Когда музыкант сложил микрофон в ящик и стал сворачивать провода, Лада опомнилась. Она поспешно приложила салфетку к ресницам (тушь потекла!) и с испугом оглядела публику. Не увидел ли кто, как она тут расплылась?
Но многие были так же, как она, в состоянии транса. Необыкновенный голос ударил целебным током не только Ладу. Получившие заряд люди устремились к музыканту и окружили его, чтобы похлопать по плечу, поблагодарить и спросить о чем-нибудь, неважно, о чём. Лишь бы прикоснуться к нему хоть словом.
Лада налегке, без колючек в груди и скребущихся мышей внутри, полетела домой.
Тедик ищет судьбу
Сегодня случилось нечто! Он видел ЕЁ. Эту девушку с запутанными волосами.
Это – все! Все! Теперь она будет приходить к нему каждый день, чтобы услышать его песни. Это она сегодня стояла возле газетного киоска и слушала его, точно!
Тедик сам не заметил, как затащил и тяжелого себя, и тележку с громоздким усилителем на четвертый этаж. Первым делом Тедик посмотрелся в коридорное зеркало. Он сильно пыхтел и не мог втянуть живот. Надо купить новые джинсы и новую куртку. Из старых он, кажется, вырос. И кепку! В кепке он круто смотрится. И красную футболку. И трусы тоже, на всякий случай.
Тедик бурно топал по всей квартире и искал свои вещи. У него тут небольшой творческий беспорядок, но ничего страшного. Он же Артист.
О! Рубашечка! Он про нее давно забыл. А это что? Ремень. Тьфу ты! Он же вторую неделю его разыскивает.
Маленький Топпи принялся прыгать через вещи, скулить и вилять хвостом. Решил, что поиск вещей – это такая игра.
– Мам, я сегодня видел ЕЕ! – радостно закричал Тедик, отодвигая кровать.
– Кого? – спросила мама, не отрываясь от сериала.
– Ну как кого? Я же тебе про нее рассказывал, ты что!
– Ты мне много про кого рассказывал.
– Ну про эту-то как можно забыть? Она же – не все. Я думаю, это – судьба!
Мама вздохнула.
– Ты каждый раз так думаешь.
Тедик поднял палец вверх.
– Потому что у меня – интуиция! И я никогда не подвожу свою интуицию!
Тедик поползал по полу, поискал свой клад. У него ведь есть такая волшебная коробочка… Пиратский сундучок. Где же он? Главное, чтобы мама не подглядывала…
– Ой, мам! Я же принес тебе цветы!
Тедик бросился к своему комбику, достал из бокового кармана чехла букет хризантем. Сначала сфотографировался с ними сам, чтобы выложить в своей группе, потом торжественно вручил маме.
– Спасибо! Поклонники подарили? – спокойно спросила мама.
– Конечно! – гордо ответил Тедик. – Ну не сам же я буду покупать. Они же дорогие!
Тедик снова плюхнулся на пол в поисках волшебной коробки, пиратского сундучка.
– Так как ее зовут? – спросила мама.
– Кого?
– Ну твою судьбу. Которую ты видел сегодня.
– А, эту… Не знаю, мы еще не познакомились.
– Ясно…
– Ой, Топпи, какой у тебя веселый хвостик! Ты мне штаны порвешь. Топпи, ты что, косточку хочешь?
Тедик повалился на пол и заливисто засмеялся, тиская Топпи. Топпи тоже залился счастливым лаем.
– Ну и как она выглядит? Ты помнишь? – насмешливо спросила мама.
Тедик заигрался с собакой и уже подзабыл, о чем разговаривал с мамой.
– А-а! Ты об этом! Конечно, помню! Погоди, открою свою страницу. Наверняка она добавилась и написала что-нибудь!
Тедик с горящими глазами уселся за компьютер.
– Ого! Двадцать сообщений, мам! Ты знаешь, сколько у меня было поклонников сегодня! Не протолкнуться! Так… Группа музыканта…
Тедик внимательно прочитал хвалебное сообщение и несколько «спасибо» от поклонников и поклонниц.
– Мама, я тебе сейчас один отзыв от поклонника прочитаю! Вслух прочитаю!
Он с выражением прочел маме самый хороший отзыв.
– Мам, а что такое «искра Божья»?
– Это когда человека Бог наградил каким-то даром, необыкновенными способностями.
Тедик счастливо и гордо рассмеялся:
– Правильно, значит, сказали! Это про меня, точно!
Тедик отправил кому-то несколько сердечек в ответ на отзывы. Написал «Привет! Как дела? Что делаешь?» нескольким девушкам. Кого-то лайкнул. Принял двух людей в свою группу.
– Ого, уже 235 человек у меня в группе! – азартно хлопнул он себя по коленке. – Ну почему же они не добавляют фото и видео с концерта? Вот жадины!
Кому-то Тедик ответил о продаже старого усилителя, немного поторговался.
– Ага, нашли дурачка!
Тедик выложил свое фото с хризантемами с надписью «Несу цветы для мамы». Потом ответил на вопрос о своем репертуаре. В общем чате уличных музыкантов записался на выступление… Повесил объявление на стене группы о завтрашнем концерте.
Ага, ему же еще надо пройти новый уровень в «СтритРейсерах». Увлекшись гонками, Тедик напрочь забыл, зачем открывал страницу.
– Ну? – спросила мама часа через два. – Нашел?
Тедик обернулся. О чем она? В его голове завертелись мысли-мысли-мысли. Может, мама знает о его пиратском сундучке? Но она не видела, как он его доставал, она живет на другой половине комнаты.
Может, он что-то потерял? Что он мог потерять? Велосипед? Деньги? Сумку? Ключи? Его будут ругать?
Он схватился за карман. Ф-фух. Айфон на месте! Что тогда?
– Что? – испуганно спросил Тедик и замер.
– Девушку! – улыбнулась мама, но Тедик этого не видел из угла своей половины комнаты.
– А-а-а, – Тедик растерянно повернулся к монитору.
Экран мельтешил фотографиями разных девушек и женщин, которые добавлялись к нему в друзья и в участники группы, что-то писали, лайкали и репостили. Новенькие за сегодня тоже появились, штук пять.
Они все были хорошие, вроде… Особенно если не старые, не толстые и не школьницы. Со школьницами у Тедика тоже были свои старые счеты, как и с мажорами. Но он почти совсем не помнил, как выглядит ТА.
– Запутался… – почесал макушку Тедик.
Мама так и знала. Она кивнула сама себе и успокоилась.
Лада пытается наладить мосты и строит границу
Лада вбежала в парадную и понеслась по лестнице, задыхаясь от прилива сил. Она любила говорить «парадная». В ее доме была настоящая парадная лестница! До революции здесь держала доходный дом баронесса фон Била, а два века назад владельцем здания был художник Ботман.
Лада все может! Она справится! Все, что ей нужно сейчас – кульман, рейс-шина и ватман! И она натворит чудес! Она сдаст долги по всем предметам. Она еще понастроит мостов! А сейчас – срочно! – спасти свою семью, проложить мост между этими развалившимися берегами: берег Папин – берег Мамин. Ведь семья – это оплот! Короткое крепкое слово, означающее – крепостная ограда. Лада не позволит разрушить оплот. Она им объяснит. Она… Она споткнулось обо что-то большое и жесткое. Раздался грохот, и одновременно что-то робко обрушилось внутри у Лады. Может, уснувшая мышь выпала из гамака.
В коридоре стояли чемоданы. Папины чемоданы. Споткнувшись, Лада чуть не упала на один из них. На комоде лежала связанная стопка папиных словарей.
Лада медленно прошлась по коридору. Заглянула в гостиную. Такое ощущение, что она застигла двух воров за их черным делом. Два человека, с которыми она прожила 17 лет, сейчас торопливо шарили в шкафах, доставали вещи и укладывали, нет, забрасывали их в чемоданы, сумки, баулы и коробки. Они вели себя как чужие. Они грабили Ладу и разоряли ее детство.
Лада опустила руки. Только что приделанные крылья оказались слишком хрупкими и призрачными, чтобы все это выдержать.
Мама откладывала свои вещи в одну сторону, а папа – в другую. Похоже, они четко знали, что кому принадлежит. А ведь недавно все это было общим!
– Ну а меня вы как собрались делить? – спросила Лада.
Они обернулись и застыли с вещами в руках.
Она почувствовала, как дергается и кривится ее рот. Когда она нервничала, всем казалось, что она издевательски усмехается. В колледже ее считали слишком высокомерной. Она не возражала. Зато никто не доставал ее своим общением.
Родители растерялись. Мама не знала, в какую сторону отложить общий фотоснимок в самодельной рамке. (Девятилетняя Лада сделала ее из камешков, ракушек и стекляшек).
– Ты уже взрослая, Лада. Ты должна понять. Мы же всегда будем рядом, будем заботиться о тебе вдвоем. Мы тебя любим. Оба.
– Оба? Но по раздельности, да?
Они молчали. Лада схватила Козлика и прижала к себе. Он заметно нервничал: таращился по сторонам и дрожал всем телом.
– Ну и кто кому изменил? – с вызовом спросила Лада.
– Что? – мама ахнула и закрыла рот ладонью.
Конечно, о таких вещах не принято было говорить в их семье, так же, как и «об этих днях».
Лада оглядела родителей. Папа – похожий на печального пожилого спаниеля с обвислыми ушами и мешками под глазами. Мама – похожая на мягкую кошку. Для нее они были неразделимы. Их отношения всегда казались ровными. Они никогда не вели себя «как кошка с собакой». Нежная заботливая мама возле папы – всегда мур-мур-мур. Добрый верный папа всегда на защите семьи, и только на чужих – рррр.
Они вместе тихо сидели над книгами, тихо водили ребенка в садик, в больничку, в школу, в кино, в музей, в гости, в цирк, в театр, в зубнушку, в дом творчества… Теперь – что? Наигрались? Некуда стало водить?
Лада подозревала, что семейная жизнь – не только забота о ребенке и друг о друге. Есть кое-что еще… Она не помнит, например, как давно папа целовал маму и дарил ей цветы. Обнимала ли мама папу с любовью? С настоящей страстью? Есть ли у мамы красивый кружевной пеньюар? Ах-ах, нельзя же об этом… Опять – табу. Все знают, но никто не говорит.
– Кто инициатор? – требовательно спросила Лада, словно инспектор по семейным делам.
– Да я, я инициатор, – покорно призналась мама. – Папа ни в чем не виноват. Мне здесь нечем дышать. Он понимает меня и отпускает.
– А если я не понимаю тебя? Я не голосую, так?
– Дочь, у тебя будет все, что необходимо. Мы же будем жить вместе. Мы с тобой.
– Вместе? В каком месте? Почему ты тогда собираешь вещи?
Мама молча крутила семейный портрет в руках. Одна галька отвалилась от рамки и со стуком укатилась под плинтус.
– Тогда я остаюсь с отцом! – решительно выступила Лада.
Родители беспокойно переглянулись.
Еще один камешек вылетел из рамки. Тук! Семейный портрет разваливался на глазах.
– Дело в том, что … отец уезжает в Хельсинки. Ему предложили хорошую работу.
– Значит, я поеду с ним. Пап, забери меня с собой. Пожалуйста, па!
– Ты не сможешь продолжать обучение, – пробубнил печальный спаниель, опустив добрые карие глаза и повесив длинный нос. – Тебе придется оканчивать среднюю школу заново, чтобы куда-то поступить. А тебе ведь надо учиться…
– Я буду приезжать, я смогу экстерном! – умоляла до нытья в голосе Лада.
– Это неосуществимо.
– А? Что это за слово? Папа?!
