Наша магия тесно связана с нашей родословной, нашей семьей. Смерть мамы и всех близких родственников подкосила отца. Мне невыносимо видеть его таким. Но я знаю, что он будет продолжать сражаться. Знаю, что ни за что не позволит себе сдаться. Валери похожа на него.
Мысли о сестре причиняют какую-то тупую боль, так что я стараюсь избавиться от них.
Отец выпрямляется, его взгляд становится серьезнее.
– Можешь пообещать мне кое-что?
Я киваю, не думая.
– Конечно.
– Сегодня вечером не отходи от своих сестер.
– Хорошо. – тут же отвечаю.
Стоп. Что?
– Подожди, ты сказал сестер? Во множественном числе?
Его мой вопрос вообще не удивляет.
– Да. Насколько я помню, у тебя две сестры.
– Точно. – складываю руки на груди. – Вот только одну из них я лет шесть не видела.
– Валери тоже сегодня к нам присоединится.
Из меня вырывается почти истерический смех. Папа выгибает бровь.
– Очень сомневаюсь. – недоверчиво качаю головой. – Только если ты…
– Да. – тут же соглашается он. – Я призову ее.
От удивления, может даже ужаса, мой рот широко распахивается в безмолвной букве о.
– Притащишь ее сюда силой?
– Иначе никак.
Раздается стук в дверь, и я не успеваю ответить, не успеваю напомнить ему, насколько это паршивая идея. В моей голове вообще не укладывается, что старшая сестра окажется сегодня с нами под одной крышей.
Входит Агнес.
– Гэвин и Нолан Бэлфоры прибыли и просят о встречи.
Бэлфоры? Они ведь должны были прибыть только к вечеру.
Отец коротко кивает, заметно напрягаясь. Одного его взгляда на меня хватает, чтобы понять – мне стоит уйти.
Улыбнувшись ему, я покидаю кабинет вместе с Агенс и тут же натыкаюсь на двух высоких мужчин в черном. Один заметно старше. Практически старик по нашим меркам. Я сразу его узнаю. Гэвин Бэлфор, глава семьи. Он бросает на меня безразличный взгляд и направляется вслед за Агнес в кабинет.
Второй, Нолан Бэлфор, с которым прежде крутила роман Эвива, задерживается, внимательно изучая меня взглядом. Его черные глаза проходятся по моему телу, и я невольно замираю. Во рту расцветает терпкий вкус перца, по коже струится волна, будто капли летнего дождя. Возбуждение. Интерес. Игнорирую эту смесь и направляюсь мимо Нолана к коридору, но он вдруг останавливает меня, мягко удержав за локоть. В нос ударяет его запах. Сквозь стену просачивается еще больше желания. Медленно поднимаю на него глаза. Дыхание перехватывает. Нолан вдруг кажется мне привлекательным, сексуальным.
Возьми себя в руки.
Делаю глубокий вдох и стараюсь отгородится от его эмоций, выстраиваю стену плотнее. Нолан склоняет голову в сторону, на его губах появляется хищная улыбка.
– Ты случайно не знаешь, где твоя сестра? – спрашивает он низким хриплым голосом.
Я вырываю свою руку и ощетиниваюсь, делая шаг назад.
– Тебя ждет глава ковена. – напоминаю, расправив плечи. – На твоем месте, я бы поторопилась.
Его улыбка становится еще шире, а эмоции…До меня только сейчас доходит.
Он специально не выставил никакого барьера.
Да что с ним не так?
Рядом с нами раздается кашель.
Агнес.
Складываю руки на груди, будто это может помочь мне не чувствовать всю эту пошлую смесь, тянущуюся от него. Нолан никак не реагирует на Агнес, продолжает смотреть на меня, и я буквально чувствую его смех внутри себя.
Прикусив нижнюю губу, он качает головой и наконец уходит в кабинет отца. Агнес смеряет его холодным взглядом и подходит ко мне. Тру грудную клетку рукой, делая глубокий вдох.
– Зачем ему Эвива? – спрашиваю Агнес. – Разве они не ненавидят ее всей своей семьей?
Агнес кладет руку мне на спину и мягко подталкивает к коридору.
– Не бери в голову.
4
Ева сидит на диване в небольшой гостиной, разделяющей ее спальню и спальню ее матери. Позади нее стену разрезают два широких окна. Справа горит камин. В целом, здесь ничего не изменилось. Впрочем, как и в других комнатах. Уют и тепло. Все благодаря Агнес.
Интересно, Элайза где-то поблизости? Не хотелось бы, чтобы она подслушала нас. Быстро осматриваюсь по сторонам, словно мать Евы в любой момент могла бы выпрыгнуть из шкафа.
– Мама внизу с Агнес. – не скрывая улыбки, говорит подруга, хлопая по месту рядом с собой.
Я выдыхаю и опускаюсь на мягкие подушки. Она указывает рукой на чайник на столике перед нами, вопросительно выгибая бровь. Я киваю.
– Не обижайся, но Элайза всегда меня немного пугала. – признаюсь, пока Ева наливает в свободную чашку горячий чай. В нос тут же ударяет запах мяты.
– Я и не обижаюсь. – пожав плечами, она протягивает мне чай. – Она и меня иногда пугает.
От веселого блеска в ее глазах я невольно смеюсь.
– Кажется, что она готова утащить тебя силой и спрятать, стоит кому-то не так взглянуть на тебя.
Блеск в ее изумрудных глазах меркнет. Я внимательно смотрю на свою подругу. Все те же утонченные черты лица. Грация и женственность. Ева всегда завораживает своей плавностью в движениях и величественным спокойствием.
Вот только сейчас подруга явно напряжена. И озадачена. На моем языке вертится вопрос, но я жду.
Треск огня наполняет комнату.
– Мама боится, что кто-нибудь может воспользоваться мной. – тихо говорит она. – Ну, сама знаешь. Я чуть ли не единственная, кто может видеть так далеко…
Ева отводит взгляд и берет чашку в руки. Я ставлю свою обратно на столик и разворачиваюсь к подруге всем телом. Моя стена и ее барьер не пропускают даже ветерка эмоций, поэтому решаю спросить в лоб:
– В чем дело?
Ее пальцы едва заметно сжимают чашку.
– Зачем ты встречалась с моим отцом?
Она прикрывает глаза и вздыхает. Затем все же поднимает на меня взгляд.
– Он хотел знать, чем закончится этот вечер.
– Это собрание?
Она кивает.
– И?
Ее рот приоткрывается и закрывается снова. Брови хмурятся. Она делает глоток чая.
– Ничего. – покачав головой, она с досадой ставит чашку на столик. – Вообще ничего. Слишком много переменных. Слишком много решений.
– Но ты ведь всегда могла выбрать наиболее вероятное.
– Да, но не сейчас. – вздыхает она, ее глаза начинают бегать в пространстве, словно пытаются найти нечто неуловимое. – Что-то…что-то изменилось. Феи. Волки. Валери…
– Валери? – мне не удается скрыть потрясения в голосе.
Она уверенно кивает, а затем трясет головой, будто не может решить какую-то сложную задачку.
– Не знаю, почему, но она ключ. Ключ ко всему. Именно ее решения меняют ход событий. Запускают новую и новую цепочку. И все они одинаково вероятны.
Моя сестра.
Как моя сестра, которая зареклась не появляться в этом поместье, которая отрезала себя от всей семьи на целых шесть лет, может быть ключом ко всему?
Это не имеет смысла.
– А если сегодня она все-таки не объявится?
Ева поднимает на меня глаза и замирает. В гостиной повисает тяжесть, и лишь треск камина просачивается сквозь нее.
– Смерть. – будто предзнаменование раздается из уст ведьмы слово. – В таком случае я вижу только смерть.
Что-то внутри меня болезненно опускается от холода и уверенности в ее голосе.
Вот почему отец решил призвать сестру. Он не может рисковать.
Это плохо. Очень плохо.
Стряхнув с себя дурное предчувствие, я спрашиваю:
– Есть ли вероятность, что сегодня все пройдет хорошо?
Выражение ее лица говорит красноречивее любых слов.
Мы по уши в дерьме.
– Что еще ты увидела? И не говори мне, что ничего. Я знаю, как ты выглядишь, когда к тебе приходит видение. Там, когда ты меня обняла, ты еще что-то увидела.
– Я…я не могу сказать тебе, Ками. Прости.
– Но почему?
Ева опускает глаза и качает головой.
– Прости. – шепчет она.
– За что ты извиняешься?..
Осознание накатывает ледяным ветром, проходит сквозь кости, и я вздрагиваю.
– Смерть. – говорят мои губы. – Ты видела мою смерть, да? Единственное, о чем запрещено говорить. – ее глаза блестят, когда она вновь смотрит на меня. – Но ты сказала, что видела смерть всех нас в одной из вероятности.
– Но не обстоятельства. Ты знаешь, я связана клятвой, мне нельзя говорить об обстоятельствах смерти или причине. И к тому же, те смерти…они как переменные. Изменчивы, не точны.
Все эмоции разом сплетаются в узел внутри меня. В теории мы все знаем, что умрем когда-то. Но все иначе, если кто-то, например, твоя близкая подруга знает, как именно ты умрешь.
И судя по ее словам это не изменить. Это не переменная, нечто серьезнее.
– Сегодня? – тихо спрашиваю я, уже зная, что она не сможет ответить. Ева лишь сжимает мою руку в своей.
– Я…не могу, Ками.
К глазам подступают слезы. И мне не удается их сдержать.
– Скоро?
