Никита Лобазов "Скучающие боги"

– Никто, – развел руками старик. – Это не так просто, как кажется. Этот вопрос сродни любовной страсти: сперва, он полностью завладевает твоим умом, не дает покоя, но уже через некоторое время наскучивает и отступает, теряясь в насущных делах.

– И никто уже не пытается искать? – возмутился пришлый.

– Почему же? Есть группа ученых в Университете, есть влиятельные люди, вкладывающие немалые средства в решение этой проблемы. Есть огромная армия исследователей, наконец, что непрестанно рыщет по материку в поисках ответов и наживы.

– И все они пропадают после последних врат?

– Тут, видишь, какая штука с этими вратами… – старик неудобно поерзал на стуле и замолчал, словно подбирая слова. – Мы не знаем, где они находятся. За столетия, что мы здесь прозябаем, люди смогли отыскать лишь трое из них. Первые, стоящие у нас под носом, вторые, ведущие в Скоубруг и последние, уводящие в Горный раздел. И всё. Говорят, есть карты, на которых отмечены четвертые врата, но это, скорее, слухи.

– Я не понимаю, – возмутился пришлый, – если это столь важно, то почему на их поиски не брошены все силы?

– Ну… – улыбнулся старик. – Потому что для рожденных здесь эти врата не несут никакой пользы. Они на нас не действуют. Людям достаточно тех земель, что предложили ланны. Кто знает, может через десятки или сотни лет место закончится, и начнутся новые темные времена.

Воцарилась задумчивая тишина. Старик жевал мясо, поглядывая на пришлого, а тот боролся с вихрем мыслей и вопросов, раздирающих голову.

– Ты можешь показать мне город Дид? – спросил он, наконец.

– Не думаю, что ты найдешь там что-нибудь кроме поросших мхом камней, да гнилых руин былого величия. К тому же путь через кладбище не безопасен…

– Что там? Разбойники? – усмехнулся пришлый.

– О, нет, не разбойники… – проговорил старик. – Это кладбище давно заброшено. Много веков назад. Там не сыщешь живой души.

– Не удивительно, ведь прошло столько времени…

– Безусловно! Однако заброшенным это место стало уже спустя пару лет после тех событий, о которых я рассказал.

– Почему?

– Люди похоронили здесь тысячи и тысячи тел. Своих родных, соседей, друзей, павших в дни Великой охоты. Они закапывали в землю тех, кто всем нутром ненавидел ланнов, кто боролся с ними всю жизнь. Только представь, какие чувства обуревают человека, который так близок был к заветной цели, но, подступив совсем вплотную, вдруг осознал, что он – ничто в сравнении со своим врагом. Что все это время он был словно блоха, которая намеревалась выпить без остатка кровь из крепкого пса. А тому псу стоило лишь удачно задрать лапу, чтобы все усилия, которые ты прикладывал на протяжении целой жизни, пошли прахом.

– И что? Ланны запретили сюда приходить?

– Нет, конечно… – в нерешительности ответил старик. – Понимаешь, столь сильная злоба, которая жила в тех людях, в равной степени, как и великая и настоящая любовь… они всегда оставляет след. А здесь, на этом маленьком пятачке земли, злобы этой было предостаточно. Сильной, истовой.

– Что это значит? – видя нерешительность хозяина, проговорил человек. – Я не понимаю.

– Через несколько месяцев, после того, как начались погребения, земля иссохла, а деревья, цветы и даже трава сгнили. Не погибли, как погибают от засухи, а именно сгнили, превратились в червивое месиво. Люди стали замечать, что даже в самый солнечный день, здесь было как-то зябко, пасмурно и тоскливо. Ну а последней каплей стали рассказы о том, что де кто-то видел, как глубоко на кладбище среди могил бродят тени.

– Тени?

– Да… тени! – пожал плечами старик.

– И вы в это верите? – прищурил глаза человек.

– Ну, мой дорогой друг, – старик недовольно заерзал. – Я живу здесь слишком долго и повидал уже немало жутких вещей. И тени на кладбище ночью – не самое страшное, что я видел, однако… однако и меня это пугает.

– Но ведь этого не существует! Вы говорите о мертвецах?

– Ну… не существует, так не существует, – быстро согласился старик. – В конце концов, мало ли что могло привидеться ночью людям после пережитого страха.

Человек внимательно смотрел на хозяина дома. Ему показалось, что тот согласился только, чтобы завершить этот разговор.

– А что было потом? – спросил он.

– Потом? – задумался старик. – Потом корды ушли. Говорят, их дом теперь на вершине Садал-Сууд, куда людям никогда не взобраться.

Человек встал и подошел к двери.

Здесь была прекрасная тихая ночь в ту же секунду коснувшаяся его лица, пробежав по телу прохладными мурашками. Луна все так же безмолвно плыла по небесной ране, высветляя щербатый контур деревьев и крестов. Нигде, куда ни посмотри, не было видно ни огонька, ни костерка, ни какого иного признака присутствия других людей. Они были здесь одни, в низине, на пороге кладбища, посреди глубокой осенней ночи. Стрекот кузнечиков успокаивал, волнами прокатываясь по траве, меняясь под порывами ветра. Над липкими грибами и вокруг фонаря игриво кружились крупные желтые светлячки, а в луже неподалеку квакали лягушки. Далеко справа шумел лес, где-то ухала сова и хлопала крыльями беспокойная птица. Вороны, что устроили склоку из-за креста, исчезли, видимо, потеряли интерес к человеку. Вдали, на кладбище, едва озаряемые лунным светом стояли два каменных изваяния, скрестивших мечи, высоко поднятые над головой. Они величественно возвышались над приземистыми склепами и оградами. Никаких теней под ними, конечно, не было, лишь едва заметно зеленело фосфорецирующее зарево.

«Что же со мной приключилось? – подумал он. – И все это – мой новый мир? Мой Прекрасный новый мир?»

– Хорошо, – заговорил он, возвращаясь за стол. – Если принять на веру все, что ты мне сейчас рассказал… Что мне нужно делать?

Старик посмотрел на него с одобрением и вновь запалил трубку.

– Меня зовут Привратник. Я – первый человек, которого вы – пришлые встречаете здесь, и на мне лежит самая тяжкая ноша – заставить вас поверить в то, что с вами произошло и не дать натворить глупостей. Все это, – он широким жестом обвел рукой комнату, – теперь твой дом, где тебе придется дожить начатую жизнь. Завтра утром ты отправишься к своим первым, а может и единственным, вратам, за которыми будет деревенька Крайняя. Там ты должен найти Радея, он направит тебя дальше.

– Куда, дальше? – спросил пришлый.

– В конечном итоге ты должен прибыть в Таргиз, это одна из трех столиц, где тебе подыщут работу и жилье. После чего ты волен делать, что угодно.

Старик наклонился ближе и заглянул ему в глаза.

– Но, послушай меня… Всё это мелочи, которые так или иначе с тобой произойдут. Ты узнаешь материк, переговоришь со множеством людей, найдешь себе дело и обретешь собственные взгляды на все, что тебя окружает. Вся соль не в этом! Что бы кто тебе не сказал, помни, кто ты есть. Ты – пришлый! Какая-то высшая воля избрала тебя и поместила в нашу действительность. Не знаю – в наказание ли, или за заслуги, но ты оказался здесь. Тебе дали второй шанс, начать жить с чистого листа. Многие мечтают об этом, устав от службы, от жизни с нелюбимой женой, от ошибок, совершенных прежде… Но боятся. Боятся мести, порицания, долговой повинности и прочего. А ты чист. Хочешь сшибать палкой галок с заборов – пожалуйста, отправиться за моря – никто не остановит, познать травы и варить микстуры, декокты и снадобья – воля твоя. Единственное, чего ты должен всеми силами избегать – это, при такой уникальной оказии, что с тобой приключилась, прожить пресную, скучную и незаметную жизнь!

– Но, быть может, я к тому и стремлюсь? – улыбнулся человек.

– Вполне вероятно, – согласился старик. – Быть может, я сейчас беседую с душегубом, поправшим все мыслимые законы так, что даже дьявол его не принял и швырнул обратно на землю. В таком случае спокойная жизнь была бы тут к месту. Но, повторюсь, дело не в том, кем ты был, а в том, кем станешь теперь. Попробуй! Вы, пришлые, приходите все реже, кто знает, может быть именно тебе суждено разгадать великую тайну своего второго рождения. Так или иначе, но появление здесь человека подчиняется определенным законам, что позволяет нам утверждать, что за всем этим стоит или стоят существа разумные, создавшие все это. А то, что пришлые, которые в начале времен являлись целыми сотнями едва ли не каждый месяц, а теперь появляются по одному раз в несколько лет, заставляет думать о том, что все это движется к завершению, что, в свою очередь, так же говорит о наличии некой системы. А любая система, какой бы искусной она не была, может иногда дать сбой.

– Похоже на большой эксперимент… – неловко улыбнулся человек.

– Или на колонизацию, – пожал плечами Привратник. – На ссылку. На сотворение, в конце концов. Это может быть что угодно. Может какой-то заигравшийся Божок потехи ради создал нас, и тут же забросил под сердитым взглядом Бога-отца.

– А что находится за этими хребтами? – спросил пришлый, проводя пальцем по ровному контуру карты. – Эти горы не выглядят естественными. Слишком прямые очертания…

– Эти горы неприступны, ещё никому не удалось преодолеть их, но вот здесь, – ответил старик, указывая на карте место, выше Тагиза, где полукругом была выведена надпись «Золотое море», – на северо-востоке, за великой пустыней ничего нет кроме песков и змей.

– А что там должно быть? – не понимая, спросил человек, видя интригующий взгляд старика.

– Горы! – проговорил он. – Здесь по всем правилам должны находится горы, внутри которых мы заточены. Однако пустыня там простирается бесконечно. И пустыня та крайне опасна для человека. Несколько десятков экспедиций сгинули среди её барханов. Есть великое множество рассказов и легенд о существах, живущих в тех песках, об их обычаях и культуре.

– Первородные?

– Да, – едва кивнул старик. – Север Золотого моря – вторая по величине, после Лайского леса, территория, принадлежащая ланнам. Они враждебны и жестоко карают нарушителей границ. Однако есть слух, который весьма и весьма похож на правду, что где-то там, среди барханов и пещер, берет свое начало древняя тропа! Одна из тех, что ведет к великим вратам.

Старик добродушно поглядел на человека и вновь наполнил стаканы.

– Вот и думай теперь, – медленно проговорил он, – кем ты станешь, зная обо всем этом. Ведь, если там стоят врата, то ждут они тебя, но не других.

– А сколько нас? – озадаченно спросил пришлый.

– Едва ли с десяток, – пожал плечами старик. – В основном, к великому моему счастью, исследователи, но есть и такие, кто предпочел гнуть подковы и сеять поля.

Внезапно ночную тишину прорезал далекий гортанный стон, словно огромный кит проплывал неподалеку.

– Что это? – забеспокоился пришлый.

– Это… – тревожно прислушиваясь, ответил старик. – Это… лес… шумит.

– Какой же это лес?!

Человек вскочил и прильнул к окну.

– Да… Обычный, с деревьями… – ответил Привратник, едва улыбаясь.

– Что?! Чему ты улыбаешься? – рассердился человек. – Кто там стонет?!

– Да… Слушай, я не знаю. Здесь всегда кто-то стонет, плачет, бродит или воет. Место здесь такое, должен понимать.

– Что со мной..?

У него похолодели ноги, в затылке поселился холодный туман, и Привратник, быстро подскочив, мягко опустил его на стул.

– Что происходит?

– Ты слишком часто задаешь этот вопрос, – мягко проговорил старик. – Часто даже для пришлого. Тебе не кажется? Лучше поешь скорее. Тебе просто ударил в голову мой напиток. Не стоило так резко подскакивать.

– Напиток? – переспросил человек, заплетающимся языком. – Какой же это напиток. Ты ж его гонишь… Вот прям здесь.

Он неопределенно махнул рукой в сторону зеленого солнца.

– Гоню! – не стал отпираться старик. – А потом… Потом делаю из него напиток!

– Мешая с водой? – улыбнулся пришлый.

– Эк тебя… – снисходительно проговорил старик, глядя на него. – Давай я помогу перебраться на кровать.

Кровать тяжело пахла старым немытым телом, но была мягкая и большая. Он грузно бухнулся на нее, чувствуя, как голова заходится в буйном танце. Старик чего-то ворошился кругом, ворча себе под нос – не то ругаясь, не то посмеиваясь. Сон, со своей вязкой тяжестью боролся с головокружением, постепенно превосходя его.

– Постарайся не уснуть. Это скоро пройдет, а я пока закончу пару дел, раз уж выпал такой случай, – усмехнулся старик, склонившись над человеком.

Привратник запалил большой фонарь, взял несколько вещей из комода и вышел прочь.

Головокружение, как он и обещал, довольно скоро сошло на нет, оставив медную тяжесть в затылке. Рядом оглушающе тикали часы, отмеряя минуты его новой жизни. В камине трещали дрова, поглощаемые пламенем, выводящим на стенах причудливую пляску. В доме было на удивление безопасно. Он чуял это нутром, словно оказался в родном доме ребенком, в те времена, когда все проблемы решались его невмешательством.

Однако за окном что-то происходило. Природа словно ожила и наполнилась криками птиц, писком мышей и шумом ветра. Её как будто тихонько лихорадило.

Человек сел, сильно морщась и сжимая руки на висках. Гадливое ощущение недельной пьянки поселилось в горле.

– Что же ты там намешал в свой напиток, старый дурень… – в слух усмехнулся он.

Он поднялся, подошел к аппарату, укрытому тканью и осторожно откинул её. Как и ожидалось, под ней таился большой перегонный куб с торчащими трубками и емкости под напиток. Рядом лежали ингредиенты: несколько пузатых бутылочек с темной жидкостью, закопуренных пробкой, пучки трав, кореньев и неких сушеных палочек, больше все похожих на крысиные хвосты.

Он ухмыльнулся и сел обратно, силясь выглянуть наружу, когда воздух прорезал протяжный крик, переходящий в отчаянный вой. Словно одинокий волк, неизвестное создание выло насколько позволяла грудь.

По телу пробежали мурашки, прокладывая дорогу тревожным мыслям. Страшно было подумать, какому существу может принадлежать такой крик. Столь отчаянный и пронзительный, наполненный болью вой.

Человек боязливо поежился и встал, безотчетно потирая ладони.

– «Здесь всегда кто-то воет, стонет или плачет», – со вздохом вспомнил он слова Приватника.

Шум и возня за окном усилились, обратившись в нескончаемый шелест мелких лапок, крыльев и хвостов. Он осторожно подошел к двери и выглянул наружу.

Двор, освещенный раскачивающимся фонарем, двигался. Среди грибов и грязи, болотных кувшинок и мшистых камней ползли, бежали и извивались черви, стрекозы, жуки размером с гусиное яйцо, многоножки, пауки и прочие гады. Между ними шумно сновали мышки и хорьки, выдры и лисы, а в небе начинал зарождаться грозный вороний граб.

Пугающе было то, что все твари, до самого последнего безмозглого червя двигались в одном направлении – прочь от кладбища, в сторону колючего силуэта леса.

– Да будь ты проклята! – злобно раздалось из-за кустов, справа. Там, пробираясь против течения напуганного зверья, шагал, отмахиваясь фонарем, Привратник. Он воевал не то с крысой, не то с выдрой, которая упрямо пыталась залезть ему за ворот. Наконец, ему удалось схватить её за холку. Старик гневно посмотрел ей в глаза, после чего со всей силы зашвырнул зверька в темноту.

– В дом! – крикнул он на человека, выбравшись на свой двор.

– Что происходит? – начал было тот, но старик раздраженно заставил его замолчать.

– Возьми веревку и нож. Там, в столе.

Человек повиновался, быстро откинул тяжелую крышку стола и нашел среди стамесок и тесал крепкий, короткий нож с окованной жестью рукояткой. Веревка висела на здоровенном гвозде, рядом с дверью. Он продел в неё руку и перекинул себе на плечо.

– Готово!

Старик оценивающе оглядел его, не переставая рыться в сундуке. Он перебирал какие-то камни, что светились неверным сиянием. Найдя нужные, он опустил крышку, закрыл сундук и спрятал ключ на груди под одеждой. Поднялся, опершись о него рукой, и подошел к столу.

– Там что-то случилось, – заговорил он быстро, разливая Белого ворона. – Я пошел бомбануть кротовьи норы, они как раз по ночам этими тварями полнятся, как все началось. Видишь, семь ветров дерутся?

– Они с кладбища все бегут. От тех статуй с мечами.

– Нет, дружок, здесь другое, – замотал головой старик, поднося к губам стакан. – Они бегут не откуда, а – куда.

Суету за окном вновь прорезал протяжный плачь.

– Чей это крик?

– …какой толпы, страданьем побежденной? – с нервным вздохом закончил его слова, поглядев за окно, Привратник.

– Что это значит? – не унимался пришлый.

– Это плачет Гамаюн. Но плачь её очень древний и звучит крайне редко. Она поет, когда вершится большое зло над ланнами. Будь осторожен, мой друг, сейчас каждый зверь может захотеть перегрызть тебе глотку…