Олег Буров "Мортус"

Мортус
Олег Буров

Офицер ГРУ Алексей Горецкий, по прозвищу Лех, – непревзойденный мастер единоборств, владеет уникальным смертоносным видом боя. Он способен побеждать в поединках с самыми грозными соперниками, но это не спасает его от предательства и не уберегает от потери дорогих его сердцу людей.

Олег Буров

Мортус

Все персонажи и имена в этом

произведении являются

вымышленными. Что не исключает

возможности отдельных совпадений

с реальностью при упоминании

некоторых событий, сведений

и заведений.

Завязать мертвый узел на любви может любой,

а вот распутать – зачастую только могильщик…

Эпиграф от автора

Глава I

Бескрайняя, покрытая высоким густым цветущим ковылем степь играла золотисто-желтыми сполохами в лучах начинающего клониться к закату не палящего зимнего солнца. Четверо спортивного вида мужчин неопределенного возраста, в камуфляжной одежде военного образца со стрелковым оружием и небольшими рюкзаками защитного цвета за спинами, гуськом скрытно передвигались через почти скрывающие их плечи чуть шелестящие светлые метелки травы, стараясь не оставлять за собой следа из примятых стеблей. Идущий третьим вдруг тихо чихнул, прикрыв нос ладонью, и пробормотал:

– Пыльца все ноздри забила – чертов ковыль. Расцвел в декабре и ростом почти с меня.

– Это дальневосточный. Только он таким высоким бывает. Видно из Китая сюда перебрался и прижился, – пояснил ведущий, с широкой банданой цвета хаки, повязанной поверх коротко стриженных темных волос. Он внезапно остановился, слегка приподнял за спиной ладонь левой руки и командирским тоном негромко приказал:

– Замерли! – И чуть погодя, добавил. – Впереди кто-то следует параллельным курсом…

Стоящий за ним высокий спутник в камуфляжной кепке поднес к глазам полевой бинокль и пристально всмотрелся вдаль:

– Не видать, Лех…

– Гляди внимательней, Влад, – пальцем указал ему направление первый.

Из-за спины рослого выглянул третий, ростом пониже, и тоже присмотрелся.

– Может, показалось, командир? – Встрял он в разговор.

– Да нет, Макс… Спинным мозгом чувствую чужого. Да вон, глянь, чуть правее травушка-муравушка колышется…

– Да это, похоже, ветер…

– Какой ветер? Присмотрись – ости клонятся не в ту сторону…

Над колеблющейся травой вдали показался и тут же скрылся кончик головного убора, похожего на короткую фетровую шляпу.

– Засекли?

– Да, командир. И как только углядеть сумел, – восхищенно отозвался Макс.

– Третьим глазом. Влад, доставай убойную оптику.

Макс вскинул голову:

– Зачищать? Не разобравшись? Мы же даже не знаем, кто это. Может, просто пастух какой-то…

– Ну да, пастушок. В сотне верст от ближайшего жилья. И, крадучись, следует прямым курсом на базу Кулана, – хмыкнул Лех.

– Ну, можно же как-то проверить…

– И поверить… – иронично усмехнулся командир. – Лучше присказку нашего генерала припомните: «Веришь, не веришь – землицей сырой проверишь». В этой степи, каждый, кто идет потаенно, потенциально опасен. Если точно не знаешь, что друг, значит, считай – враг. Верю, не верю – взрослая игра, и ставка в ней – жизнь. Нам ли не знать…

– Ну да. Не мало забрали и не одну отдали… – хмуро поддакнул Влад и, чуть помедлив, продолжил: – Но, может, сейчас действительно не стоит? Он же нас, похоже, пока не заметил. Солнце за нами ему прямо в глаза светит.

– А если он глазастый? Уйдет и предупредит Кулана? А? Тогда можем и дело завалить, и сами подставиться… Так что, други, отставить сантименты. Влад, давай вместе.

Командир и его рослый спутник приподняли снайперские винтовки с глушителями и прильнули к оптическим прицелам.

– Ага, вильнул в сторону. Приметил таки нас, на теплую встречу не рассчитывает, – удовлетворенно прошептал Лех. – Гасим вместе. Сразу как снова высунется.

Колыхнув мохнатые метелки, вдали вновь мелькнул краешек того же головного убора. Глухой звук двух одновременно прозвучавших выстрелов слился в один.

– Есть! Капитан и лейтенант – на месте! Майор – за мной!

Лех и Влад, пригибаясь, побежали вперед. Двое оставшихся, взяв автоматы на изготовку, сопроводили их внимательными настороженными взглядами.

Над уровнем травы виднелись только движущиеся головы бегущих, которые по мере удаления становились все меньше и меньше и, наконец, замерли. Затем показалась призывно машущая рука.

Двое бойцов, оставленных в арьергарде, как ужаленные сорвались с места и через несколько минут присоединились к авангарду, обступив распростертое на примятых ковыльных стеблях тело немолодого мужчины восточного типа в замызганном стеганом халате, ватных штанах и видавших виды неуклюжих сапогах из грубой сыромятной кожи. Лицо его было расчерчено тонкими буровато-красными струйками, вытекающими из двух аккуратных дырок в гладко выбритом шарообразном черепе, единственным волосяным украшением которого могла считаться только куцая седовато-черная борода на тяжелом подбородке. Раскрытыми раскосыми глазами с уже начинающими тускнеть зрачками он без прищура остекленело таращился на все еще яркое солнце, продолжая пальцами левой руки судорожно сжимать ложе английского боевого карабина с укороченным стволом. На поясном ремне, стягивающим халат, выпирал из самодельных кожаных ножен внушительного размера кинжал с винтообразной рукояткой из рога сайгака. Невдалеке валялась продырявленная серая войлочная шляпа с короткими полями. Макс подошел ближе и молча уставился на убитого.

– А ты, говорил, пастух, – бросил ему Лех.

– Может, охотник…

– Ага. За чужим добром. Здесь таких много шастает, – хмыкнул Влад. Донесшийся от мертвеца тошнотворный душок давно немытой человеческой плоти, заставил его брезгливо поморщиться.

Из травы внезапно, почти бесшумно, появилась огромная грязно-белого цвета собака и застыла возле лежащего тела, темными овальными зеницами исподлобья глядя на обступивших его людей. Лех и Влад медленно подняли винтовки.

В руке четвертого, самого молчаливого и молодого из команды, на миг полыхнуло на солнце обнажившееся длинное лезвие ножа с костяной рукояткой.

– Погоди, Ленчик… – укоризненно посмотрел на него Макс. – Пса то зачем? Он же говорить не умеет – не выдаст.

– Если его хозяин – человек Кулана, то, вернувшись один, тоже может насторожить, – не отводя взгляда от собаки, произнес Лех.

– Да посмотрите, какие у него умные глаза. И даже не рычит. Как будто все понимает… – снова вступился в защиту животного Макс.

– Да, симпатичная псина… – впервые подал голос Ленчик.

– Так давайте возьмем его с собой, – обрадовавшись поддержке, предложил Макс.

– Это алабай. Он обычно послушен и верен только одному хозяину. И спокойствие его обманчиво… – Лех чуть повернул голову:

– Хочешь проверить, Макс?

Тот, не отвечая, сделал неуверенный короткий шаг вперед и осторожно протянул к собаке руку. Алабай беззвучно взвился в высоком прыжке. Раздалось два приглушенных выстрела. Пес с визгом тяжело грохнулся на землю, на шкуре его проступили кровавые пятна. Злобно хрипя, он из последних сил подполз к успевшему отскочить Максу, уткнулся массивной оскалившейся пастью в запыленные носки коричневых ботинок с высокими берцами и, тяжело выдохнув, безжизненно замер.

– Говоришь – взять с собой? Еще миг, и лежал бы ты здесь, гуманист, с порванным горлом… – сурово констатировал Лех.

– Все равно жалко его, – упрямо выдавил из себя заметно побледневший Макс.

– Жалко пчелку, а пчелка на елке! – прикрикнул на него начинающий сердиться командир. – Отставить пустые разговоры! Времени в обрез! Вертушка будет на точке в шесть утра. Нужно успеть за ночь покончить с Куланом. По-шустрому обыщите этого абрека и ходу!

***

– Лех!

Громкий требовательный оклик и последовавший за ним стук жаропрочного стекла, резко соприкоснувшегося с деревянной твердью, заставил опустить книзу глаза коротко стриженного поджарого мужчину лет сорока в строгой черной футболке без рукавов, сидящего с отсутствующим видом на деревянном стуле с выгнутой овальной спинкой. На ничем не покрытой гладкой столешнице из светлого нелакированного дерева лениво расплывалась почти идеально круглая ароматная лужица черного кофе, выплеснувшегося из прозрачной чашки.

– Ты меня, вообще, слышишь?!

Раздался глухой звук с негодующей силой опущенной на кухонной стол раскрытой картонной упаковки со сливками. В геометрический центр шоколадно-коричневого пятна резво шлепнулась крупная молочно-белая капля.

«Надо же, какая точность!» – удивленно отметил про себя Лех, заинтересованно наблюдая за начавшимся на столешнице процессом слияния жидкостей разного цвета и происхождения. Лужица постепенно стала напоминать небрежный набросок эзотерической монады, только не статичной, а подвижной, с вялотекущим взаимопроникновением и непонятным пока преобладанием то ли темного Инь над светлым Ян, то ли наоборот.

– Что ты, как истукан, застыл над тарелкой?!

Мужчина, которому адресовалась эта гневная тирада, не прекращая созерцания неожиданно заинтересовавшего его пятна, с прикрытым ртом лениво ковырнул вилкой недоеденный кусок омлета, уже успевшего охладеть и съежиться, и теперь сиротливо желтеющего на помпезной тарелке из сверкающего белизной саксонского фарфора.

По поверхности стола как хвост бенгальского тигра стремительно скользнуло полосатое оранжево-коричневое кухонное полотенце, движимое холеного вида женской кистью с тремя золотыми кольцами на живописно наманикюренных остроконечных пальцах. Псевдомонада в миг бесследно исчезла со столешницы, как будто ее никогда и не было.

«Теперь уже и не узнать, кто в этот раз одержал победу – свет или тьма…» – с легким сожалением подумал Лех и наконец-то обратил взор на стоящую перед ним жену – красивую стройную брюнетку в элегантном костюме цвета топленого молока не то от Дольче и Габбано, не то от Валентино, не то еще от какого-то супер-модного кутюрье. Лех никогда особо не утруждал себя запоминанием имен прародителей гардероба его супруги, но знал, что дешевой одежды она принципиально не носит.

– Тебя что-то раздражает, Наташа? – спокойным тоном спросил он.

– Да! Не могу спокойно смотреть, как ты мучаешь этот холодец из яиц! Творог не стал есть, к бутербродам с икрой и колбасой тоже не притронулся! Что, завтрак не нравится?

Жена со стервозным выражением на лице выхватила из-под носа мужа тарелку и с грохотом пристроила на горку немытой посуды в гранитной мойке.

Лех откинулся на стуле и слегка прищурил один глаз:

– Почти каждое утро одно и то же… Надоело.

– А у меня почти каждый день одно и то же! Работа – дом! Работа – дом! Мне тоже надоело! – голос супружницы завибрировал на набирающей силу ноте раздражения. – Скажи, когда я последний раз по-настоящему отдыхала? А?

– Осенью были же в Египте, – Лех слегка приподнялся и взялся за ручку блестящего стального кофейника.