Олег Романков "Обелиск искусства"

– Молодец! А у меня всего на одну. Завтра отец повесит ее в галерее. Придешь посмотреть?

– Конечно, приду! Мне будет любопытно оценить твою новую работу.

Не удивлюсь, что вновь увижу полнейший бред!

– Расскажи о своей предыдущей картине. Мне кажется, там проглядывает извечная проблема жизни. Своеобразные тени, тона, текстура рисунка… что-то там осязаемое в глубине.

Она улыбнулась.

– Наверное, – она пожала плечами. – Я хотела изобразить мои чувства к этому миру. Все переживания… тревогу за будущее… надежду… любовь… веру. Поэтому и выбрала такие цвета. Желтый определяет разлуку, мою сердечную грусть, фиолетовый – вторит ему, это туча в моей душе. Красный – кровь, войны. Черный – тьма, зло… Белый олицетворяет свет, воодушевление, веру, которую…

Понеслось… Язык не останавливался, речь лилась, словно водопад, картины рисовались наяву. Марина постепенно погрузилась в свой мир, с восхищением расписывая каждую деталь. Я кивал и делал очень заинтересованный и понимающий вид. Отчасти действительно было все понятно. Образы рисовались благодаря сладкому голосу в воображении настолько живо, что можно было дотронуться до холста. Но я сохранял ясность, безостановочно наполняя бокалы. Смотрел в глаза девушке, расширял их в нужных моментах, улыбался, серьезнел. Потом принесли заказ. Мы начали ужинать. Но рассказы продолжались. Потому что я вовремя подстрекал, подталкивал девушку, углублялся в подробности, искал новые детали, подкидывал идеи, новые мысли, спорил об оттенках цвета и картинах известных художников.

– Сейчас… вспомню, – напряг я память. – Она называлась то ли «Часы», то ли «Время» Сальвадора Дали.

– Это тоже хороший пример, – со знанием дела подчеркнула девушка, закидывая очередной кубик шоколада в рот.

– Мне она нравится. Прикольная, – сказал я и осекся. Ведь применил не совсем подходящее слово. Это как мат в культурном языке.

– Ага, – девушка посмотрела на часы, совершенно не обратив внимания на мое определение. – Давай уже пойдем. А то мне надо перед сном сделать еще несколько дел. А я чувствую себя опьяненной…

– Конечно, конечно, – поспешно закивал я, демонстрируя участие и понимание. – Похоже, мы не заметили, как выпили пару бутылок. Официант, счет, пожалуйста!

Девушка приблизилась с продолговатой книжечкой и деликатно положила ее на край стола. Несколько секунд я боялся увидеть счет, но затем собрался и взглянул на чек. Семь тысяч рублей.

Кошелек, казалось, не хотел открываться. Но я напряг все мускулы, вспомнил о цели трат и оставил деньги на столе.

…Вечер выдался теплым. Шли пешком. Марина взяла меня под руку и пошатывалась. Я же, продолжая сохранять относительную ясность, ликовал. Все вышло куда лучше, чем предполагал! Девушка не сопротивлялась и охотно закрывала глаза на довольно частое подливание вина в бокал, в результате чего выпила целых полторы бутылки. Да и не пришлось особо остроумничать – Марина болтала, не останавливаясь. Даже с заплетающимся языком всю дорогу до дома она не прекращала рассказывать о творческих победах, о музее, о предстоящих выставках, об отце, о планах на жизнь. Но долго слушать не пришлось. Оказалось, что девушка живет через две остановки от кафе в элитной многоэтажке.

– Знаешь, Алекс, я хочу открыть выставку, на которой смог бы любой малоизвестный художник представить свои картины.

– Замечательная идея! – поддержал я.

– Правда? – радостно улыбнулась она. – Это моя мечта! Ты ведь тоже примешь участие в ней?

– Ну, разумеется, – кивнул я. В самом деле, почему бы и нет? Вдруг случайный ценитель искусства или просто коллекционер оценит мои работы объективно и сделает меня известным и богатым.

Вскоре мы приблизились к красивому и дорогому комплексу многоэтажек. Прошли сквозь охраняемые ворота. Подошли к подъезду двенадцатиэтажного дома. Остановились. Девушка неуверенно поглядывала то на меня, то на дверь подъезда. Ибо сквозь пьяную дымку пробивалось сомнение. Глаза всегда говорили больше, чем слова. Девушка хотела, но не решалась пригласить меня внутрь.

Тут необходимо реагировать быстро и не допустить, чтобы то мгновение, ради которого все начиналось, пропало. Настал решающий момент! Предварительно заготовленные фразы и харизма пошли в бой:

– Мы провели замечательный вечер, – сказал я благодарным голосом, держа руку девушки и поглаживая ладонь. – Спасибо! Ты – настоящий гений! Муза! Сияние, которое светит ярче, чем звезды на небе! Ярче, чем даже луна! И я должен поблагодарить тебя за то, что ты делаешь мир прекрасней и красочней. – Я притих, вспоминая, что делать дальше. Но из-за напряженного момента все позабыл. Поэтому решил пойти напролом: – Кстати, чуть не забыл про те картины, о которых ты говорила весь вечер. Я не хочу быть наглым или невежливым, но… я бы не отказался посмотреть на них.

Я умоляюще взглянул Марине в глаза. Девушка в восхищении приоткрыла рот. В глазах появились слезы.

– Ты хочешь увидеть их, Алекс? – казалось, девушка не могла поверить ушам. Настолько тронула ее речь.

– Конечно! – воскликнул я. – И я боюсь отказа.

– Я не откажу. Пойдем скорее, – решительно потянула она меня в подъезд и уже в лифте добавила: – Только у меня небольшой бардак в квартире. Не обращай внимания.

– Ты о творческом беспорядке?

– Ага, – засмущалась она.

– Не бери в голову! Я убежден, что вокруг тебя все сообразно искусству.

А через несколько мгновений она впустила меня в роскошную двухкомнатную квартиру-студию.

Творческий… Что я там говорил? Беспорядок? Сообразно искусству? Какой, к черту, бес-по-ря-док?!! Какое к лешему искусство?!! Тут творился самый настоящий хаос! Мебель стояла, как попало, на полу валялись штаны, джинсы, майки и разнообразные вещи вроде трусов и лифчиков. Содержимое косметического салона рассыпалось, как конфетти, на дорогом ковре, мольберты расположились посреди комнаты, а полотна беспорядочно сгрудились на диване и у стен. Кисточки, карандаши, краска – все было вразброс и вперемежку. Голова пошла кругом, а я застыл в немом созерцании.

– Вот, – улыбнулась она. – Не успела прибраться… – Каялась она, убирая картины с дивана и освобождая место для прохода и сиденья.

– Ничего. В моменты вдохновения у меня такая же атмосфера. В ней творить получается намного лучше, – соврал я.

– Да, ты прав! – тут же согласилась Марина. – Чай или кофе будешь?

– Давай чай. Может помочь?

– Нет. Я справлюсь, – заверила она и подошла к кухонным шкафам.

Я кивнул и с неподдельным интересом воззрился на незаконченные картины.

– Меня восхищает твое тонкое видение предметов, – сделал комплимент я, вглядываясь в очередной бред.

– Спасибо! – она, словно балерина, подлетела к картинам у стены, совершенно забыв про приготовления чая, и стала разворачивать полотна, демонстрируя абсолютную безграмотность. – Вот эта, как тебе? Я еще никому ее не показывала.

«Лучше не показывай», – мимолетно возникло в мозгу, но зависло на протяжении всего просмотра. Как так?! Настоящие таланты творили и никуда не двигались. Их отшивали, как меня. А тут такое… приличных слов недоставало, чтобы обозвать эту бездарную трату полотна и краски! Все дело состояло в богатом и действительно талантливом папе, деньгах и загашнике с травкой… иначе такие картины написать невозможно! Перед тем, как начать, она, видимо, принимала наркотики или заливалась до краев алкоголем. Приходило вдохновение. Творчество набирало обороты, душа парила и расцветала во всей красе… Аж противно…

– Они восхитительны! – вновь соврал я с видом потрясенного человека. В принципе внешне даже показывать ничего не пришлось. Мне захотелось выпить. – А у тебя бар есть?

– Есть. А зачем?

«Напиться и не видеть больше этого ужаса!» – хотел выпалить я, но вместо этого воскликнул:

– Как?! Отметить становление новой звезды в изобразительном искусстве!!

Она смущенно и одновременно счастливо засмеялась. Нельзя было терять такую возможность! Этот грандиозный момент! Сейчас или… Только сейчас!!! Под шумок…

Несмотря на холст в руках, я обнял Марину и резко чмокнул в губы.

– Наливай! – сходу бросил я, не давая времени женскому мозгу на обработку обстановки, и поцелуя. Психология… Замнись на долю секунды и, не переключив внимание с губ на указание действия, не сделав дружескую и пафосную атмосферу восхищения, все пошло бы крахом. Моя щека горела бы от пощечины, и я потирал бы ее уже за дверью. Гипотетически.

Девушка тут же метнулась к шкафу, выудила два бокала и бутылку вина. Отлично! Зрачки расширись в предвкушении. Мы выпили. Налили еще. Выпили. Потом я предложил на брудершафт. Выпили. Поцеловались. И тут алкоголь сыграл свою роль. Девушка окончательно разогрелась и опьянела. Рамки приличия вместе с границами личного пространства стерлись и поблекли. Взгляды встретились. Загорелся огонь. Я почувствовал жаркое дыхание – Марина хотела близости.

Бокалы отлетели в стороны. Девушка обвила мою шею руками и жадно впилась в губы. Истинные желания вырвались наружу – ей недоставало мужика! Я медленно пятился к дивану, по пути срывая сорочку с шикарной груди. Внезапно нога зацепилась за ковер. Мы упали. Засмеялись. Марина расстегнула лифчик, раздела меня и страстно накинулась сверху. Я получил огромное наслаждение! Удовольствию не было предела! Как давно девушка не творила со мной ТАКОЕ!

Плоть горела. Тела соприкасались, капли пота стекали ручьями. Мы целовались, утопали в страсти. Стонали и ласкали друг друга. Ее грудь и ягодицы были податливы и упруги, как мячики.

Марина сходила с ума. Теряла контроль. Царапалась. Кусалась, словно дикая кошка. И кричала, кричала, кричала. А потом мы одновременно получили такое блаженство, что потеряли сознание.

***

Утро настало довольно быстро. Но я проснулся от того, что захотел в туалет. Сначала протер глаза, вспомнил, где нахожусь, а затем поднялся с дивана. Левая нога припечаталась к холсту со свежей краской.

– Черт!

«Мы умудрились еще что-то рисовать? – задался я нелепым вопросом. – И что?..» Я с интересом глянул на картину. Обычный бред и безобразная трата синих, красных, желтых и зеленых красок.

«Похоже, ночка удалась…» – констатировал я, а глаза ошеломленно обводили сексуальный беспорядок. Мы сходили ночью с ума: ковер измазали в краску, свалили на пол все, что можно было свалить, картины измяли и разбросали по всей квартире, кухонный стол зачем-то оттащили в угол, стулья и кресло перевернули, а художественные принадлежности раскидали как только позволила фантазия… Вот правда нигде не было видно второго творца сего хаоса. Где же Марина? Уснули мы, судя по всему, отдельно и неизвестно в который час. Но почему в голове роился полный кавардак? Неужели весь бар вылакали?

Я с тоской глянул на пустую бутылку дорогого вина у телевизора и понял, что пора уходить. Для начала сходил в туалет, потом произвел поиски девушки. А убедившись в отсутствии Марины, решил уйти. Но только взялся за дверную ручку…

– Черт! – вновь воскликнул я, взирая на измазанную краской ладонь, вернулся на кухню, очистил руку, покачал головой, представляя веселье будущей уборки, аккуратно приоткрыл дверь и ушел.

Спускаясь по лестнице, заметил на стене желтое пятно. Чуть ниже – красное. Будто кто-то нарочно измазал стены, пытаясь насолить домоуправлению и испортить привлекательный вид дорогой отделки. Страшное предположение привело к нехорошим ощущениям. Ведь цвета очень походили на те, которые покрывали всю квартиру.

На выходе из подъезда пятна накладывались друг на друга. Я посмотрел по сторонам и убедился в отсутствии камер видеонаблюдения. Поблагодарил провидение за подобную милость и отправился домой.

Людей на улицах было немного, что казалось странным для центрального района города и десяти часов утра. Также поразило минимальное количество автомобилей. Поскольку такая обстановка нехарактерна для рабочего дня! Через несколько кварталов нашел мой дом, поднялся на третий этаж и зашел в однокомнатную квартиру. Я был простым парнем со средней зарплатой продавца-консультанта, поэтому особого шика не имел. Обычная, не слишком дорогая, мебель, вещи и кредиты. Но главным моим достоянием был тот самый «угол творчества» – готовые картины, холсты, альбомы, стопка плотной бумаги разного формата, мольберт, карандаши, пастель, уголь и прочие принадлежности для изобразительного искусства. Это и составляло всю мою ценностью. Пусть даже и выступало в роли хобби.

Я принял душ, поел и сел в кресло. Нужно было поработать над одной новой картиной, которую писал не одну неделю и хотел назвать «Мальчишечья радость». Суть состояла в двух одиноких мальчишках, играющих в футбол на фоне ядерной катастрофы. Даже уже сделал карандашный набросок. Поэтому оставалось лишь все окончательно обдумать перед работой с углем. Я развернул мольберт на сто восемьдесят градусов к лицу.

– Не понял?.. – недоуменно произнес я, взирая на пустой холст. – Хм…

Снял холст с мольберта и положил его к другим пустым холстам у стены. Затем стал рыться в готовых картинах, пытаясь отыскать нужную. Ведь механически мог положить незаконченную работу ко всем остальным.

– Что за черт?! – глаза округлялись, сознание путалось, комок подкатывал к горлу, и нарастала паника.

Ни на одной картине не было изображения! Пустые полотна. Только голая белая ткань и ничего более!

Руки судорожно перелистывали холсты, но ничего не могли отыскать.

– Дьявольщина!!! – восклицал я, не понимая, куда могли деться плоды многолетнего творчества. Не могли же они исчезнуть в самом деле?! А сотни часов и отсутствие результатов уже сдавливали, подобно бетонной плите, внезапно свалившаяся на голову. И лучше бы в этот момент несущие стены не выдержали, и она действительно обрушилась на меня. Раздавила, как муравья!

«Но может не все потеряно?» – утешал я себя.

Встал со стула, подошел к стеллажу и влез в альбомы с рисунками. Но они тоже отсутствовали. Перед глазами на трясущихся руках лежали пустые страницы.

– ЧТО ТАКОЕ…? – не мог я никак понять происходящего. – Это сон?!

Ради проверки безумной теории подошел к книжному шкафу и схватился за печатные издания. Как чумную, отбросил первую книгу, затем стал открывать одну за другой в тщетной попытке отыскать хоть маленькую закорючку. Пусто! Голые белые или пожелтевшие от времени страницы злой шуткой отражались в глазах. Но кто именно мог так подшутить и одномоментно все стереть?

– Бред!!! – воскликнул я, ошеломленно отходя от шкафа. – Где всё?!!

Происходящее казалось нереальным. Это был сон. Ха-ха… всего лишь сон! Глупый и страшный сон. Кошмар! Потому что еще сплю.

Я ущипнул себя и яростно замотал головой.

– Нет! Нет!! Это сон! Не верю!!! – кричал я. – Точно сон! Просто слишком реальный!

С размаху стукнул ногой по некогда готовым картинам у стены. Они разлетелись по комнате. Со злостью повалил мольберт. Потом запустил в дальний угол стакан с карандашами и угольками и тяжело задышал. Ярость с истерикой вырывались наружу. Но нужно было взять себя в руки и успокоиться.

– Это чья-то шутка, – уверял я себя. – Кто-то просто нелепо подшутил, дождавшись моего отсутствия и подменив все книги. Все просто! Но к чему это? Может я забыл про какой-то праздник?

Глянул в календарь. Никаких заметок не было. Никакого праздника не намечалось. Потом посмотрел на дверь и общую обстановку. Признаки взлома отсутствовали. И ни у одного моего друга ключей от квартиры не имелось. Может какой-нибудь домушник забрел? Узнал, что у меня встреча с девушкой и решил подшутить?

Глупости.

Может, дело рук Марины? Но я не помню, чтобы говорил адрес. Да и зачем ей это?

Долго не думая, решил позвонить и удостовериться. Послышался длинный гудок. Второй. Третий. Четвертый.

– Бери трубку!

Когда повторный набор не увенчался успехом, я бросил телефон на диван и опустил голову на руки. Рассудок никак не хотел признавать отсутствие нарисованных картин. Он не верил, что они просто исчезли! Ведь только вчера были. Я делал эскиз. А сегодня – бац! Пустота! Будто ничего и не было. Как будто налетели фокусники и все испарили. Невозможно поверить! Я еще не сошел с ума!

– Уже схожу! – бросил я. – Куда все делось?

Ну, скажем, с картинами все ясно. Хотя нисколько не ясно!!! Может уголь и пастель оказались некачественными и по истечении некоторого времени осыпались или стали невидимыми? Бред!!! Такое невозможно! А как объяснить отсутствие букв и цифр в книгах? Куда они делись? Ведь типографии не печатали «испаряющимися» чернилами. Что за фокусы?

Сознание ничего не хотело принимать. Еще чуть-чуть и отдельная койка в дурдоме гарантирована. Бред! Бред!! Бре-ед!!!

Пошел в ванну. Умылся. Посидел с закрытыми глазами. Посчитал пять раз до десяти. Успокоился. И решил найти Марину. Она могла что-нибудь рассказать…

Я надел джинсы и рубашку и вышел из квартиры. Но, когда спускался, поскользнулся на ступенях и полетел вниз. И только чудом не размозжил голову о бетон.

– Краска? – задал я самый глупый вопрос, видя собственными глазами густо измазанные ступени фиолетовой краской. – Суки малолетние!!

Поднялся и вышел из подъезда, внимательно смотря под ноги.

Марина должна была находиться в галерее. С утра встала и, чтобы не будить, тихо ушла. Вполне логично и понятно. Следовало непременно расспросить ее о беспорядке.

Я шел, погруженный в мысли, и особо не смотрел по сторонам. Поэтому не увидел на лицах людей, автомобилях, окнах и стенах зданий пятна красной, зеленой, синей, желтой, белой и черной красок. Я был озабочен только одним вопросом: «Что происходит?»

***

Что бы вы сделали, если вместо обычного трехэтажного здания увидели бы высоченный небоскреб? Что бы почувствовали? Шок? Недоумение? А если бы он к тому же был весь покрыт масляной краской?

Под красными, желтыми, белыми, синими, розовыми, черными пятнами скрывались окна, двери и все стены… Я почувствовал, что теряю сознание, и, похожу на выброшенную на сушу рыбу. Причем дохлую. Мир закружился и исчез. Ничего уже не существовало, кроме меня и странного небоскреба.

Мысли каскадом обрушились на сознание. Мозг не выдерживал. Сумасшествие стучалось в дверь. Даже слов не находилось! Один мат… «Как такое возможно? – вопрошал я. – Безусловно, это кошмар, который снится в данную минуту. Такого просто не может существовать в реальности. Я ведь не курю, не пью до умопомрачения и даже не употребляю наркотики! А тут такое…» Хотя насчет Марины я дико сомневался. Она явно что-то употребляла и, возможно, в пьяном угаре предложила попробовать мне. А я, как дурак, согласился или невзначай уткнулся во все это носом, мирно посапывая? Господи! Не мог же я потерять контроль настолько… Нужно срочно просыпаться. Вслед за мыслью закрыл глаза. Досчитал до трех. Открыл глаза.

Ничего не изменилось.