Алиса Вишня "Обуза"

Обуза
Алиса Вишня

Девушка из провинциального городка никому не нужна и всем мешает – маме, любимому, лучшей подруге, Большому Городу… Это приводит к трагедии. Что произошло ноябрьской ночью – несчастный случай, суицид или попытка убийства?Обложка создана с помощью нейросети "Кандинский"

Алиса Вишня

Обуза

Глава первая

10 ноября 2022. Трасса Санкт-Петербург – Псков.

То ли сумерки, то ли темное осеннее утро. Серый, хмурый, застывший, словно неживой, мир: тяжелое низкое небо, сливающееся с голым лесом в неясную массу, и тускло поблескивающая легкой наледью серая дорога… На которой лежит девушка, в темной одежде, отчего видно только ее светлые длинные волосы, закрывающие лицо…

Июнь 2020. Санкт-Петербург.

Невский проспект напоминал бы муравейник – так много сновало по нему народу – но… В большинстве своем, публика здесь такая же неспешная, как и во времена Гоголя. Не трудяги-муравьи, упорно и быстро спешащие к своей цели, а лениво прогуливающиеся, с целью себя показать, и других посмотреть, бездельники. Лето – пора отпусков и каникул, и улица заполнена отдыхающими, с жадным восхищенным любопытством разглядывающими то коней на Аничковом мосту, то розовое великолепие дворца Белосельских-Белозерских. Капризная питерская погода летом обычно не вредничает, и способствует прогулкам, балуя жителей – солнце, жара, и легкий ветерок, не позволяющий разлиться влажной духоте.

На Невском всегда много красивых девушек, порхающих по проспекту пестрыми шумными стайками, и привлекающих внимание не меньше, чем достопримечательности. города. Две подружки, Наташа и Рита, тоже неспешно шагали по улице, поглядывая по сторонам. На первый взгляд, они казались сестрами, настолько были похожи – обе симпатичные длинноволосые блондинки, да и одеты почти одинаково. Но только казались – Рита выше и худая, Наташа же, как говорит ее мама "ширококостная", и пухленькая. Подруги и раньше бывали в Питере, город знаком, но теперь "это другое" – они петербурженки! И девушки находились в радостном возбуждении: все вокруг – и Невский проспект, и дом-утюг, и даже Чижик-Пыжик – принадлежали им. А они сами уже принадлежали ГОРОДУ.

– Ну здравствуй, Питер, Питер, прощай…Меня обидел ты невзначай… Зачем, зачем по Невскому я шла, зачем, зачем я встретила тебя? – пели подружки хором. Пели громко, фальшиво, и им было все равно, как это звучит, и что о них подумают невольные слушатели. Как, впрочем, все равно всем и на всех, в этой пестрой сутолоке на Невском. Разве что, только мужчины выцепляют зоркими одобрительными взглядами красивых девушек, а те, улавливая эти пылкие взоры, делают вид, что их не замечают. Доставались такие взгляды, а иногда и одобрительные возгласы горячих мигрантов и подругам-блондинкам, но они слишком были заняты своими ощущениями и ГОРОДОМ, что бы обращать внимание на знаки подобные внимания.

Девчонки не очень хорошо знали знали историю города, и совсем ничего не знали о памятниках и архитектурных красотах, мимо которых шли. Однако, кое-что помнили со школьной программы.

– Прикинь, здесь Пушкин ходил! – произнесла Рита.

– Здеся много кто ходил! – высказалась Наташа.

– Главное, Пушкин! – важно помахала пальцем Рита.

… Подружки залипли у витрины модного бутика, где красовались нарядные манекены.

– Эх, были б у нас деньги … – вздохнула Наташа

– …Жили б мы богато! – закончила фразу Рита, и потащила подружку дальше. Недалеко повлекла, через дорогу, в одну из многочисленных кафешек.

…– Здеся мы еще не были! – заметила Наташа, облизывая палец, испачканный соусом.

– Если будешь говорить «здеся» и все такое, будут ржать. Отвыкай! – произнесла Рита, поглащая гамбургер.

– Кто будет ржать? – пожала плечами подруга – Всем на всех пофиг!

– Как знать, как знать! – не согласилась с нею Рита. И откусила большой кусок котлеты.

… Белая ночь не такая уж белая – сумерки. Набережная Невы заполнена народом, пришедшем смотреть развод мостов, вернее, в этом месте одного, Дворцового. Река, широкая и неспешная, совершенно темная, освещенная рыжеватыми отблесками кораблей и корабликов, выстроившимися в очередь, и ожидающими возможности следовать дальше, тоже словно застыла в предвкушении.

Наташа и Рита стояли чуть в сторонке от других, завороженно наблюдая за медленно поднимающимися к ночному небу, похожими на крылья гигантской птицы, половинами моста… Эта картина казалось девушкам грандиозной и магической.

Они знали, что мосты разводят по вполне обыденной причине – что бы корабли могли пройти дальше. Однако, каждая из них воспринимала действо по своему: у Риты взмывающие вверх половины величественного сооружения, словно разломанного пополам, вызвало тревогу, даже страх, и она, схватив подругу под руку, попыталась увести ее подальше от реки; Наташе же хотелось думать, что это волшебный, колдовской ритуал приветствия для них, провинциалок, ставших частью ГОРОДА… Она буквально задыхались от восторга: впереди новая, прекрасная жизнь, со своими замутками и трудностями, но несомненно счастливая и светлая… Конец церемонии подруги не увидели – Ритка, охваченная паникой, настояла на своем, и, уцепившись за подругу, увела ее прочь.

…Красоты города, музеи, бутики, магазины и кафешки… Потом, через несколько дней или недель, был клуб, вернее, один из множества, где девушки успели побывать. Но именно в этом подруги познакомились с Ромкой.

…Рите алкоголь не заходит, она быстро напивается, и творит всякую хрень… Сейчас пока все нормально – девушка дергается в толпе других танцующих, подняв руки, тряса белокурой головой, и громко подпевая звучащему треку. "Громко" в клубе понятие относительное – Наташа видит, как подруга открывает рот, и только, хотя находится рядом, тоже извиваясь под музыку. Она может выпить гораздо больше Ритки, и совершенно не запьянеть.

– "Может, сегодня обойдется? Может, фруктовое пиво не снесет Ритке крышу, и мы не опозоримся?" – подумала Наташа, и заметила парня, глазеющего на них. Блондин был хорош – высокий, подкаченный, одетый в подчеркивающую рельефные мускулы рубашку. "Какой!"– ахнула девушка, и улыбнулась красавчику. Но он скользнул равнодушным взглядом, и опять уставился на Ритку. Как обычно…

Блондин пробрался среди танцующих и завис напротив Риты.

– Привет! Тебя как зовут? – стараясь перекричать музыку проорал он.

Что ответила Ритка Наташа не услышала. Возможно, и блондин тоже.

– Меня Роман! – кричит он дальше – Пойдем, угощу!

Рита кивнула, схватила Наташу за руку, и повела ее, пробираясь среди танцующих, вслед за Романом .

…Ритке хватила одного шота, после которого ей стало плохо. Так что, толком пообщаться с Ромкой не получилось, о чем Наташа жалела – парень ей очень нравился. И хотя Роман явно клеился к подруге, Наташа не теряла надежды привлечь его внимание. Однако, клубная ночь заканчивалась туалетом.

…Наташа, стоя возле закрытой кабинки, барабанила в нее, и повторяла:

– Рит, открой! Рита!

Из кабинки слышны звуки рвоты.

– Открой, ты волосы облюешь! Я подержу волосы!

Дверь распахнулась, вышла Ритка, и сообщила:

– Уже облевала!

Наташа привела подругу к раковине, и принялась, морщась, мыть концы Ритиных волос.

– Пошли домой! – произнесла Ритка, и тоже поморщилась – Фу! Волосы воняют! Как жить?

И заплакала.

Наташа не обратила на рыдания внимания – обычное дело для пьяной подруги – и повела ее к выходу из клуба. Девушка и сама напиталась халявным алкоголем, и теперь ее покачивало, как матроса в шторм. Еще и каблуки, не придающие устойчивости. Девушка предпочитала кроссовки, или что-нибудь другое на плоской подошве, но Ритка решила, что сегодня они будут на каблуках, и всучила подруге свои туфли. Наташа бы и не одела обычную обувь, раз Ритка на каблуках – тогда было бы особенно заметна их разница в росте и комплекции. Наташа не хотела выглядить по сравнению со стройной высокой подругой куриным окорочком…

Пошатываясь, держась за руки, подруги пробирались среди веселящихся clubbers. Наташа вертела головой, пытаясь увидеть Романа – они с Риткой свалили, когда той стало плохо, но обещали вернутся. Парень, наверное, сидит и ждет.

– "Надо бы сказать, что мы уходим! – подумала девушка – Но, важнее увести отсюда Ритку!" Наташе показалось, что высокая широкоплечая фигура Ромки мелькнула в толпе, она бросила Риту, рванула в ту сторону… Видимо, обозналась….

Ритка, оставшись без поддержки, пошатнулась, и, что бы не упасть, ухватилась рукой за рубашку какого-то парня. Тот недовольно и брезгливо взглянул на нее, и дернувшись, освободил одежду.

– Отвали! – визгливо крикнула ему Рита, но тут подоспела Наташа, и поволокла подругу к выходу.

На улице, вопреки ожиданиям, Ритке лучше не стало, и подруге пришлось прислонить ее к стене.

– Блин, я не помню, где метро! – пробормотала она, смотря по сторонам.

– Девчонки!

Наташа оглянулась, и ее губы растянулись в улыбке – их окликнул Ромка, тоже вышедший из клуба. Но парня заметила и Рита. Она отлипла от стены, оттолкнула Наташу, стоящую на ее пути, рванула к Роману, уткнулась лицом ему в грудь, и разрыдалась.

– О-о-о! – протянул парень – Понятно!

– В какой стороне метро? – спросила его Наташа

– Метро закрыто! Такси возьмем!– произнес Ромка.

Квартира, где жили подруги, была довольно далеко от центра, и такси туда обошлось бы дорого. Но раз Ромка предложил – пусть он и платит, решила Наташа. Они загрузили Риту на заднее сиденье, где она уткнулась в плечо подруги, и вырубилась. Рома сел на переднее пассажирское, и Наташа всю дорогу любовалась его затылком, и его профилем, если он поворачивал голову.

…Ритка так и не проснулась, и Ромке пришлось нести ее до квартиры. Вернее, до кровати в этой самой квартире.

– Пить не умеете? – спросил парень, скинув недвижную Риткину тушку на кровать. Не смотря на подкаченные мускулы и занятия спортом Ромка устал, неся девушку на второй этаж. Хрупкая блондинка оказалась тяжеловатой, и от этого парень немного злился.

Наташа не ответила.

Пока она снимала с подруги туфли, и укрывала одеялом, парень осмотрелся. Комната как комната, обычная девчачья, ничем не примечательная, кроме множества рисунков на стенах, на листах разного размера, и исполненная в разной технике – и карандаш, и акварель, и масло.

– Кто из вас рисует? – снова спросил он.

– Обе! – ответила Наташа, и предложила – Пошли на кухню, у нас бухло еще осталось.

И вышла из комнаты, слегка притормозив у порога, что бы щелкнуть выключателем. Роману ничего не оставалось, как пойти за девушкой.

Он остановился у двери в кухню, смотря с вялым интересом на Наташу, которая достала из холодильника начатую бутылку вина. При этом, она тоже взглянула на парня, и их взоры встретились. Наташа поставила вино на стол, подошла к Ромке, обхватила его за шею, и поцеловала.

Глава вторая

Ноябрь 2022, Сланцы

Сланцы – тихий чистый городок, летом утопающий в зелени. Сейчас, в ноябре, он, как и все в этом месяце, сонный и серый. Массивное сталинское здание городской больницы, больше похожее на Дом культуры, чем на лечебное учреждение, расположено на центральной улице, состоящей из двух и трех-этажных «сталинских» домов. За ними, на следующей улице, уже пятиэтажки, построенные позднее, в брежневкие имена, но называемые, почему-то, хрущовками.

В больнице, у двери с табличкой «Отделение интенсивной терапии» стояли невысокая пухленькая блондинка с заплаканным лицом, лет сорока, и неприметный худой мужичок в кепке, с обеспокоенным, и немного испуганным, видом. Дверь открылась, вышел доктор, красивый мужчина лет тридцати в голубой медицинской форме. Он был высок, поэтому смотрел на пару сверху вниз. При виде врача женщина заплакала.

– Доченька моя! – пробормотала она сквозь рыдания – Дмитрий Иванович, можно мне ее увидеть?

– Нет! В реанимацию посторонним нельзя! – спокойно и равнодушно ответил доктор. Блондинку его тон шокировал – как можно быть таким бессердечным?

– Я не посторонняя! Я мать! – укоризненно вскрикнула она. Доктор попытался пройти дальше, но женщина застыла на его пути, как незыблемая скала.

– Кать, успокойся, ну…! – бубнил ее спутник – Она жива, и слава Богу! Увидишь еще! Нельзя в реанимацию, ну! Ты больных беспокоишь, кричишь!

– Объясните, нормально объясните, что с моим ребенком? – продолжала наседать на доктора Катя.

– Так машина сбила… – растерянно произнес мужчина в кепке – он не понимал, почему Катя спрашивает то, о чем и так знает. Доктор же вопрос женщины понял, и повторил то, что ей, наверняка, уже объясняли.

– Она в коме! – сухо произнес он, стараясь на Катю не смотреть – Травма головы. Состояние тяжелое, без динамики. Прогноз пока делать рано.Идите домой, можете звонить, или завтра приходите!

Дмитрий Иванович вовсе не был равнодушным сухарем, и переживал за Катину дочку, возможно, не меньше самой Кати. Потому, что еще не оброс цинизмом, и сочувствовал свои пациентам. Потому, что в их маленьком городке аварии с тяжелыми последствии редкость, а пациенты впадают в кому еще реже. Потому, что и Катю, и ее дочку он хорошо знал – жили в одном доме. Потому, что…

Но, доктор знал, что с родственниками больных так и надо разговаривать – твердо и равнодушно. И поспешил ретироваться, что бы не продолжать неприятный разговор. Катя осталась стоять у двери в реанимацию.

– Пойдем, Кать, пойдем… – уговаривал ее спутник – Что тут стоять? Все равно помочь не можем. ПозвОним, чуток подождем, и позвОним. А завтра опять придем.

– Доченька! Наташа! – горестно произнесла женщина, и позволила себя увести.

А в палате реанимации осталась лежать девушка, обритая на лысо, и с закрытыми глазами. От ее руки отходит тонкая трубка капельницы, стоящей у койки. И в ее горле тоже трубочка, тянущаяся к аппарату ИВЛ, стоящему рядом.

– Наташа…Наташа…Наташа… – бьется эхом в ее голове мамин голос.

И, как вспышка, возникает яркая картинка. Очень,через чур, болезненно яркая.