Для шизоида жизненно важна психологическая матка. Роль матки может выполнять мать, этой же орбитой может быть род, система здравоохранения и т. д., – словом, нечто большее, внутри которого шизоид ощущает безопасность. У некоторых слияние происходит не с другим человеком, а, например, с работой. Такие шизоиды никаких других отношений, кроме как с работой, не имеют. Они говорят: «Я на пенсии умру». Просто не мыслят для себя жизни без системы, без кого-то, кто будет давать инструкции, так как не имеют своего зрелого Я.
Маткой для шизоида могут быть военные учреждения, монастыри, психиатрические больницы, спортивные учреждения и любые другие места, где есть те, кто поглощают, и те, кто поглощены: высшие и низшие слои, объединённые одной системой.
Шизоид чувствует себя хорошо в любой жёстко структурированной иерархии, где роль родительской фигуры для него играет лидер либо сама система. Не секрет, что многие военные пенсионеры, утратив систему, которая их поддерживала, ударяются в пьянство.
Вполне логично, что люди с оральным характером снимают душевную боль алкоголем.
Приводя примеры структур, играющих роль психологической матки, можно с уверенностью сказать, что для части населения бывшего СССР психологической маткой служила целая страна, а в образе сильного вождя – Сталина – они видели великого отца. Распад Советского Союза эти люди переживали как огромную болезненную утрату, испытывая тоску и страх перед будущим, что характерно для оральной фиксации.
1.1.4. Две фазы поведения шизоидов в терапии
Первая фаза: терапевт как дразнящий объект. Шизоид постоянно испытывает чувственный голод, и терапевт становится дразнящим объектом с того момента, как налаживается контакт. В представлении шизоида, все предыдущие объекты, с которыми он пытался иметь контакт, были им поглощены. А у него есть потребность иметь внешний питающий объект. Разумный адаптивный шизоид боится такой тенденции к поглощению другого, замешанной на ощущении собственного всемогущества. Бессознательно он опасается, что в очередной раз «съест» внешний дразнящий объект, и объект исчезнет. И тогда ему снова придётся переживать боль утраты.
От шизоида можно услышать фразу: «Наверное, вы от меня скоро откажетесь». Таким способом клиент проецирует свое чувство, пытаясь сказать, что он опасен для терапевта. Объективно эти клиенты действительно отнимают много энергии, оставляя чувство опустошения. Как правило, шизоиды понимают, что питаются силами терапевта. Они могут осознавать, что пришли «поесть».
Вторая фаза: обесценивающий клиент. Если первая фаза проходит, а терапевт не «съеден» и держит границы, они могут поменять стратегию и стать скучающими, отстранёнными, ленивыми клиентами, всем своим видом показывая отсутствие «аппетита».
В этой фазе терапевт испытывает недовольство, напряжение от того, что терапия заходит в тупик, и пытается растормошить клиента, стимулировать его активность. Клиент воспринимает попытки оживить процесс как желание терапевта его «сожрать», у него возникает страх. На этом этапе шизоиды часто обесценивают терапию и уходят.
Лечиться? Мм-м, это всё так тяжело.
На самом деле эти люди приходят в терапию, чтобы вступить в контакт с дразнящим объектом.
Когда я работала в диспансере, я часто думала: а зачем я тут? Ведь никто не вылечивается. А потом пришло осознание: когда шизоид или шизофреник общается с условно-здоровым нормальным человеком, то в его пространстве появляется положительный объект. Если в жизни клиента положительных контактов больше, чем травмирующих, то его Я укрепляется этим позитивным опытом общения с людьми, и опыт этот постепенно откладывается в памяти.
Терапия шизоидной адаптации – длительный процесс. Не стоит рассчитывать, что за несколько встреч вы достигнете устойчивого результата. Используя метод эмоционально-образной терапии, фобию можно снять за один сеанс, но шизоидное состояние, которое за ней пряталось, – нет. Возьмём, к примеру, страх выходить на улицу. От него можно избавить достаточно быстро. Но в случае с шизоидом страх выходить на улицу – это прежде всего страх быть поглощённым или поглотить самому. Снятие первичной фобии, служившей защитой от поглощения, не снимает основного ядерного состояния. И если шизоидное состояние осталось без изменений, вместо одной фобии, с которой вы справились, возникнет либо паранойя, либо истерическая защита, либо другая фобия.
Трудная ситуация может сложиться, когда к специалисту обращается сорокалетний человек с запросом на сепарацию, которая не случилась в юности. Мама-тюрьма стала для него слишком тесной. К тому же, учитывая преклонный возраст мамы, нарастает угроза лишиться своего убежища, без которого шизоид обычно жить не может. И вот тут психолог, вероятно, столкнётся с тем, что глубинная мотивация клиента – поиск новой тюрьмы. Его истинное желание – «Я хочу, чтобы вы стали моей новой тюрьмой».
Приведу наглядный пример терапевтического образа: шизоидная женщина видела свою мать надетой себе на голову. По сути, её голова всю жизнь провела в родовых путях мамы. Все органы чувств дочери находятся под материнским контролем внутри. «Я ничего не слышу, не чувствую, не ем. Мать меня кормит. Сама я умею только ходить. А мать, которая наверху, наблюдает и даёт указания, что мне делать». Получается, что молодое тело дочери носит личность, которая на 30 лет старше тела. И если в ходе терапии вытащить дочь из родовых путей, то окажется, что женщина сама никогда на мир не смотрела, ничего не слышала и ничего не выбирала. И вот мама умирает, а она не знает, как и куда смотреть и как свести воедино все сенсорные сигналы, чтобы её мозг их обрабатывал.
Очень часто у шизоидов есть боязнь сойти с ума. Тут важен вопрос – с чьего ума? Очевидно, с того самого, который управляет их жизнью, поскольку своего ума у таких клиентов в распоряжении нет. Иногда, при глубокой шизоидности в семейной системе, в образах видно, как пять человек сидят на головах друг у друга. Тогда возникает аутическая тема.
Если мы будем помогать сепарации и развитию клиента в зрелом возрасте, то в образах кто-то из их слияния умрёт: либо младенец (клиент), либо мать. Выстроить процесс терапии так, чтобы сохранить обоих, невозможно, потому что беременность затянулась. К сорока годам мы получаем «слепо-глухо-немого ребёнка», который ищет следующего поводыря. Работа с такой ситуацией меняет своё направление: это уже не психотерапия, а реабилитация. Но даже длительный реабилитационный процесс не может гарантировать восстановления функций в полном объёме, поскольку все благоприятные сензитивные периоды развития давно завершились.
Глубинная терапия будет эффективной для клиента примерно до 60 лет. В моей практике успешные случаи составляют клиенты в возрасте до тридцати лет. Когда мать относительно молода, то в системе начинается борьба за место ребёнка. Итак, в образах мать сидит у дочери на голове, а дочери позволено только ходить. Если мы начинаем сепарировать того, кто ходит, то тот, кто сидит на голове, самостоятельно стоять не может.
Такая мать (и в образах, и в жизни) требует: «Теперь ты заботься обо мне (стань мне матерью), я тебя для этого растила». Только что отсепарировавшийся ребёнок (взрослый лет тридцати) начинает бояться этой свалившейся ответственности, и между ними начинается борьба. Например, они могут состязательно болеть. Смысл игры таков: тот, кто слабее, тот и получит привилегии ребёнка. Одна ломает руки-ноги, другая заводит что-нибудь типа красной волчанки, и обе спасаются по стационарам, где есть защитная материнская орбита, которая их питает. Обе находят себе псевдомать в больничных учреждениях, но всё равно происходит разрыв, и они друг от друга отделяются.
Отсепарировавшейся клиентке приходится решать вопросы взаимодействия с людьми. Например, вопрос о личных отношениях. Трудно выдать замуж «слепо-глухо-немую» в сорок лет. Был случай, когда мне это удалось, моя клиентка вышла замуж за психиатра «скорой помощи». Произошла смена объекта. Понятно, что их отношения далеки от зрелых. Но они уже не с мамой, объект сменился, и даже если у них слияние – это всё равно прогресс. В этой паре они могут расти и развиваться.
Следующая история – редкий случай. Умная женщина, кандидат наук. Симбиоз с матерью на физическом уровне: пока одна проходила терапию, другая сидела в коридоре. Работа по сепарации заняла три года. До 33 лет у клиентки не было никаких отношений – ни сексуальных, ни романтических. Неудивительно, что в её фантазиях мать становилась сексуальным объектом. В том физическом и эмоциональном вакууме этих близких людей не было человека, на которого можно было бы направить своё либидо.
Через три года появились отношения, а затем и брак. Для первого сексуального акта мужу пришлось готовить её три месяца, и он подошёл к вопросу как врач, иначе могло бы ничего не выйти. Оба партнёра были в оральной фиксации, поэтому совместное проживание стало для них настоящим испытанием. Жили они то вместе, то врозь, но в итоге женщина забеременела.
Это сложный, но прогрессивный случай, когда терапия оказалась высокорезультативной за счёт интеллекта клиентки, которая выполняла все задания и много работала самостоятельно.
1.1.5. Теория внутренних объектов
Психоаналитик Мелани Кляйн и её коллега Рональд Фейрнберн в дополнение к классической теории психоанализа выдвинули концепцию внутренних объектов, которая будет нам очень полезна для понимания процессов, происходящих внутри у шизоида.
У каждого человека есть жизненный опыт: множество событий, травм и т. п. Наш контакт с этим опытом сохраняется двумя способами.
Первый способ – нормативный, через память. Допустим, мы помним некое положительное событие, которое произошло в нашей жизни. Степень положительности события определяется безопасным отношением с другим дорогим человеку объектом. Если у нас с данным объектом безопасные отношения, событие, связанное с ним, остаётся в памяти как положительное. И когда мы хотим получить положительную эмоцию, мы через память возвращаемся к воспоминаниям, радуемся, что у нас были такие события и отношения, и живём дальше. Это норма.
Второй способ – через внутренние объекты. Авторы предлагают много своих терминов: инкорпорация, вовнутрение и т. п. Мы не будем в них погружаться и остановимся на сути явления.
Часть нашего опыта сохраняется не через память, а через наполнение нашей психики внутренними изолированными плохими объектами. Хорошие объекты мы просто помним, а про плохие нам помнить не хочется, но из психики они никуда не исчезают. Чтобы не травмировать себя постоянно при контакте с ними, мы такие объекты капсулируем.
В ЭОТ им соответствуют образы капсул, заборов, ёмкостей, барьеров. Это то, что осталось в нашей психике в виде внутренних плохих объектов, не имеющих связи с нами. Кляйн и Фейрнберн называют их внутренними объектами со знаком минус.
Эти плохие объекты не имеют связи с осознаваемой реальностью или нашими чувствами. Они просто, если так можно выразиться, зашиты в психике. Мы не хотим быть в контакте с теми объектами и воспоминаниями, которые вызывают у нас негативные чувства, болевые ощущения. Но ни одно наше переживание невозможно стереть, исключить или выбросить из своего душевного и телесного опыта. Единственный механизм, который нам дан, – механизм защиты (складывать в бессознательное: исключать, вытеснять, отрицать и т. п., то есть вовнутрять, сохранять где-то в себе). Эти внутренние плохие объекты, живя отдельно в нашей психике, имеют свойство проецироваться вовне. Когда шизоид проецирует такой плохой объект вовне, он начинает с ним играть в свою привычную игру: метаться между страхом поглотить свои проекции и страхом, что они поглотят его.
Человека мучает страх поглощения собственной матерью. Этот страх подтолкнул его к переезду во Владивосток. Но внутренняя мать, которая его поглощает, живёт в его психике. Она – его внутренний плохой объект. Реальная мать спокойно живёт в своём Саратове, а человек имеет дело именно с тем, что у него в голове. И как только он собирается, например, выйти на улицу, этот внутренний объект проецируется им на других людей. И вот человек не может выходить из дома во Владивостоке, ему кажется, что как только он выйдет, окружающие люди поглотят его, возьмут под свой контроль.
То есть он преодолел физическое слияние, а психического разделения не случилось, и внутренний объект приехал с ним во Владивосток. Человек не хочет сталкиваться с этим плохим внутри себя, но психика наша так устроена, что он всё равно будет продолжать проецировать этот болезненный опыт на внешние объекты.
Плохой объект изолирован от нашего осознания. Мы не можем его осознать, потому что не помним или специально пытаемся не сталкиваться с ним. Но это не мешает ему жить в нашей психике. Поэтому с плохим объектом получается сложная опосредованная связь – не через память, а через новое переживание отношений по тому же типу – по типу, который приносит страдания. Шизоид постоянно находится в отношениях с проекциями плохих объектов.
Метод ЭОТ даёт возможность обнаружить их достаточно быстро, в отличие от методов, воздействующих на сознание. Это объясняется тем, что сознательно человек не желает иметь дело с пугающими, болезненными переживаниями, и у него срабатывают защиты.
Так как отношения шизоида выстраиваются исключительно по типу поглощения-слияния, то вы обнаружите множество различных внутренних объектов, с которыми он, естественно, не хочет встречаться.
В условиях дефицита жизни внешней шизоид живёт преимущественно жизнью внутренней. Отказ от внешних отношений (мы помним про страх поглотить или быть поглощённым) ведёт к тому, что внешние объекты переселяются внутрь, наполняя его психику. Он продолжает с ними взаимодействовать, эти неосознаваемые образы людей распаковываются с риском перерасти в бред: голоса, видения.
1.1.6. Степень шизоидности
Степень шизоидности можно определить с помощью ответов на несколько вопросов.
1. Как человек ведёт себя со своими плохими объектами?
Пытается ли он их осознать, вступить с ними в контакт – или избегает таких попыток, всячески защищаясь от этого? Наверняка вы встречались с клиентами, которые при приближении встречи с плохим объектом сразу говорят: «Нет, я не хочу эту тему, я её не вспоминал сто лет, а вы расковыряли. Я не сяду на этот стул». Или: «Я не понимаю, о чём вы говорите».
Неготовность клиента встретиться с плохим объектом осложняет терапию. В то же время это заставляет быть очень неторопливыми в случае, если перед вами шизоид, предрасположенный к быстрому уходу в психоз.
Ситуация также требует большой осторожности, если человек склонен, наоборот, очень быстро распаковывать свои внутренние объекты: он соглашается на всё, несмотря на обилие объектов. Это точно такой же плохой знак, как и отсутствие согласия. Он говорит о том, что ранее выстроенные им защиты ослабли и работают очень плохо. Такая ситуация может спровоцировать манифест психического расстройства. Быстрое согласие вызывает подозрение, что человек находится на грани внутреннего распада. Если все внутренние объекты обретут свободу одновременно, то человека «разорвёт» на множество интроектов. Он рассыплется на части, и не останется структуры, которая всё объединяет. Поэтому будьте осторожны, работая с шизоидами. Это самая сложная адаптация в терапии.
2. До какой степени человек отождествляет себя с плохими внутренними объектами?
У всех шизоидов очень слабое Я, именно поэтому они боятся его утратить через растворение в других. Но раствориться можно не только в том, что снаружи.
Например, есть часть, которую шизоид считает собой. Но при этом у него внутри нагромождение различных объектов. И когда границы между Я и внутренними объектами стираются, человек может считать себя одним целым с ними: Я и плохая мать – одно целое, Я и плохой отец – одно целое, Я и плохая сестра – одно целое. Если часть, которую человек идентифицирует как Я, сливается с плохими объектами, то он становится таким же плохим, как и те, кто его населяет. Таким образом, появляется ещё одна причина не выходить в мир. А если отождествиться со всемирным злом, то собственное заточение становится благом для мира. В этом случае в терапии вы столкнётесь с тем, что человек, слившись с внутренним объектом, не может выделить себя.
Муж моей клиентки покончил с собой. Она осталась с дочкой 18 лет, которая ведёт себя невыносимо и угрожает совершить суицид, то есть уйти из жизни так же, как её отец. В основном мы работали с образом мужа: необходимо было попрощаться с ним и отпустить. Но образ мужа наотрез отказывался уйти. На вопрос, почему он не желает уходить, образ сообщил, что обижен на дочь, которая когда-то кинула в него бутылку и поранила. Когда мы попытались провести возвращение зла, дочь отказалась раскаиваться, дав понять, что сделала бы так ещё и ещё.
Ответы образов показали: в голове у матери это означает, что дочь находится в слиянии с отцом. Отец умер, но остаётся в связи. Он стал её внутренним объектом, и дочь как агрессор объединяется со своей жертвой. И, скорее всего, однажды эта девушка станет жертвой какого-нибудь агрессора. Её нежелание освободиться от этой агрессивной связи с отцом спроецируется на внешний мир и будет проигрываться много раз, пока все друг друга не простят. Очевидно, что в слиянии были все трое, включая клиентку.
Если мы хотим причинить вред или уже причинили вред другому человеку, которого больше нет в живых, в норме это решается с помощью раскаяния. «Я забираю у тебя причинённое мною зло, ты уходишь на небо, я остаюсь жить». А в нашем случае дочь хочет оставить себе связь с отцом, который уже исчез, то есть превратился в её внутренний объект-жертву. Своего агрессора она выпустила и теперь будет жить, транслируя жертву, призывая агрессора, пока кто-то не поймает этот сигнал. Это называется виктимным поведением. Психология жертвы заключается в том, что такой человек бессознательно хочет привлечь в свою жизнь агрессора, чтобы его внутренний объект-жертва распаковался.
Мы знаем, что нормальный контакт с собственным опытом, с прошлыми переживаниями и событиями нашей жизни происходит через память. А память преимущественно воспроизводит объекты, которые мы оценили как безопасные, положительные.
Негативные внутренние объекты, встреча с которыми невыносима или очень болезненна для нас, будут проецироваться вовне, актуализироваться в схожих внешних ситуациях и мешать жить. Дочь сильно любила отца. Нежелание забрать у него свою энергию гнева означает нежелание расставаться с отцом и стремление остаться в слиянии.
Когда мы наблюдаем такие разрушающие истории, клиенту нужно подробно рассказать, чем это грозит, и привести примеры. Шизоидам нужен обдуманный логический мир, который бы выводил их из собственных фантазий на контакт с реальностью. Обычно я рассказываю много историй о плохих последствиях. «Если ваша дочь не вынет из своей головы внутренний плохой объект в виде отца-жертвы, то ждите зятя-насильника».
Но мать, к сожалению, не смогла повлиять на внутренний образ дочери, обнаружив тем самым, что она сама несёт часть вины за смерть мужа. Другая часть вины спроецировалась на дочь: «Если бы дочь не вела бы себя так, то муж не убил бы себя». Поэтому реальной дочери тоже нужна была терапия. И если для вас в процессе работы становится очевидно, что кто-то из близких клиента нуждается в психологической помощи, обязательно говорите об этом.
Чтобы образ перешёл в память, став позитивным, нам нужно разрядить напряжение негативных эмоций, например, раскаявшись или простив друг друга. Тогда симптом, сообщавший нам о неблагополучии, становится не нужен. Тогда мы сможем воспроизводить объект через память, а не попадая в ситуации, напоминающие об умершем.
Если связь с объектом негативная, память откажется её хранить, будет отрицать и вытеснять. Когда я спросила у этой женщины, какие воспоминания сохранились о муже, оказалось – только хорошие, хотя пять лет перед смертью он пил и изменял ей.
Наша цель в работе – разрядить негативные чувства с помощью ЭОТ. После того как разрядка произошла, нужно сделать проверку. И чтобы убедиться, что цель полностью достигнута, мы обращаемся к клиенту: «Посмотри ещё раз на этого человека. Что ты чувствуешь к нему теперь?» Если ответ: «Не хочу видеть, не хочу помнить», – значит, мы не доработали. Интерес и влечение, так же как и ненависть, говорят о том, что связь с объектом не разорвана. И приятно волнующие, и отрицательные чувства означают, что в отношениях с этим образом есть часть энергии клиента, которую ещё не вернули. Именно она и притягивает внимание и чувства. Если достигнуто нейтральное отношение, значит работа сделана.
3. Как внутренние плохие объекты осложняют отношения с внешними?
Плохие внутренние объекты есть у всех, но если их не «трогать», то о них можно никогда и не узнать. Бывает и так, что угодит человек в неприятную ситуацию, где эти объекты манифестируют, и приходит на терапию раз в пять лет для того, чтобы разобраться с трудностями.
Если закапсулированные объекты не часто проецируются на окружающую реальность и людей, то шизоидность выражена минимально. А если «кругом враги» и человек уходит в паранойю, проецируя вовне свои внутренние объекты, то это безусловно осложняет отношения с реальным миром.
1.1.7. Виды плохих внутренних объектов
Бывает два вида этих внутренних плохих объектов: дразнящие и отвергающие.
Дразнящие объекты порождают желания и возбуждают аппетит. Они более характерны для шизоидного состояния.
Отвергающие объекты чаще присущи депрессивной адаптации. Определить адаптацию, кстати, можно в том числе и по качеству этих внутренних объектов. Например, обнаружили объект, посадили на стул, спросили: «Что ты к нему чувствуешь?»
Шизоид ответит: «Что он меня засосёт» или «Что я его проглочу». У депрессивного внутренний объект будет отворачиваться и осуждать.
1.1.8. Можно ли быть одновременно шизоидом, навязчивым, истероидом и депрессивным
Многие спрашивают, может ли человек быть одновременно носителем всех или нескольких невротических адаптаций. И тут важно разделять ведущее состояние и способы реагирования.
У человека с ведущим шизоидным состоянием защита от встреч с плохими объектами может проявляться разными способами. Но при этом он не будет классическим истериком или навязчивым. Ядро у него шизоидное, а механизм совладания со стрессовой ситуацией может быть каким угодно, поэтому на начальных этапах дифференциальная диагностика бывает затруднительна.
Кто из четырёх шизоидных состояний будет прятаться под истероидной защитой? Нарцисс. Но это будет шизоидное состояние, а не истеричка невротического круга, у которой есть объектные отношения.
Кто будет прятаться за паранойей? Параноидный шизоид. За фобиями – аутические шизоиды. Они всего боятся и спешат укрыться в «панцирь». За обсессивными способами реагирования вы обнаружите асоциальных.
Все четыре формы шизоидного состояния остановились на стадии слияния, у них все ещё нет объектных отношений, их единственный объект – «мы». Но на внешнем плане защиты могут проявляться в виде страхов, навязчивостей, истероидных или параноидных реакций и т. д.
Понять это сразу бывает трудно, но можно: через образы и через отсутствие других выделенных объектов, с которыми есть отношения. В образах на терапии вы увидите разнообразных матрёшек, бесконечные круги, слияния, непонимание того, как можно быть отдельно от других.
Рассматривая подоплёку навязчивых действий шизоида с обсессивной реакцией, можно понять, что такой человек через обсессию структурирует свои агрессивные импульсы, выливая гнев на бесконечные домашние дела. Если бы он ничего не намывал у себя дома, то пошёл бы крушить всё вокруг.
Как распознать обсессивного шизоида? Когда он придёт к вам на терапию, вы в определённый момент выйдете на ту субличность, в которой он хочет разрушить этот ненавистный ему мир. Вместо этого он моет посуду 25 раз в сутки. Когда он выдирает себе волосы, на самом деле он выдирает волосы своему внутреннему плохому объекту, потому что находится в слиянии с ним.
Если вы предложите обсессивному шизоиду остановить навязчивые действия, то сразу проявится гнев. Но этот гнев направлен не на кого-то конкретного, как у навязчивого типа, а на весь мир. Это характерное проявление глобализации: «я – это мать, мать – это я, мать – это творец, это мир, это всё». «Я хочу разрушить всё, потому что я и есть всё, я хочу разрушить себя и свой внутренний объект, который во мне, но вместо этого я мою посуду».
1.1.9. Парные отношения с шизоидами
С шизоидом сложно быть в парных отношениях. Они довольно часто бывают в браке, но мало что чувствуют к другим людям, в том числе и в сексе. Разрядка есть, а чувственных переживаний нет. Когда женщина спрашивает: «Ты меня любишь?» – адаптивные шизоиды понимают, что необходимо отвечать, как-то реагировать, иначе можно потерять отношения. Многие признаются, что, пока целуют партнёра, просто считают до двадцати, то есть они совершенно не вовлечены в процесс.
Шизоиды умны и к тому же неплохие актёры и актрисы, поэтому, если муж имеет навязчивую адаптацию и при этом ещё чем-то занят, то сыгранная картинка его устроит. А вот чувствительный депрессивный может не поверить. Более развитые шизоиды с очень хорошими механизмами идентификации пытаются адаптироваться путём сличения. Подобрав образец хорошей жены (мужа), сливаются с ним и берут нужную модель поведения. Образ этот они демонстрируют как роботы, ничего при этом не чувствуя, но исполняя все внешние алгоритмы. Одна из моих клиенток говорила: «Если я буду жить с мужем и показывать к нему своё безучастное отношение, то он меня скоро бросит. Поэтому я прочитала, как должна вести себя жена, и механически это делаю».
1.1.10. Стратегия терапии шизоидных клиентов
