Григорий Андреевич Кроних "Из могилы с любовью"

3

Кто же эта "вторая вуаль"? Кажется, только ее выступление было чистой импровизацией. Мелкая загадка в пресном деле об инфаркте миокарда.

Михаил Витальевич курил и размазывал автоматическим движением локтя пепел по полированной столешнице.

Расследование, порученное капитану Петухову, носило формальный характер. Тем более загадочным выглядело выделение в помощь следователю старшего лейтенанта Соколова. Очевидно все так привыкли к насильственным смертям коммерсантов, что простейшая естественная причина потребовала дополнительных доказательств. Точнее, в этой теореме доказательство велось методом "от противного". Михаил Витальевич, против обыкновения, коллекционировал не факты, а их отсутствие. Пожалуй, столь оригинальная задача требовала помощника. А, может быть, лучше двух?

– Шеф, а вот и я, – в кабинет вошел Дима Соколов. – Привет, Михаил Витальевич!

Достаточно одного помощничка, твердо решил Петухов.

– Я тут по собственной инициативе.., на всякий случай… Так ведь бывает?

– Инициатива?

– Иногда случается, что человек хочет скрыться. От рэкета, убийцы или жены… виноват, и вот он подкладывает вместо себя посторонний труп, похожий на него как две капли воды. Двойника.

– Какого еще двойника? – по-прежнему недоумевал капитан.

– Вот я и подумал, что вдруг Скрубин как раз из таких клиентов. Поэтому ночью я по собственной инициативе проник в помещение морга и с помощью сторожа снял у трупа слепок зубов. Так вот, по словам дантиста, который лечил Александра Ивановича, зубы на трупе точно его.

– Дантиста? – коротко спросил капитан.

– Скрубина, Михаил Витальевич.

– Какой же ты делаешь вывод?

– Поскольку покойный не носил съемные "мосты", то труп все–таки его!

– Молодец, – сдержанно похвалил Петухов, подумав, что иногда и один помощник – лишний. – Но это мы знали с самого начала.

– Проверить никогда не мешает.

– Только не стоит начинать проверку с легенды о райском саде.

– Понятно, что это компетенция высшего начальства, – согласился сообразительный Дмитрий.

– И я так считаю, – пробормотал Михаил Витальевич, косясь на потолок. – Что ты узнал о Скрубине?

– Родился в…

– Это я знаю, пропусти.

– Есть. По некоторым сведениям, в свое время он подался в цеховики. Как инженер–технолог по образованию, наладил эффективное производство качественной продукции. Выпускал майки, трикотаж и еще кое-какие мелочи. Не зарывался. Поэтому всего лишь пару раз проходил свидетелем по делам о хищениях. С началом перестройки Скрубин легализовался, создал большой концерн из предприятий различных профилей. Последний проект – строительство крупного торгового центра с комплексом сервисных услуг и автостоянкой. Успел только утвердить архитектурный проект и получить землеотвод. Все.

– Узнай: претендовал ли кто-нибудь на эту землю?

– Есть. Разрешите вопрос?.. Что мы все вокруг да около ходим? Может быть, пора взять скрубинского компаньона Сиротина да поприжать… Я уверен, Михаил Витальевич, он расколется. Недаром Сиротин на могиле сказал, что дело покойника из рук не выпустит. Что тут не ясно?

– Доказательств вины у нас нет, а без этого арестовать человека мы не имеем права. Все должно делаться по закону, а не по интуиции старшего лейтенанта Соколова. Иначе мы станем такими же, как они.

– Компаньонами? – размечтался Дмитрий.

– Угу, поделим лет десять на двоих.

– Но ведь тогда справедливость может не восторжествовать! – воскликнул молодой и горячий старлей.

– Я, Дима, сторонник разделения труда. Мы должны обеспечить торжество закона, а справедливость – это компетенция высших инстанций.

– Понимаю, – прошептал Соколов и покосился в тот же угол потолка, что и шеф. – Вы говорите о прокуроре?

– Я говорю вообще, – сказал Михаил Витальевич, завершая постороннюю дискуссию. – Мне, кстати, Сиротин тоже подозрителен. Обычно, когда появляются первые деньги, все компаньоны начинают их делить, ссорятся и разбегаются. А эти жили душа в душу. Нетипично.

– Ага, – сообразил старлей, – вы думаете, что они…

– Ни в коем случае.

– Тогда…

– И в мыслях не держал.

– А вот…

– А вот это проверь. И тщательно. – Михаил Витальевич бросил окурок, пощелкал пальцами, почесал за ухом и достал новую сигарету. Относясь к натурам деятельным, просто так сидеть он не мог. – Кто там у нас из близких еще остается неохваченным? Брат?

– Так точно. Николай Иванович. По всем отзывам покойный брата любил, а тот ему отвечал долгами.

– Чем? – не понял капитан.

– Умерший оплачивал все долги брата на ипподроме, бильярде и в казино. Так что у них было, похоже, полное взаимопонимание. И разделение труда прямо по вашей теории: один деньги зарабатывал, а другой тратил.

– Может быть, старшему надоело мотовство младшего, и однажды он отказался платить?

– Может, – кивнул Соколов.

– А, может, Александру Ивановичу нравилось опекать Николая Ивановича?

– Ага, – опять легко согласился старший лейтенант, проявляя себя полнейшим релятивистом.

– Проверить, – коротко приказал Михаил Витальевич.

– Что?

– Оба тезиса.

– Есть! – вытянулся Дмитрий.

– Как покойный жил с женой?

– Ну это вряд ли…

– Что – не жил? – переспросил капитан Петухов.

– Никак нет, да – жил. Причем хорошо – на людях они никогда не ругались.

– А наедине?

Соколов подумал.

– Кто ж знает? Я спрошу у нее.

– Не стоит. Допросом главных свидетелей по делу я займусь лично. – Окурок дотлел, и руки Петухова опять были свободны для того, чтобы заняться живым делом (хотя и о мертвом теле).

– Но, мне кажется, ты, Дима, прав – вряд ли.

– Что?

– Что нам стоит подозревать женщин.

– Потому что мы – рыцари?

– Потому, что со мной поделился сомнениями эксперт, изучавший останки "Мерседеса" Скрубина. Машина лишь немного обгорела, рядом оказались автомобилисты, которые потушили начавшийся пожар (к счастью, бензина было мало, Александр Иванович торопился на встречу и не заправился). Так вот, эксперт не внес в заключение свое подозрение по поводу того, что тормоза "Мерседеса" были повреждены перед, а не во время аварии. Причина в том, что установить это точно он не в состоянии. Если предположить, что подозрение правильное, то инфаркт мог быть следствием потери автомобилем управления и столкновения с ограждением и столбом. Тогда это чистой воды убийство. Причем типично мужское. Женщины редко бывают хорошими автомеханиками.

– И водителями тоже! – вставил Соколов.

– Я хотел только сказать, что женщины выбрали бы другой способ убийства.

– Почему во множественном числе, Михаил Витальевич? Жена у него была одна.

– А "вуали" на похоронах было две. Причем антагонистически настроенных.

– Агностики-то здесь при чем? – удивился старший лейтенант.

У Петухова забрезжило подозрение:

– Дима, ты что, книжки по философии читаешь?!

– Только на ночь, товарищ капитан, – нашелся Соколов. – Бессонница у меня.

4

Утро вечера мудренее, потому что утром сам себя спрашиваешь: зачем ты, дурак, так вчера нажрался? В смысле выпивки. Потому что Гера – не чревоугодник какой-нибудь. Скорее аскет и поклонник злаковых. "Пшеничной" в основном.

Зазвенел будильник. Журналист накрыл его подушкой. Но уже ровно через минуту мстительный Пентюх (его не взяли на свадьбу) заиграл гимн. Компьютер подушкой не накроешь – велик. Поэтому Георгий решил, что встать встанет, но гимн петь не будет, так как слов не знает (может, кто подскажет?!).

Завернувшись в простыню, Гера добрел до ванной и узнал, что горячую воду еще не включили. Чертыхаясь, он поставил греться пару дежурных кастрюль и буквально на минутку снова прилег.

– Повышенная влажность! – тревожно сообщил Пентюх, – Сырость вредна компьютерам.

Георгий снова разлепил глаза.

– Людям тоже вредна, если люд не английский, – промычал эрудированный писака, встал, скрипя суставами (после пьянок он чувствует себя как не смазанный Дровосек), зашел на кухню и выключил газ под исходящими паром кастрюлями. Глянул на часы и понял, что чай (с похмелья кофе вредит) придется пить большими глотками. Ну почему Георгий должен на кипячение воды тратить времени больше, чем президент – на управление всей страной!? Он ведь наверняка не работает без выходных с утра и до ночи, как и те, кому Гера исправно (а то пеня пойдет) платит за отсутствующую горячую воду. Политая из тазика голова стала болеть чуть меньше, но по-прежнему мучилась риторическими вопросами.

Попив большими глотками чай, журналист оделся (джинсы, майка и жилет), крикнул "Пока" компьютеру и помчался (сидя в своих "Жигулях", конечно) в редакцию. Едва поспел к часовой летучке. "Часовой" не в смысле 13.00, а просто ответсек Иван Сергеевич любит поболтать, особенно после выходных. Скучно ему, бедняге. Правда, собирается покупать компьютер. Если ему попадется аппарат вроде Пети – скучать не придется. Хотя такого второго просто нет. Пентиум Геры (раньше он жил у Федора), благодаря таинственному сбою в работе материнской платы, стал довольно самостоятельным и самообучающимся.

– Му-у, здравствуйте, кого не видел, – и, отдав долг вежливости, ответственный секретарь припустился во все тяжкие. Журналисты, дескать, не пишут, наборщики не набирают, корректоры не корректируют, верстальщики не верстают.

– А ответсек за всех работать не может!

Само собой, поскольку у него и за себя-то не очень получается, подумал Георгий, кивая в такт словам начальника.

– Му, надо что-то делать!

– Совершенно верно, – вслух сказал Георгий.

– Давно пора что-то делать, – согласился Дмитрич, не уточняя, кому пора.

– Хорошо бы рекламы побольше.

– Может, какую-нибудь акцию проведем?

– Хорошее предложение, – заметил Иван Сергеевич, – будем думать.

– Опять? А, может, сразу проведем?

– Сначала думать, – твердо сказал начальник, – а то дров таких наломаем…

– Головой-то?

– Му, почему головой? – не понял Му–му.

– А чем же думать?! – простодушно удивился Палыч.

– График-то соблюдаем? Или он не догма?

– Му, хватит, – прекратил не регламентированную дискуссию ответственный секретарь. – А сейчас я в двух словах расскажу, что было на совещании у шефа…

Георгий мгновенно уснул благодаря многолетней практике посещать редакционные летучки. И едва ему приснилось, что дали горячую воду и он пошел в душ, как прозвучали ключевые слова пробуждения:

– У меня все, летучка закончена, – Му–му стал демонстративно перекладывать бумаги, которых на его здоровом столе (хватило бы на трех журналистов) было навалено предостаточно. Народ загомонил и утек из секретариата.

Довольный тем, что скрип суставов заглушили бодрые голоса коллег, Георгий вышел в коридор. Что-то его опять разморило. До такой степени, что, заметив в коридоре стройную блондинку, он даже не попытался ее разглядеть.

– Кофе есть? – спросил он Дмитрича, уже с головой погруженного в какую-то новую "стрелялку".

– Вредно! – каркнул микрошеф.

– Пока жив – все вредно, – буркнул Георгий.