Матильда Аваланж "Перкаль. Флер страсти"

– Можешь выкинуть ее в мусоропровод, – сообщил Гай спокойно. – А деньги перед этим переведёшь в какой-нибудь благотворительный фонд. Я думаю, что он может отслеживать их путь. Не знаю, каким-то шестым или десятым чувством он ощущает – его денежки там-то и там-то. Все, что Ян сделал своими руками, он чувствует, как продолжение себя. Может, во сне это ему приходит, черт его знает… Возможно, у него в башке есть огромный и точный навигатор, который приводит его ко всему, что ему нужно. Это только теория, но проверять ее я бы не рискнул. Мы на мели, Ева, и с этим нужно что-то делать.

Это было сокрушительной новостью. Я жила без денег, и хорошо помню, что это такое. Но словам Гая о том, что от Яновых денег надо избавиться, я поверила сразу и безоговорочно. Мне и самой это приходило в голову.

Объявили посадку.

– Хорошо, Гай, будь по-твоему, – вздохнула я, поднимаясь с места. – И куда же мы должны отправиться?

– В Новосибирск.

ГЛАВА 5

Осколки прошлого

Не люблю я кладбища. В этом нет ничего удивительного. Наверное, сложно найти человека, который их любит, хотя я слышала мнение, что на кладбище, как нигде, ощущается спокойствие и безмятежность.

Как по мне, то странная это точка зрения. Лично мне на кладбище некомфортно и как-то тревожно.

Особенно после всех событий, связанных с Яном.

И все-таки время посетить могилу матери я нашла.

В Новосибирск мы с Гаем летели вечерним рейсом, поэтому я прямо из аэропорта попросила Гая заехать на кладбище.

Могила выглядела чистой, как будто за ней регулярно ухаживали.

«Алина Петровна Ранг» было высечено на мраморе под фотографией.

Мама похожа на английскую леди, как я себе их представляю: благородство и нежность, доброта и сила характера.

Наверное, для всех детей их родители самые лучшие, но моя мать была просто потрясающе прекрасной.

Все говорили, что я очень на неё похожа, просто две капли воды, но, по-моему, они лукавили.

Ну, не могла же я быть настолько красивой!

На даты рождения, ни даты смерти на памятнике не значилось. Только фраза «Небо с тобой…».

Небо – да, а вот я – нет.

Проглотив в горле ком, я положила розы, купленные в ларьке у входа, на надгробие, мысленно попрощалась и пошла прочь.

Почему-то казалось, что я никогда больше не увижу этой могилы.

Отойдя пару метров, я увидела молодую женщину, идущую навстречу.

Она не обратила на меня внимания, зато я узнала ее с первого взгляда, хоть она изменилась: пополнела и покрасила свои каштановые волосы в чёрный цвет.

Обернувшись, я увидела, что она подошла к могиле, которую я только что покинула.

Хотела уйти, в машине меня ждал Гай, да и не было, наверное, смысла разговаривать с ней.

И все же я вернулась и окликнула:

– Анюта!

Сестра подняла голову, широко распахнула глаза и воскликнула:

– Ева! О господи, Ева!

Вот уж чего я никак не ожидала, так это того, что она крепко-крепко меня обнимет и примется тормошить изо всех сил:

– Ева, бессовестная девчонка, где ты была? Почему даже не поговорила со мной, прежде, чем уехать? Отец твоей подруги рассказал, что ты отправилась к дяде Косте в Белый Лог! Другой конец света! Где были твои мозги? Почему мне не рассказала, что тебя какой-то придурок преследует? Ева, я просто не могу поверить, что это ты! Какая же ты красавица, глаз не оторвёшь! Глупая, глупая, почему не позвонила?

– Ань, ты же помнишь наш последний разговор? – смущённая ее напором, пробормотала я. – Я подумала, что это все. Между нами легла пропасть.

– Ева, о, Ева! – Анюта стиснула меня так, что тяжело стало дышать. – Я так жалею обо всем, что тебе тогда наговорила! Ты оказалась права, а я последняя дура, что не поверила.

– Ты это сейчас серьёзно? – у меня глаза на лоб полезли. – Ты что… больше не с ним? И больше его не любишь?

– Нет, конечно, нет! Я даже видеть этого скота не хочу! – выпалила Аня возмущённо. – Так, вот что, я тебя больше от себя никуда не отпущу. Сейчас едем ко мне, тут на метро недалеко.

– Я на машине. С Гаем, – произнесла я и выжидательно посмотрела на двоюродную сестру.

Её реакция оказалась такой, как я и думала.

– Что? – округлила она глаза. – Я тебе сколько раз говорила, что нельзя с ним общаться? Ему только одно от тебя и нужно. Ева, ты маленькая несмышленая девочка, ты просто не понимаешь, что Гай с тобой хочет переспать, а потом выкинет и забудет!

– Это твои слова, или твоего обожаемого Антона? – сузила зрачки я. – Аня, опомнись! Три года прошло. Я совершеннолетняя. И могу делать, что захочу.

– Ой, да, прости… – как-то сразу сникла она. – Прости, Ева, я действительно перед тобой виновата. Очень виновата. Поехали ко мне, хорошо? Там и поговорим. Я тебе все расскажу. Ты мне все расскажешь. Как в старые добрые времена, помнишь?

Появлению моей двоюродной сестры Гай явно рад не был, а вот Анна, наоборот, разглядывала его с жадным интересом.

Гай подвёз нас к ее дому и сказал, что заедет за мной через два часа. Подниматься в квартиру он не захотел.

Помнил, наверное, как Анька со скандалами пыталась его от меня отвадить.

– Слушай, он вообще изменился! – восхищенно произнесла сестра, лишь мы зашли в подъезд. – Он был каким-то непонятным нищебродом, увлекающимся этими всякими реконструкциями, а стал таким шикарным мужчиной, что просто глаз не оторвать! Ты, что, с ним теперь? Ева, я хочу знать всё!

И вот я сижу на маленькой Анютиной кухне, которую помню ещё с детских лет. С тех пор здесь все поменялось: на месте старого советского гарнитура современная нежно-зелёная кухня со стойкой, массивный деревянный обеденный стол заменил стеклянный на металлических ножках, у окна ярко-синий детский стульчик для кормления.

Неизменным осталось только одно: идеальная чистота повсюду.

Я вспомнила, как Анюта почти с первых дней моего появления в этом доме начала приучать к порядку и меня.

Трагедия в моей семье случилась, когда мне было пять.

В один самый обычный день, придя с работы и поужинав, мой отец взял в руки охотничье ружье и выстрелил в мою мать.

Я была там, но, слава богу, я этого не помню. Почти не помню. А если и что-то начинает всплывать, то я тут же загоняю эти воспоминания как можно дальше.

Потом отец сам вызвал полицию и спокойно дал себя арестовать. Перед этим он позвонил моей двоюродной сестре Анюте, которая была старше меня на пятнадцать лет, и попросил присмотреть за мной. На суде он свою вину полностью признал, и был осужден на двадцать лет колонии строгого режима.

Аня оформила надо мной опекунство, забрала к себе и принялась воспитывать. Потом уже, когда я стала старше, она рассказывала, как тяжело было первое время, какие у меня случались истерики, как мне снились кошмары, и как я боялась одна засыпать в комнате.

И все-таки через год или два я отошла, если вообще можно отойти от того, что произошло.

Я была ребёнком, а дети все-таки быстрее забывают ужасные вещи, чем взрослые.

Так устроена детская память и это милосердно.

О такой старшей сестре можно было только мечтать. Она пыталась сделать все, чтобы я не чувствовала себя обделённой.

У меня хорошее детство, в нем было много солнечного света, отличных книг, качественной музыки, пиксаровские мультики с попкорном перед телевизором, парк аттракционов по субботам, много фисташкового мороженого, мурлыканье Анютиной кошки Глаши и задушевные разговоры с сестрой.

Все было здорово, правда, и я думала, что так будет всегда.

Когда мне исполнилось пятнадцать, Анюта влюбилась в своего коллегу по работе Антона.

Влюбилась пламенно и страстно, и он, надо сказать, почти сразу ответил ей взаимностью. У него были какие-то жилищные проблемы, потому Антон очень скоро переехал к нам.

Я ещё не понимала, что над моей головой сгущаются тучи, и была искренне рада, что сестра обрела своё счастье. К тому же Антон мне нравился: он был открытым, улыбчивым, весёлым и очень внимательным. Дарил мне на праздники игрушки и шоколадки, всегда интересовался, как дела в лицее, не обижают ли мальчишки. Он был просто чудом, душой нашей маленькой компании.

Несмотря на все это, я уже тогда стала задумываться о переезде из Анютиной двухкомнатной обратно в квартиру своих родителей.

Я чуть-чуть ревновала, признаю это, и чувствовала себя третьей лишней.

Но Аня наотрез отказалась, а я, как всегда, уступила.

Они с Антоном тихо-мирно расписались, а вскоре выяснилось, что сестра беременна. Я уже представляла, как буду нянчить маленького племянника или племянницу, но что-то подсказывало, что идиллии пришёл конец. Сестру как подменили: она стала вспыльчивой, раздражительной и очень занудливой.

В конфронтации я не вступала, стараясь бывать дома как можно реже. Куда я только не ходила: в конный клуб, на реконструкции исторических событий, на танцы, мастер-класс по бильярду и даже в кружок хорового пения. На очередной встрече исторического клуба я познакомилась с Гаем.

Он был значительно старше меня, но в нем было столько искренности, чистоты и благородства, что меня потянуло к нему со страшной силой.

Никогда, ни разу, вот ни разочка Гай не предпринял в отношении меня пошлых намерений.

Я верила в то, что помыслы в отношении меня у него самые праведные.

Знала – это так.

Но сестре очень не понравилось, что меня провожает парень намного старше. А в подслушанном мной однажды разговоре Антон сказал Анне, что Гай явно хочет со мной переспать. Получить мою невинность и все на этом.

Сколько я не пыталась убедить сестру в обратном, она слушала только своего обожаемого мужа.

Но это можно было терпеть, встречаясь с Гаем тайком, пока все не осложнилось ещё сильнее.

На задворках нашего спального района Антон учил меня водить машину. Предложил он, и я была рада получать эти уроки. Садясь за руль, я ощущала себя взрослой самостоятельной женщиной.

Глупость, конечно!

А еще я быстро училась, делала большие успехи. Антон даже сказал, что если бы я сдавала экзамен, то выдержала его без единой ошибки.

Это тоже было приятно.

В общем, однажды во время такого урока, Антон нежданно-негаданно взял и поцеловал меня в губы. Это было громом среди ясного неба.

Нет, правда, я была просто убита.

Вообще-то я рассчитывала, что мой первый поцелуй будет с Гаем, который и прикоснуться ко мне боялся, а не с мужем собственной сестры.

Это было гадко, грязно и неприятно. А Антон улыбнулся своей обаятельной улыбкой и сказал что-то вроде: «Ну же, трогайся, чего ты замерла?». Как будто ни в чем не бывало.

С тех пор начались мои мучения – рассказывать сестре о случившемся или нет? Она так сильно любила Антона, что я просто-напросто разбила бы ей сердце. В общем, может, это и неправильно, но я решила молчать и позабыть о поцелуе.

Тем более Антон вел себя как обычно, сальными взглядами меня не окидывал, в душе за мной не подсматривал, только чересчур рьяно капал Анне на Гая, в подробностях описывая, что он хочет со мной сделать.

Вскоре Анна благополучно родила мальчика и стала такой как прежде: доброй, мягкой и весёлой.

Племянник, которого назвали Артёмом, принёс в наш дом мир и гармонию. Я встречалась с Гаем тайком, но сестре, ушедшей с головой в заботы о сыне и в своё материнство, было уже, кажется, все равно.

Гром среди ясного неба грянул, как ему и полагается, совершенно неожиданно. Сестра на два дня уехала с Артёмом на дачу – стояло лето, в городе было жарко и пыльно. Антон остался в городе из-за работы, я сказала всем, что у меня экзамен в конном клубе, на самом же деле мы с Гаем собрались на весь день в Царицыно.

Все вышло очень банально – я переела своего любимого мороженого, и у меня заболел живот. Гай отвез меня домой раньше времени, и я застала Антона в постели с другой женщиной.

Ох, как же мерзко это было, бр-р!

Как ошпаренная, я выскочила из квартиры, даже не зная, куда бегу. Антон догнал меня на лестничной площадке – в расстегнутых джинсах и с голым торсом.

– Ева, ты же не расскажешь об этом Анечке? – спросил он, преградив мне дорогу и улыбаясь лучезарной улыбкой, от которой я не медля должна была растаять и сделать все, о чём он попросит.

– Расскажу, не сомневайся, – хмуро бросила, вызывая лифт.

– Евочка, ну, ты же умная девочка и не хочешь расстроить свою сестру, правда? – Антон приблизился ко мне, обдавая запахом жвачки и вина.

– Я обо всем ей расскажу. Отвали, придурок!

Мне даже рядом с ним находиться было противно.

– Советую прежде хорошо подумать, малыш, – проговорил мне вслед Антон, все так же улыбаясь. – А я ей скажу, что это ты в меня влюбилась, приставала, а теперь хочешь оболгать. Как ты думаешь, кому она поверит? Горячо любимому мужу или взбалмошной младшей сестрёнке?

В тот вечер я впервые за все время заночевала в квартире своих родителей. Как ни странно, мне не было страшно или что-то в таком роде.

Наоборот, я почувствовала себя дома.