Однажды Аристарх случайно увидел в районной газете маленькую заметку про сражения под Вязьмой. В заметке была фотография: на земле рядком лежат проржавевшие каски, в них воткнуты и горят свечки. Аристарху будто иголкой в сердце ткнули: вот все, что осталось от человека – проржавевшая каска и воткнутая в нее горящая свечка.
– Глянь-ка, Господи, разве снова танки идут? – поет последние строчки песни Аристарх. – Дело было под Вязьмой, в сорок первом году…
– А… Это про наших дедов…– разочарованно тянет мужик. – А про Афган есть?
– Про Афган нет…– признается Аристарх.
– А можешь написать про наших, дворовых пацанов, ни за что погибших? – спрашивает мужик. – Так написать, чтобы лучше Розенбаума. Чтобы помнили и об этой войне…
Аристарх помнил. Как собрали в спортзале все старшие классы, и директриса объявила о вводе в Афганистан ограниченного контингента. Зал был под завязку – человек двести школьников, учителей. Все молчали, не зная, как отнестись к новости. И так же молча разошлись. Потом стали приходить тревожные вести – скупо, отдельными строчками ТАСС. И все чувствовали, что творится неладное. Аристарха эта беда миновала, а вот друга детства затянула. И когда тот чудом вернулся домой живым, мать не сразу узнала сына – похудел, почернел, на лице только глаза. И ни одного слова о том, что пережил, никогда и никому.
– Не знаю, – честно отвечает Аристарх.
«Интересно, написал кто-нибудь об Афгане нечто глубоко личное и честное, от первого лица? – думает он. – Как Ремарк о Первой мировой. Или как Астафьев о Великой Отечественной. Или как Толстой про оборону Севастополя. Или Афган – одна из забытых русской литературой войн? Как финская или Халхин-Гол… Да что Халхин-Гол… Разве о войне с Германией 1914–1917 есть что-то достойное масштаба этой трагедии? Пара пронзительных зарисовок в книжке Зощенко. Хотя есть «Красное колесо» Солженицына… Слишком много войн для одной страны. Удивительно, как вообще уцелела страна. Родина – мать-и-мачеха, что цветет предательски желтым…»
18. Дар
Старушка с клюкой подходит, достает кошелек, протягивает Аристарху деньги, тот отнекивается:
– Спасибо, не нужно…
Та смотрит прямо в глаза, молчит. Требовательное движение рукой – мол, бери!
– Да не нужно же, бабуль!
Не уходит.
– Вы же не слышали даже, как я играю… Может, луплю по струнам аки… не знаю кто. А вы мне свои кровные!
Смотрит строго, как учительница первого класса на нерадивого ученика, молчит, ждет.
– Но…
Ждет. Вот что ты будешь делать? Аристарх с неловким чувством берет мелочь. Как будто на паперти постоял, но ведь нельзя же обидеть, не взять дар.
– Спасибо.
Бабушка уходит.
«В старости жизнь с опаской понятна – малые силы лишают веры в завтрашний день, – думает Аристарх, глядя, как дарительница, едва ковыляя, заходит в метро. – А вот жизнь с оглядкой в молодости… Или в зрелом возрасте… Типа от многия мудрости? Зачем рваться делать большие дела, строить большие планы на завтра и послезавтра, если завтрашний день так зыбок, ненадежен… В молодости маловерие лишает сил даже самых сильных. И все-таки есть сокровенный смысл верить в завтрашний день! И в старости, и в младости. Независимо от того, что ждет завтра, будет оно вообще или его не будет. И даже больше: вера в завтрашний день – это самое важное в жизни человека».
19. Странница
Светлая девушка подходит к Аристарху:
– Нужно… … …
Подъезжающая электричка заглушает ее слова.
– … в Кремль!
– Как пройти к Кремлю? – уточняет Аристарх. – До «Чкаловской» и там пересаживаетесь на…
– Нет, – перебивает девушка. – Нам – вам и мне – вместе нужно идти в Кремль!
– Это еще зачем?
– Если пойдете со мной в Кремль, – говорит странная девушка, – вам больше не надо будет играть и петь здесь, в этом метро…
– Да мне и здесь нормально, – на автомате возражает Аристарх.
Странница озадаченно замолкает.
«Сам-то понял, чего сказал? – думает Аристарх опечаленно. – И чего нормального здесь, на этом сраном красном пятачке? Здесь же все ненормально! Эти песни вдогонку убегающим… Эта нарисованная клетка для поющих кенаров и канареек… И почему я решил, что эта клетка моя?»
Странница размышляет о чем-то своем. Наконец, будто очнувшись от мыслей:
– Хорошо, я ухожу.
Но все еще медлит.
– Можно взять монетку? На память.
– Конечно…– вяло ответствует Аристарх.
Аристарх снова остается один на один со сквозняками метро, в невидимой клетке на красном стикере. Наедине с подвыпившим народцем… Спой так, чтобы душа развернулась, спой эдак… Усталые понедельничьи лица… Взгляды, как заброшенные колодцы, исполненные темной стоялой воды… Типажи, требующие веселого – эти хуже всего… Мама, мама, что мы будем делать… Ку! Надо было соглашаться на Кремль.
20. Рецепты успеха
– Ты еврейские песни играешь? – дребезжащим голоском спрашивает сухонький сердобольный старичок.
– Нет.
– Ну, семь сорок-то сможешь сыграть?
– Нет…
– А разучить сможешь?
– Допустим…
– Вот! – расцветает сияющей улыбкой старичок. – Возле синагоги можешь поиграть!
Аристарх пытается отмолчаться, собирает свое музыкальное хозяйство, думает о своем. Он уже отыграл сет, когда к нему привязался этот дребезжащий старичок, похожий на представителя Лувра из кинофильма «Как украсть миллион».
– Один мой знакомый музыкант хорошо там зарабатывает! – продолжают наставлять Аристарха на путь истинный. – Еще и кипу наденет, так вообще хорошо подают!
Наставитель утвердительно разводит руки в стороны, еще шире улыбается – вопрос решен! Рецепт успеха найден. Уточняет:
– А ты что за песни поешь?
– Свои… Поэтому и сложновато…
– А почему сложновато? – искренне удивлен старичок. – Ты послушай бардов и сделай похоже!
– Надо будет попробовать, – рассеянно отвечает Аристарх, а сам продолжает размышлять о том, что прочел сегодня случайно в интернете, пока ехал на точку – о полюсах Земли и линии экватора. Оказывается, и полюса постоянно смещаются, и линия экватора тоже величина непостоянная.
«И все это естественные процессы, – размышляет Аристарх. – Все-таки удивительно, до какой степени мир переменчив. И Земля рождена и смертна, как говорили древние египтяне. Получается, что судьба планеты принципиально не отличается от участи самого малого и ничтожного существа, обитающего на ней – таракана, амебы или туфельки-инфузории. Самые глобальные процессы в главном повторяют самые малые и незаметные. В этом есть нечто обнадеживающее. Ведь самое ничтожное по вселенским масштабам существо живет космической жизнью… А если это существо еще и обладает разумом, то многое может охватить единым взглядом, увидеть, кое-что даже понять… Возможно, не так уж и плохо обстоят дела в этом мире…»
– Можно еще возле армянского ресторана поиграть, – не унимается добрая душа. – Они как выпьют, так добрые становятся…
– Да, конечно, спасибо! – поддакивает Аристарх. – Спасибо!
21. Незримое присутствие
– Твои песни?
Аристарх подтверждающе кивает. Этот коренастый мужик похож на добытчика пушного зверя из Сибири, выбравшегося в Москву после удачного сезона охоты. Подошел чуть медвежьей походкой, вразвалочку. Сначала оценивающе посмотрел на Аристарха и только потом взял в руки диски. Каждый диск переворачивает, придирчиво рассматривает.
Наконец решает взять пару, поясняет доверительно:
– Для романтической встречи со знакомой дамой…
– На диске есть мои координаты…– говорит Аристарх.
– Это еще зачем? – настораживается добытчик. – Свечку, что ли подержать?.. Я этого не люблю.
– Я тоже!
– Тогда зачем твои координаты?
– На случай претензий. Вдруг не подойдет музыка… для романтической встречи.
Романтик удаляется. Что остается Аристарху? Незримое присутствие.
«Зачем матушка Природа с таким упорством воспроизводит типажи? – думает Аристарх, глядя вслед коренастому романтику. – Сын похож на отца, отец на деда. Век за веком, тысячелетие за тысячелетием. Ведь фантазия у природы неиссякаема. Еще более глобальный вопрос: зачем органической природе дарована неутолимая жажда воспроизведения? Олени, крокодилы, черепахи, киты, дрилы, комодские драконы… Сибирские охотники на пушного зверя… Поколение за поколением, род за родом… Все вместе – Народ Земли…»
22. Очарованный
– Классно!
Пожилой, болезненно худосочный кент приветственно протягивает ладонь, Аристарх пожимает. Ладонь ледяная, как у ходячего мертвеца. Сильно тянет спиртным.
– Я тоже музыкант…– сообщает кент.
Ну, разумеется.
– Могу поработать бэк-вокалом…
Это идея, конечно.
– Хочешь?
– Нет, – уверенно отвечает Аристарх.
– Почему? Гордыня?
– Нет. Просто не нужен бэк-вокал.
Денежка на чехле притягивает взгляд бэк-вокалиста. Для пьющего человека в жизни имеет значение только одно обстоятельство – алкоголь, его наличие или отсутствие. Есть алкоголь, и жизнь снова распускает свой павлиний хвост, переливается всеми красками. Отсутствует, и жизнь встает на пути как железобетонная стена. Тупик, единственный выход из которого – все тот же божественный напиток, открывающий спасительную дверцу в райские кущи. Очарование алкоголя. Все иллюзия, кроме алкоголя. И денег, при помощи которых его можно добыть.
– У меня тоже есть свои песни…– продолжает прощупывать почву очарованный.
– Не сомневаюсь…– неохотно откликается Аристарх, трогая струны.
Кент отходит, останавливается неподалеку, слушает. Возвращается, пробует зайти с другого бока:
– А давай Володю! Высоцкого!
Аристарх неумолим:
– Не дам…
Вот почему он так? Ведь хриплый голос поющего поэта когда-то очень много значил для Аристарха. Мощь, безоглядная удаль, горечь, нежность, ирония, сарказм. В юности он долго пил эту крепкую, терпкую, пьянящую настойку. И с той давней поры в его песенном багаже пылилось несколько песен Высоцкого. Но чтобы спеть жил я славно, в первой трети двадцать лет на белом свете по учению… – требуется особая симпатия к слушателю, доверие к нему. А этот товарищ не вызывал у Аристарха ни симпатии, ни доверия. Дать ему денег на выпивон? Но стоит окрестной богеме из подвалов и переходов прознать, что музыкант на точке выдает денежку, спасу от них не будет.
