– Ну, уже приказал выгнать? – живенько осведомилась Елизавета.
– Да кто бы ему позволил! – гневно фыркнула свекровь её внучки. – Мой дом! Кого хочу, того и приглашаю. С кем хочу, с тем и общаюсь! А хочу – с вами!
– Мариночка, не огорчайся! Всё идёт строго по плану. Насколько я понимаю, он сейчас должен попытаться поговорить со мной сам.
– Елизавета Петровна, а вы уверены, что это разумно? Он не в настроении, может и нагрубить.
– Конечно, может! Более того, скорее всего, с этого и начнёт. И это очень хорошо! Хамящий быстро раскрывается, и тогда уязвим для контрудара, – Елизавета подмигнула Марине. – Не переживай! Мы с тобой должны вынудить его оставить в покое внуков, иначе он постоянно будет пытаться их вернуть, достать их, чем-то зацепить, а у них должна быть совсем другая история с семьёй! Так что действуем по плану.
Выхаживающая по дорожке Елизавета вызвала у Вяземского как раз ту реакцию, на которую и рассчитывала. Узрев академика, высокого, худощавого, с не по возрасту густой шевелюрой, который весьма целеустремлённо шагал ей навстречу, она подумала, что кофе она сама у себя выиграла.
– Добрый день! Прекрасная погода, не находите? – возликовала Елизавета.
– Здравствуйте, нет, не нахожу, – сердито отозвался Вяземский. – Я хотел с вами серьёзно поговорить!
– Что? Уже даже серьёзно? – изумилась Елизавета, – Не может быть!
– Перестаньте паясничать! Я хочу вам сказать, чтобы вы не смели лезть в жизнь моей семьи! Вы её разрушаете!
– Как говаривал Марк Порций Катон «Карфаген должен быть разрушен»…– хмыкнула Елизавета. – Я могу вас заверить, что я никогда не разрушала семьи, даже когда была не в пример моложе и привлекательнее! Но чтобы я абсолютно случайно и ненамеренно что-то не развалила, давайте мы с вами уточним, что именно вы называете семьёй?
У Вяземского, когда он разговаривал с этой мерзкой бабой, постоянно возникало пренеприятнейшее чувство, что он пропускает удары противника один за другим, не успевает даже увидеть, откуда в него летит словесная стрела. Он так привык быть «на высоте», быть непогрешимым, обладать непоколебимым авторитетом, что подобные ощущения были для него как красная тряпка для разъярённого быка.
Собственно, этого и добивалась Елизавета, филигранно выманивая академика из крепости его абсолютной самоуверенности.
– Я называю семьёй то же, что и другие! Это родственники, связанные кровными узами или браком! – процедил академик. – Эти люди заботятся друг о друге.
– Ой, какая формулировка, прямо-таки формула. Почти химическая… А вот, интересно, ваш внук Сергей, это семья? Или нет?
– Семья, – фыркнул академик.
– Ну, наверное, какая-то такая… второй сорт – не брак, да? Иначе, как можно объяснить, что вас не интересовало, что его жена вот-вот родит? А Макс, которого вы выслали в Москву некоторое время назад? Он тогда не был вашей семьёй? Вы о нём не сильно-то заботились… Да и о Вадиме тоже временами… Как-то странно у вас получается – не семья, а семейно-газообразное вещество с крайне неустойчивыми отношениями и связями между членами семьи. Или всё не так? А просто есть ваша воля и родственники, которых вы перетасовываете как вам в данный момент придёт в голову? Перетасовываете, приближая этих, отдаляя тех, но придерживая всех на поводках, чтобы не смылись, не решились жить как им хочется, не повинуясь вашей воле…
Глава 7. Очень забавный академик
С Игорем Вадимовичем Вяземским так никто не разговаривал с момента окончания им школы… Нет, даже раньше… класса с восьмого!
Между пятнадцатью и восьмьюдесятью пятью годами пролегали десятилетия, целые эпохи, полные побед, заслуг, битв и снова побед, достижений, признаний и прочего, и прочего в подобном духе.
И вот… какая-то… смеет!!!
– У вас или глаза из орбит собираются выпасть, или пар из ушей сейчас повалит! – хладнокровно проинформировала его Елизавета. – Сейчас вы скажете, что это не моё дело – ваши внуки.
– Это не ваше дело мои… – академик чуть рот себе не заткнул – очень уж нелепо это звучало, словно в дореволюционном театре актёр, не выучивший роль, повторяет за суфлёром.
– Ну, да, а потом вы скажете, что ваша семья меня не касается абсолютно…
Академик чуть не зарычал! Когда эта невыносимая баба ещё за него и ЕГО реплики выдаёт, это и вообще ни в какие ворота не лезет!
– Понимаю, понимаю вас! – с жаром воскликнула Елизавета. – Сама себя иногда с трудом выношу! А куда деваться? Некуда. Вот и вам некуда! Терпите!
– Да с чего бы это? – возмутился Вяземский. – Вы мне никто!
– И очень хорошо, и замечательно! Только вот я вас при нашей прошлой встрече предупредила, что Милу обижать не дам, а вы стараетесь разрушить её семью! Ещё скажите, что это не так!
Игорь Вадимович чуть не сказал, что это именно так! Но понял, что это ловушка и морально себя чуть за шкирку не оттащил от ловчей ямы проклятой бабы.
– Я? Да какое мне дело до вашей Милы? – высокомерно отреагировал он.
– Такое, что она вам мешает уволочь Максима обратно в Питер и стравливать его с Вадимом, – понимающе кивнула ему Елизавета. – Я уж и не говорю про её происхождение, неподобающее с вашей точки зрения!
И была абсолютно права! Академик прекрасно это осознавал. Он совершенно неслучайно попросил своего бывшего ученика, имеющего некоторое отношение к новой работе Максима, сделать так, чтобы внук вернулся к приличной научной деятельности, а не занимался ерундой! Бывший ученик, рассчитывающий на место, где сейчас работает Максим, трудопристроить своего сына, с жаром принялся устраивать внуку академика максимально некомфортное существование, и даже преуспел в этом – вал придирок, возникающих на ровном месте, совершенно незаслуженной критики и крайне противоречивых, исключительно резких замечаний от куратора крупного проекта был для честолюбивого Макса как нож в сердце. Так что со дня на день академик ожидал услышать от внука просьбу вернуться обратно на условиях деда. Нет-нет, конечно, он не потребует сразу развестись с коровницей – так грубо действовать попросту глупо, но, если Максим будет работать в Питере, а коровница в Москве, их брак будет однозначно обречён. Наверняка тот факт, что Макс до сих пор не сдался, можно было объяснить только воздействием его рыжей ветеринарши, только вот… академик точно знал характер своего внука – не сможет девица заменить ему его работу, призвание, успех! Ничего-ничего, уже скоро Максим будет в полном его распоряжении!
Академик высокомерно посмотрел на Елизавету Петровну.
– Грррммм… – откашлялся Вяземский. – Я бы сказал вам «уважаемая, это не ваше дело», но у меня никак не получается вас уважать!
– Сейчас я заплачу горючими слезами! – весело рассмеялась Елизавета. – Вы такой забавный, честное слово!
– Я? – искренне поразился академик.
За долгую жизнь его как только не называли, но только не забавным!
– Ну, конечно, вы! Не Арсений же, – Елизавета кивнула на Марининого петуха. – Вот он достойный, а вы… вы забавный! Вы так стараетесь, столько сил тратите, а зачем?
– Да не ваше дело! – рявкнул академик, и на него недоумевающе покосилась не только Елизавета, но и Арсений и трое из его жён, которым он добывал каких-то червяков из Марининой клумбы.
– Мы опять вернулись на круги своя? – усмехнулась Елизавета. – Неее, говорю же вам, что это очень даже моё дело, так что смиритесь! Пока вы не отвяжетесь от Милы и Макса, я никакого покоя вам не дам! Изведу его как явление! Просто измором возьму, лучше сразу сдавайтесь!
– Ещё чего не хватало! – зло покосился на неё академик. – Вы отсюда очень скоро уберётесь!
– И не мечтайте! Мне тут так понравилось, да и Маришенька пригласила на всё лето!
Это было уже слишком! Академик взвыл, как слон, которому на пути встретилось стадо особоопасных мышей и рванул к невестке.
– Мариииинааа! Убери эту невозможную женщину! – прошипел академик невестке, которая мирно жарила картошку.
– Игорь Вадимович, мы с вами это уже обсудили… Не нравится вам наше соседство – стройте забор! – Марина равнодушно пожала плечами.
– Мы шли под грохот канонады,
Мы смерти смотрели в лицо,
Вперёд продвигались отряды
Спартаковцев, смелых бойцов.
Донеслись со двора строки песни, выпеваемые красивым женским сопрано, и академику открылась блестящая по силе воздействия картина – Елизавета вышагивала по плиточной дорожке вглубь Марининого сада, а за ней маршировали четыре курицы и петух.
– Скажите, что мне это снится! Скажите, что я сейчас проснусь, и ничего этого тут не будет! – простонал академик.
– Будет-будет! – многообещающе покивала головой невестка. – Она отлично поёт, кстати! И любит это делать! Так как насчёт забора?
– Забора? А какой в нём смысл, если она будет бродить вдоль него и завывать? – выразительно взвыл академик.
– Она поёт! – укоризненно покачала головой Марина, сдерживая смех, – Не придирайтесь! Красиво поёт, между прочим!
Елизавета в глубине сада усилила силу звука и перешла на песенку про чёрного кота, которая вынесла академика из дома и владений Марины, словно его ветром сдуло.
Марина не выдержала и упала на кухонный диванчик, заглушая хохот подушкой, похищенной у предмета мебели.
– Хихикаешь, да? Нет бы подпевать! – Елизавета, вернувшаяся уточнить, насколько хватило её противника, укоризненно покачала головой.
– Да у меня голос не очень… – смутилась Марина и тут же была морально поймана, скручена и поставлена петь!
– И какая зараза сказала, что ты плохо поёшь? – мрачно уточнила Елизавета. – Муж и иже с ним?
– Нуууу, дааа… – призналась Марина. – Хотя, я в школе в хоре пела и в музыкалке занималась!
– Понятненько! Тогда будем навёрстывать упущенное и петь дуэтом! – заявила Елизавета. – Что мы любим петь? А ну-ка…
В плотно закрытые окна академика безжалостно проникали два женских голоса, действительно отлично звучавшие вместе и услаждавшие себя «Катюшей», «Смуглянкой», «Конем», да так лихо, что можно было ставить спонтанный дуэт на сцену вместе с группой «Любэ», и дамы бы отнюдь не опозорились!
– Что за безвкусица! – шипел академик, поймавший себя за машинальным мурлыканием о том, что будет добрым год-хлебород, было всяко, всяко пройдёт… – Только мы с конём по полю… да что же это такое! Антоооон! Уйми свою жену!
Антон, не привыкший отцу перечить, ушёл к Марине…
– Ой, да не вечер, да не вечер,
Мне малым-мало спалось,
Ой, да во сне привиделось…
Донеслось до академика вполне актуально – к вечеру. Причём, пел его сын!
– Аааааа! Это невыносимо! – не выдержал академик, распахнул окно, намереваясь отправиться к Марине и разогнать это безобразие, запнулся о пятую Маринину куру, терпеливо караулившую его появление, снова чуть не рухнул, запутавшись в кустах, а когда гневно обернулся на проклятую птицу, то узрел её на письменном столе.
Куры – птицы умные! Рыжая пухлая Марфунья отлично запомнила, что на этом широком насесте есть всякие разные жучки! Она даже клюнула одного, но он как-то не склевался, и это было обидно!
Куры – птицы настойчивые! Поэтому Марфунья решила попробовать ещё раз…
Куры – птицы наблюдательные! Посему, когда Марфунья пронаблюдала, как к ней мчится жадноватый жучкохранитель, то она решила, что жучки и червячки могут и подождать… Клюнула-то всего-ничего, а этот чудак подскочил на свой насест и давай лапой по жучкам грести!
Куры – птицы верные! И Марфунья, как кура порядочная, своему петуху не изменила – это только он ей жучков и червяков выгребает, а от всяких нервных типов, приличные куры ничего кроме печенья не берут.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/book/olga-stanislavovna-nazarova/absolutno-nepravilnye-ludi-veter-peremen-70113403/chitat-onlayn/?lfrom=174836202&ffile=1) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
