со всеми сослуживцами – только деловые отношения. Но вот придрались же, упекли…

Говорят, что это письмо в соответствующие органы написали вовсе не её сослуживцы, а женщина, не имеющая к их школе отношения. Женщина, обиженная судьбой, предположительно, поклонница её мужа. Но где доказательства, что это правда? Да и какое сейчас это имеет значение? Письму дали ход, началось расследование.

Женщина вытерла слёзы и снова подошла к окну. Во дворе было тихо и спокойно, горел фонарь – один на весь двор. В ряд стояли машины возвратившихся со службы граждан. Ни души…Она посмотрела на небо: темно, ни луны, ни звезды. Наверное, завтра будет дождь, хотя и без него тошно. И в душе темно, никакого просвета.

Но не умирать же ей! Может быть, попить чайку? Вскоре на кухне зашипел чайник. В буфете нашлось печенье. И тут вдруг раздался долгожданный звонок. Она вздрогнула и не сразу нашла на телефоне нужную кнопку.

– Машенька, – ласково обратился к ней голос в трубке, – как ты, моя дорогая? Здорова ли?

Она чуть не захлебнулась чаем. Сердце радостно застучало. А голос куда-то пропал.

– Олег? – спросила она после паузы так тихо, что собеседник забеспокоился.

– Машенька, что с тобой? Ты заболела? Я не хотел надолго оставлять тебя одну, но на меня навалилось столько дел! Надо было съездить за город, а там и телефон-то не всегда работает. Так что с тобой?

– Ничего, – ответила Машенька довольно безразличным тоном. Она была обижена на Олега, и обижена сильно. Разве она, королева, не заслужила к себе более внимательного отношения? Вот и телефон у него работал не всегда, но ведь иногда работал.

– Дорогая, я понимаю, тебе сейчас нелегко, но скоро всё образуется. Я обещаю, всё будет хорошо. Ты начнёшь новую жизнь, и она будет лучше прежней.

– Это я уже слышала.

– Ты мне не веришь. Я понимаю. Но что же мне делать? Доводить начатое дело до конца или уезжать обратно в Париж?

Королева испугалась. Она сейчас не в таком положении, чтобы тешить свою гордыню. Напротив, полностью зависит от старого друга Олега. Больше никто не горит желанием ей помочь.

– Да что ты, Олег, – поспешила она исправиться, – просто я думала, что ты больше не позвонишь. Даже не сразу тебя узнала. Конечно, я верю тебе. И в новую жизнь тоже верю. Я тебя люблю.

Ожидала ли она ответного признания? Может быть. Но она его не услышала. Олег вздохнул, заметил, что совсем замотался, и обещал сразу же позвонить, как только появится что-нибудь конкретное. В трубке послышались короткие гудки.

Женщина смирилась с услышанным. Что ей было делать? Да и не любви она ждала от него, а помощи. Без любви она уж как-нибудь проживёт, только бы не умереть с голоду.

Она села в кресло, включила телевизор. Хотела было отвлечься от насущных проблем, но не получилось. Мысли упорно возвращались к Олегу. Он даже встретиться с ней не захотел, не соскучился. Прилетев в Москву, не к ней помчался, а по каким-то своим делам. Да он почти забыл её за эти два года! Он же не святой – завёл себе новую пассию. И это нормально. Естественно.

Вспомнив про недопитый чай, она отхлебнула из чашки и машинально сунула в рот круглый пятак печенья, потом второй. Не чувствуя вкуса, она съела почти всё, что было на тарелке, и ей стало легче.

Дочь вернулась домой очень поздно. Судя по всему, она пребывала в прекрасном настроении. Уже не было злобы, не было и презрения к матери. Ничто в этом доме её больше не раздражало. У неё даже как-то по-особенному светилось лицо, блестели глаза. Неужели жених сделал ей предложение?

Настя решительно отказалась от предложенного ей чая, не захотела ужинать, а направилась в свою спальню. Уж не выпила ли она на радостях?

Мать не отправилась вслед за ней и не стала ничего выяснять. Ей всё равно ничего не скажут. Они с дочерью давно стали чужими людьми. И ещё не наступило то время, чтобы можно было в этой ситуации что-то исправить.

Глава 6

Татьяна Михайловна Полякова не поняла, какое именно дело хочет обсудить с ней её племянник Владимир Деревянкин. Из его путанных объяснений ясно прозвучала только одна фраза: в коттеджном посёлке, где он жил, кто-то собрался купить долго пустовавший дом.

Уж не хочет ли он опять, как несколько лет назад, навязать ей эту не нужную для неё покупку? Да, он предлагал ей этот дом, который продавался будто бы за бесценок. Но они с мужем, приближаясь к пенсионному возрасту, решили не брать на себя лишних забот. Зачем им этот дом, который потребует не только огромного количества физических и моральных сил, но и капитальных вложений. У них, слава богу, есть дача под Москвой, в Малаховке – там можно отдохнуть и подышать свежим воздухом. Да и на грядках покопаться, если возникнет желание. Пусть уж тот дом покупает кто-то другой, кому он действительно нужен.

Однако Владимир, видимо, был настроен решительно. Сказал, что вечером заедет поговорить с ней и её мужем Сергеем Алексеевичем, который в его фирме занимал должность заместителя директора. Татьяна Михайловна не могла отказать родственнику в гостеприимстве. Хотя с её мужем Деревянкин мог бы поговорить и на работе, но почему-то не захотел.

Ладно, пусть приезжает, сегодня суббота, у неё выходной, хотя фирма работает и по субботам. Она прибралась в квартире, приготовила вкусный ужин и только успела переодеться, как раздался ещё один телефонный звонок.

– Привет, девочка! – услышала она звонкий голос, который, несомненно, принадлежал её давней приятельнице Ирине Витушкиной.

– Здравствуй, Ирина, давно тебя не слышала.

– То-то и оно! – продолжал журчать голос в трубке, – с тех пор, как Мезенскую посадили в тюрьму, а эта подлая Лариска увела у нас её мужа, мы и не виделись. А ведь прошло целых два года.

– Неужели? – удивилась Татьяна. Ей казалось, что события, о которых вспомнила подружка, произошли буквально вчера. Правду говорят: чем старше становишься, тем быстрее летит время.

– Надо бы встретиться, всё обсудить, Лариске позвонить. Может быть, он её давно бросил, а я переживаю. Кстати, ты не помнишь, как его звали? То ли Коля, то ли Саша?

– Александр,– подсказала Татьяна, – а зачем он тебе понадобился?

Татьяна прекрасно помнила, что сама познакомила Александра Владимировича Мезенского, своего старого знакомого, с Ларисой, и даже порекомендовала ей его, раз уж он с женой расходился.

– Ты ещё спрашиваешь! – возмутилась Ирина,– да если бы не Лариска, он был бы мой! В общем, я к тебе сейчас приеду.

Татьяна подумала о Деревянкине, о его деле, и решила, что вряд ли ему сейчас нужно присутствие развесёлой посторонней женщины.

– Давай не сегодня,– возразила она, – племянник обещал заехать, какое-то дело у него ко мне. Тебе не интересно будет.

– Это какой племянник? Тот, что женился на молоденькой? – ещё больше оживилась Ирина, – я давно хотела с ним познакомиться. Давно слышу от всех: импозантный мужчина. А мне его почему-то не показывают.

Она тарахтела непрерывно и до того надоела Татьяне, что последняя решила её не очень вежливо перебить.

– Ты же старше его, стало быть, шансов у тебя нет. Ты ему не понравишься, – ехидно заметила она.

Ирина не обиделась. Уже и пенсия на пороге, а она по-прежнему уверена в своей неотразимости. И интерес её к мужчинам самой разной масти тоже не ослабел. Вот и сейчас она не растерялась.

– Это не факт, что не понравлюсь. Он, наверно, давно уже устал от своей молодой и глупенькой жены. Пусть пообщается с умной женщиной зрелой красоты.

Татьяне пришлось смириться с тем, что от приятельницы ей не отделаться. Суббота, вероятно, обещает быть бурной.

Может быть, это и к лучшему. Владимир отвлечётся на эту экстравагантную женщину, и у него будет меньше шансов уговорить её купить этот дурацкий дом.

Татьяна принарядилась, навела марафет – всё-таки общество собирается в доме, не так уж часто это бывает. Последнее время и сын всё больше времени проводит со своей семьёй, а к родителям выбирается редко.

Ирина приехала первая. Она выгрузила из тяжёлой сумки банки и бутылки – видимо, решила погулять на славу – и уселась на диван отдохнуть. От тяжёлой работы она совсем обессилила.

– И зачем ты тратишься, – укорила её Татьяна, – в доме всё есть.

– А мне приятно, – заявила приятельница, – для меня прогулка в магазин, шопинг то есть, – развлечение.

Татьяна махнула рукой и начала накрывать на стол – вечер уже наступил. Осенний день был короток, и она включила в столовой яркое освещение. Ирина тут же встала с дивана и подошла к зеркалу. Она оценивающе оглядела себя: готова ли сразить сразу двух мужчин? Конечно, готова.

При ярком свете и Татьяна заметила, что её подружка одета в своём экстравагантном стиле. На ней было яркое зелёное платье, длина которого едва доходила до колен, а узор напоминал головной убор царевны-лягушки. В волосах просматривался оттенок меди и переспелой вишни. А причёска Ирины была такой, какая уж, конечно, не идёт ни одной женщине. И всё это великолепие дополнял неуёмный макияж, именуемый в народе штукатуркой.

Есть мнение, что женский макияж пришёл к нам с Востока, где он применялся как средство отпугивания посторонних мужчин.

Сегодня Ирина была уверена, что оделась правильно, а стало быть, больше сорока пяти лет ей никто не даст. Да и сорок пять-то много, ведь это ягодка опять, а Ирина хотела ещё долго оставаться розочкой, аромат которой опьяняет всех, кто попадёт в зону его действия.

Эта розочка уже начала терять терпение от ожидания, когда наконец-то соизволили явиться мужчины. Коротко поздоровавшись с мужем Татьяны, которого она знала давно, Витушкина сосредоточила всё своё внимание на Владимире Деревянкине.

– Познакомься, Володя, это Ирина, моя одноклассница,– представила подругу Татьяна.

– Ирина, – повторила она своё имя, протягивая новому знакомому свою ухоженную руку в перстнях.

– А как по отчеству? – спросил он,

не решаясь назвать не очень молодую женщину только по имени.

В первую минуту Ирина опешила. Готовилась, готовилась – и на тебе! Потом собралась с духом.

– Просто Ирина, – женщина кокетливо улыбнулась, – не называете же вы мою подругу Таньку по имени-отчеству. Она стрельнула глазами в сторону Татьяны, как бы призывая её в союзницы, но та молчала.

– Очень приятно,– откланялся Владимир, – одноклассницы, значит? Можно подумать, что вы только вчера закончили школу. Произнеся эту дежурную фразу, он решил, что от женщин такого типа надо держаться подальше и вообще никак их не называть.

Ирина во все глаза рассматривала Владимира. Мужчина интересный, решила она, Волосы тёмные, седины почти не видно, а глаза голубые. Лысины и вовсе нет. Ей бы такой подошёл. Ну и что, если он моложе. Старых она терпеть не могла.

– Да, это было будто бы вчера, – продолжала общаться с Владимиром его новая знакомая, – всё свежо в памяти. Как нас с Танькой в восьмом классе посадили за одну парту, так с тех пор и дружим.

Владимир вежливо улыбнулся и отошёл от неё подальше. Татьяна заметила, что знакомство состоялось, и пригласила всех к столу. Надо сначала гостей накормить, а потом всё остальное.

– Еле добрались, – сказал муж хозяйки Сергей Алексеевич, – такие пробки, хоть караул кричи. Особенно на проспекте Мира, сорок минут там стояли. И когда же новый мэр Москвы решит эту проблему?

Сказал он это, лишь бы поддержать разговор. Мужчины не ожидали застать здесь постороннего человека – Ирину, и пока не решались при ней начать разговор о делах.

– Никогда, – поддержала разговор Татьяна, – разве что уберёт часть строений и проложит новые дороги. А пока он этого не сделал,

давайте выпьем за встречу.

Ужин прошёл, как говорится, в тёплой и дружеской обстановке.

О делах никто не говорил, все слушали Ирину, которая болтала без умолку.

– Вот взять хотя бы те же пробки на дорогах. В этом же есть и положительный момент. Хоть ты олигарх, хоть пенсионер какой-нибудь на «копейке», а дорожная пробка тебя всё равно никуда не пустит: ни вправо, ни влево, ни вперёд, ни назад. Стой и терпи, как простой смертный. Так что пробки-то уже доказали, что все люди равны в социальном положении. Правы были большевики.

Мужчины посмеялись, оценив шутку Ирины. А, может быть, она и не шутила, просто хотела, чтобы все люди были равны. Она работала на заводе и по социальному статусу относилась к рабочему классу, а по своим личным качествам и несомненным достоинствам считала себя элитой.

Татьяна заметила, что племянник то и дело вопросительно поглядывает на неё, тем самым как бы негласно вопрошая, не пора ли гостье домой, а то совсем не даёт поговорить о деле. Татьяна знала, так просто такую гостью не выпроводишь, а потому без предисловий перешла к делу, воспользовавшись тем, что Ирина на минуту замолчала, решив пригубить шампанского.

– Володя, если я правильно тебя поняла, у вас в посёлке продаётся дом. Уж не нам ли с Сергеем ты хочешь его предложить?

– Я был бы рад, если бы вы жили рядом, но не буду вам его предлагать в очередной раз. Ваше мнение на этот счёт я выучил наизусть и не питаю никаких иллюзий. Нашёлся другой покупатель.

Татьяна облегчённо вздохнула, но в то же время очень удивилась. И с новым интересом посмотрела на Владимира – любопытно же, кто будет соседом Деревянкина.

– Дом хочет купить друг вашего сына Олег, – продолжал Владимир, – он приехал из Парижа, если, конечно, он не вводит меня в заблуждение.

Супруги Поляковы недоумённо переглянулись, в первые секунды не сообразив, о ком идёт речь. Ирина навострила уши, почувствовав, что именно сейчас начнётся самое интересное.

– Вы не знаете его? Он, как я понял, хорошо вас всех знает чуть ли не с детства.

Татьяна легонько ударила себя ладонью по лбу. Как же она Олега забыла? Это же Олежка, сын её лучшей школьной подруги Нины Горлатых.

– Вспомнила, вспомнила, – сказала она, а потом обратилась непосредственно к Витушкиной, – ты его тоже знаешь.

– Да? – только и смогла вымолвить Ирина, пытаясь сообразить, стоит ли ей напрашиваться на знакомство ещё и с Олегом.

– Из Парижа – и сразу к вам в посёлок? – ещё больше удивилась Татьяна.

– Вот о нём я и хотел поговорить. Мне он показался подозрительным, – озабоченно произнёс Владимир, – он действительно из Парижа?

– В этом можешь не сомневаться, подозрительный ты наш, – успокоила его тётушка, – почти коренной парижанин, живёт там с детства.

– Хорошо, если так, а то повидал я на своём веку «парижан». Но говорит он совсем без акцента, это меня удивило.

– Он же русский, – напомнила племяннику Татьяна, – к тому же родители его люди интеллигентные, родной язык забывать не давали. Дома с ним наверняка разговаривали по-русски. Мне кажется, что сейчас в Париже русских больше, чем французов. Высоцкий ещё когда пел: «В общественном парижском туалете есть надписи на русском языке». А теперь-то уже и прогресс налицо…

Гости развеселились и решили ещё выпить и закусить – теперь исключительно за Париж. Ирина буквально ликовала по поводу того, что можно, значит, поселиться во Франции, не зная французского языка, ведь учить его такая морока, – на учёбу она всегда была ленивой.

Только Татьяна озабоченно размышляла. Её не только удивило, но и обидело то обстоятельство, что Олег связался с Владимиром, но не зашёл к ним. Раньше, будучи в Москве, всегда заходил.

– Он приехал не сразу в наш посёлок, а сразу к вашему сыну, – возобновил прерванный разговор Владимир, как только веселье поутихло, – ему надо было с ним посоветоваться как с адвокатом о покупке недвижимости в России. Он, конечно, изучал этот вопрос в Интернете. Но Интернет Интернетом, а жизнь есть жизнь.

Татьяне стало совсем плохо. Её мужа это возмутило меньше, но и он удивился, почему их дорогой сыночек родителям ничего не сказал.

Разве они посторонние в этом деле?

– Андрей, прямо скажем, оказался не промах. И родственные чувства его не подвели, – продолжал Деревянкин, – он прямо с ходу сосватал ему мой…, то есть наш многострадальный дом.

– Почему же Андрей нам ничего не сказал? – обречённо спросила Татьяна?