Анна Беляева "Призрачный лес"

– Я объективно,– пожал тот плечами.

– Да уж конечно,– положил руку на плечо парнишке.

Через сорок минут выход. Не имеет смысла спорить о неглавном. А главное сейчас – настроиться на программу, как на разминку. Только непонятно, как настроиться, когда то и дело чувствует на себе короткие взгляды, а поднимает глаза, не смотрит. То есть – показалось. Маразм.

Топтались в разных углах, потом топтались перед выходом в разных краях коридора. Слишком делали вид, что неинтересны друг другу. Кажется, не только они, но и по отношению к ним.

У бассейна тоже встали подальше друг от друга. Неловко выходило.

– Да и черт с ним!– шикнул на себя Чик.

– Ты чего?– Ленька хлопнул по плечу коллегу.

– Чего она нас стороной обходит?– невольно озвучил свое недовольство коллеге.

– Тебя же это не волновало, вроде?– напомнил тот.

– Не волновало, но не по-людски,– повел плечами.

– Так она и уехала не по-людски,– философски заметил Леонид.

– Это точно,– хмыкнул старший из мужчин, да и переключились на ребят.

И не очень справились. Парни отпрыгали нечисто. Вася отреагировал философски:

– Не отбор на олимпиаду, поди.

Макарка был зол. Мало того, что “коряге” Лины продул, так еще и японца пропустил! Это в Японии-то! Теперь и не отыграть будет.

– Константин Семенович, я завтра все буду к десятке прыгать! Я сделаю 4,5!– чуть ли не рвал на себе тренировочный костюм парень.

– Завтра посмотрим,– похлопал по спине спортсмена.– Не переживай раньше времени.

Сам-то переживал еще как! И тоже потому что проиграл парню Анжелины. Хотел в блеске и славе предстать. Чтобы смотрела и ощущала, что потеряла. А вышло – ничего. У нее лучше.

Уехал вместе с мальчишками. Второй вид – женская вышка. Хорошо, что хоть этого у них нет. Можно отдыхать. Завтра вообще не продохнуть. В гостинице, пожал, походя, руку массажисту, попросив глянуть Васино плечо, кивнул тренеру китайцев и побрел в номер. Устал хуже бездомной собаки. И внутри был бездомным псом. Сейчас придет в номер. Позвонит Кате. Поговорит. Глядишь, и полегчает ему. От совещаний отказался. Анализировать ничего не хотел. Сослался на недосып и попросил времени до утра. Надо продышаться.

Только закрылся в комнате, стащил одежду, натянул домашнее, как в двери постучали. Неймется им! Поворачивая ручку, чтобы открыть дверь предупредил, еще не видя пришедшего:

– Если никто не умирает, я тебя прибью нахрен!– и распахнул двери.

Замер. На пороге стояла знакомая темноволосая женщина. Смотрела из-под челки чуть испуганно, но при этом улыбалась:

– Раньше ты таким суровым не был, кажется.

– Жизнь поменялась. И я вместе с нею,– пояснил свой новый характер Чикмарев.

Стояли через порог и делали вид, что разговаривают.

– Можно я зайду?– тихо спросила Анжелина.

Поранился о ее неизменившийся голос. В нем только чуть сместились звуки, появился едва заметный акцент.

– Зачем?– было невежливо, но разве он не имеет права на свои чувства?

– Я хочу извиниться,– наверное, испугалась, что Костя захлопнет двери перед её носом, поэтому, как в прошлом, схватила за запястье.

– Что изменится от твоих извинений?– прямой вопрос, грубоватый, зато по делу.

– Мы хотя бы не будем друг от друга шарахаться при встрече,– ему послышалась в низком голосе мольба.

– Я не шарахаюсь от тебя. Ты тоже можешь от меня не шарахаться,– надо избавиться от держащих его руку пальцев и закрыться.

Самое правильное – закрыться. Пусть там со своей совестью одна разбирается. Ему вполне хватило головной боли тогда, когда думать об извинениях было бы уместнее.

– Кость…

Позвала по имени, будто нарочно. Нельзя сопротивляться, когда Линка зовет по имени. Сдался, как и все годы раньше:

– Хорошо, заходи,– мотнул головой в комнату.– Только я очень устал, поэтому давай покороче.

– Перелет вымотал?– помнила о его страхе, почему-то прозвучало ностальгически-мило.

– Скорее разница в часовых поясах,– уточнил причину усталости.

– Я тоже не в своей тарелке,– согласилась женщина, идя следом за хозяином номера.

– Договоримся, что мы в равной позиции, Лин,– вздохнул и развернулся к ней лицом.

Остался стоять, гостье тоже не предложил садиться. Всем видом демонстрировал, насколько ему нужно поскорее закончить их встречу.

– Кость, я была неправа тогда, что все сделала так, но этого ведь все равно уже не воротишь. Давай попробуем, не знаю, снизойти до моей слабости.

– Ты бросила детей, спортсменов!– не было в Чике снисхождения.

– Я не бросила,– тут же отреагировала Воронцова.– У них ты остался. Все вы у них остались!

– Ты бросила детей,– холодно и бескомпромиссно повторил Константин.

– Ты ведь и без меня отлично справился!– чуть повысила голос, обороняясь.

– Нет,– тряхнул головой,– я не справился хорошо. Сначала совсем было плохо. Это не я справился – они справились. Команда справилась! Лучшая команда, которая могла бы быть! Я не справлялся. Совсем!

Закрыл лицо руками, спрятался от воспоминаний, а потом отнял ладони и продолжил:

– Я шел утром на работу, потому что не мог их бросить. Подвести не мог. Они держались. Боролись. Я должен был. И я шел. Я делал дела старшего тренера, потому что они работали. Им был нужен кто-то, кто будет решать бюрократию, общаться с чиновниками, составлять планы. Я делал. И все время делал плохо. Пока не научился! Я не должен был этим заниматься!– последнее выплюнул зло куда-то за ее плечо, куда смотрел все время, что рассказывал о сложностях первого этапа.

– Я знала, что ты справишься,– сложенные на груди руки, упрямый взгляд, та самая Линка, которая могла противостоять любому давлению.– И ты справился, Чик! Я в тебе не ошиблась!

– Я в тебе ошибся,– мужчина тяжело сел в кресло.– Иди отсюда, а? Надоело.

Но она не ушла, наоборот сделала шаг ближе, нависла над сидящим усталым мужиком и холодно заговорила:

–– Что ты строишь из себя мученика?! Рассказываешь про команду! Кто тебе эту команду собрал?! Мог бы и спасибо за нее сказать мне!

Женщина шла в атаку, напирала, наступала на Костю. Совершенно не считалась с его ощущениями и эмоциями. Презирала их.

– Ты получил готовый коллектив. Сколько мне пришлось перебрать шлака, чтобы собрать его таким! Помнишь?! Помнишь, как уходили, пропадали, плевали на нас?! И я искала следующих. А ты просто появлялся на работе, получал очередного коллегу!

– Я свою часть работы тоже делал,– спорить надоело, но справедливость дороже.

Разве был он виноват, что в жестком ритме жизни рядом с Анжелиной удерживались единицы, а десятки сбежали? У него, между прочим, текучка нулевая практически.

– Разве я с этим спорю?– стояла над ним вплотную, мешая подняться и выставить ее вон.

– Лин,– Костя попросту выдохся и устал, хотел одиночества,– ты права. Все в моей жизни сложилось только и исключительно благодаря тебе. Я это признаю. Вечно благодарен. Ты мой лотерейный билет с призом на миллион. А теперь иди к себе. Я невозможно устал!

– Чик, я устала больше,– наклонилась и уперлась ему в бедра обеими руками.– Я устала винить себя в том, что бросила вас. Бросила тебя. Некрасиво. Подло. Я не выдержала. Я оказалась слишком слабой, чтобы выбрать борьбу! Я сбежала. Дезертировала.

– Ты выбираешь верные слова. Стало быть все понимаешь,– чувствовал сильные пальцы, впивающиеся в его ноги, как было, когда кто-то из спортсменов шел на сложнейший прыжок, до боли, до синяка.– Что я могу сделать еще?

– Отпусти меня, Кость!– тихо опустилась на колени и заглянула снизу в зеленые глаза.– Прости меня! Только по-настоящему.

Они так долго работали вместе, сосуществовали вместе. В горе и радости. Понимать друг друга без слов за это время стало привычкой, даже потребностью. Он понимал, о чем она просит… И не мог выполнить просьбу женщины, что стояла перед ним на коленях.

Накрыл ее руки своими и глубоко, тяжело вздохнул:

– Линк, я очень хочу, правда. Не могу просто. Не отболело. Как отболит, так сразу же… Может, после олимпиады,– чуть улыбнулся.– Я все время жду, знаешь, когда это случиться. Сначала ждал открытия международки. Думал, тогда все закончится. Перестану натыкаться на твой побег при каждом воспоминании, как на нож. Потом думал, вот первая победа на большом старте, где мы будем, а тебя не будет. Потом ждал победы во всех видах. Теперь вот олимпиады жду. Не знаю уж – зачем? Она, наверное, тоже не поможет.

Женщина села в мужских ногах и прижалась скулой к колену в тонких брюках.

– Что нам делать, Чик? Так жить нельзя.

Погладил ее по ладошкам, которые продолжал прятать под своими и вдруг сказал:

– Возвращайся.

– В Россию?!– удивилась Воронцова.

– На вершину,– легко усмехнулся.– Хотя, можно и в Россию. У меня есть вакансия тренера в младшую группу. Я б тебя взял.

– Придержи до конца олимпиады,– вынула руки из его ладоней, положила себе под щеку, лежащую на колене.

– Тебе скучно стало в стабильной стране?– невольно погладил по голове, как маленькую спортсменку, уставшую за два часа тренировки.

– Нет,– замолчала, ощущая легкие касания большой руки,– я так и не смогла вся уехать. Как дура до сих пор смотрю каждый старт наших детей. Горжусь ими больше, чем Максимкой, а ведь он хорош.

– Великолепен,– не стал спорить Чикмарев.

– Я расстроилась, что не наши выиграли сегодня,– смущенно заглянула снизу в глаза Константина.

– Макарка обещал обскакать еврейскую корягу на вышке,– гладить темные волосы было приятно.

– Каков нахал!– рассмеялась тренер “коряги”.

– Шанс есть,– не согласился Чикмарев.

– Я тоже так подумала,– снова посмотрела в глаза цвета неба.– Я всегда и всем давала второй шанс. Я всегда для всех выбивала второй шанс, даже дял тебя блудодея ушастого. Заслужила этим свой.

– Макар-то у нас в тебя,– рука на темной гриве аккуратно уложенных в боб волос замерла, стала тяжелой.– Но иногда, да… Шанс нам нужен.

Сидели и молчали, пока мужская ладонь не соскользнула с женской головки. Лина подняла глаза. Улыбнулась. Чик спал в кресле, откинувшись затылком на край спинки. Поудобнее устроила лицо на сложенных на его колене руках. Хорошо, что они разные. И хорошо, что он не смог простить. Значит есть шанс вытянуть второй счастливый билет.

Одиночеству учатся

Ночь окончится.

Боль останется.

День

с начала закрутится…

Одинокими

не рождаются.

Одиночеству

учатся.

Р. Рождественский

Когда сидишь на корпоративе в честь двадцатилетнего юбилея компании, вспоминается многое, разное и не самое веселое тоже. Гонишь, конечно, эти мысли, потому что время – веселиться.

Светлана Федоровна едва заметно улыбнулась в полумраке ресторанного зала, который оглушала музыка мерными басами и вспомнила, что в самом начале двухтысячных они лишь мечтали, как когда-нибудь, ведь будет же такое, точно будет, придут в самый дорогой и пафосный ресторан и снимут его для себя на весь вечер. В принципе, получилось быстро, если в масштабах сроков жизни вселенной, а если в человеческих – успели состариться. Ну, или почти.

Запустила пальцы в короткую светлую стрижку давно уже неродного цвета волос, потому что в родном было столько седины, что людям такое не показывают. Впрочем, поговаривают, что седая женщина нынче в моде.

Усмехнулась. Двадцать лет – это плюс загородный дом, плюс стабильность, плюс пара автомобилей, плюс две квартиры, плюс дети в престижных школе и ВУЗе, минус упругая грудь, легкий нрав, крепкий сон, муж… Да и, вообще, бабья жизнь короткая – в минус. А с другой стороны, по этой части: не жили красиво – нехрен начинать!

Если подумать, то в основание компании “Софт-плюс”, занимавшейся разработкой изначально офисных программ, а сейчас, всевозможных приложений на разные случаи жизни, Светка Кольцова пришла по большой любви. Любви к несколько шебутному, всегда к чему-то устремленному Вадику Кошке. Смешная фамилия для красивого молодого человека.

С Вадей они познакомились, когда тот был свеженьким к.т.н., “манэсом”, то есть младшим научным сотрудником Института вычислительной техники. Перспективному ученому придали третьекурсницу-”лаборантку” помогать с расчетами в жутко важных научных делах. Хотя, судя по зарплате, ни эти расчеты, ни какая бы то ни было другая работа персонала института никому не была нужна вовсе.