– Там много русских специалистов, а охраняют их, вероятно, ребята из частных компаний. С одним из них я случайно встретился в чайхане. Мы только заговорили, как снаружи раздался взрыв…
Макс рассказывал о случившемся, а сам краем глаза заметил, как женщины прервали беседу и стали внимательно слушать его рассказ. Алис и Катрин сидели нахмурившись, а Валери сначала крутила в руках браслет, а потом вдруг замерла, вглядываясь в его лицо.
– Почему ты вышел вслед за русским, Макс? Неужели тебе не было страшно? – наконец, спросила она. Её крупные табачные глаза смотрели тревожно и так участливо, что Макс почувствовал жар в груди, как в первый раз, когда она ответила на его поцелуй…
– Я решил быть осторожным, но любопытство погнало меня наружу, – с усилием отвлекаясь от собственных мыслей, ответил он.
– Безрассудство, – проворчал Бернард. Он был явно недоволен, что не Жерар был главным действующим лицом в этом происшествии.
– Однако мы засиделись, прошу вас в столовую, – Катрин как радушная хозяйка пригласила всех за стол, где гостей уже ждало горячее.
Немного отведав вкусной стряпни хозяйки и не забыв похвалить её кулинарные способности, мужчины снова заговорили о делах. Бернард поведал, что хочет выпускать журнал и на английском. Дюран одобрительно покивал, но, заметив, что прекрасный пол заскучал, решил перевести деловой разговор в шутку. Посыпались всем знакомые остроты, которые женщины знали наизусть, но им было приятно внимание, а потому над каждой шуткой они заливисто смеялись.
– Ох уж эти англичане, – отдуваясь от сытного блюда, проговорил Бернард, – лучшее из того, что есть между Англией и Францией – это море, как говаривал Дуглас Джерролд. И это единственный англичанин, с которым я согласен.
Мысли Макса всё время возвращались к тому разговору, ради которого он пришёл сюда. Надо остаться с Валери наедине. Может, вызвать её в гостиную? Гости потихоньку вставали из-за стола, чтобы перейти на террасу, которая освещалась будто сцена невидимого театра.
Был чудесный июльский вечер. Кругом, из всех кустов и деревьев, высаженных неподалёку от дома, сладко голосили птицы, словно подавая пример любовной песни и подталкивая влюблённого Максима не тянуть с признанием. Да он и не хотел тянуть, ему надоело одиночество. Но кроме желания жить вместе, его обжигала ревность. Сегодня взгляды Жерара снова были такими выразительными, а интонация голоса по отношению к Валери такая нежная, что сердце Макса останавливалось. Но Валери отвечала Жерару с неизменно спокойной улыбкой, и Макс успокаивался, однако ненадолго, подозревая, что не сможет удержать девушку, если она увлечётся другим…
Бернард и Дюран позвали Макса на террасу.
– Макс, иди к нам, и, кстати, ты не знаешь, где Жерар?
Макс вышел на террасу и покачал головой, оглядываясь. Катрин и Алис сидели на диване и что-то обсуждали. Валери и Жерара нигде не было. Гонимый ревностью и подозрением, Максим немного погодя вышел из дома. Тёмная улица окутала его запахом жасмина и тишиной. Жёлтые фонари мягко светили среди деревьев, словно необычные цветы в волшебном саду. Он огляделся, но никого не увидел. Среди тёмных веток пронёсся странный вздох. Макс замер и прислушался.
– Я не хочу тебя ни с кем делить, – раздался глухой голос Жерара.
За репликой последовала пауза, и Макс отчётливо понял, чем они занимаются. То, что рядом с братом была Валери – в этом он не сомневался.
– Подожди, – чуть задыхаясь, прошептала Валери, – надо сначала сказать Максу, а потом уже выяснять наши отношения. Мне не хочется его обманывать, нам с ним было так хорошо вместе.
– Если вам было так хорошо вместе, что ж ты его бросаешь? – насмешливо спросил Жерар.
– Это сложно объяснить… Такое ощущение, что я перегорела. Видеть постоянно его преданный взгляд, добивающийся от тебя такого же ответа, – довольно утомительно. Он не понимает меня и не хочет даже попытаться понять, всё время твердит о своём, не интересуясь моим мнением.
Первым желанием Максима было броситься и заорать, что уже давно понял, что она хитрая лиса, пользующаяся его любовью, но ноги словно приросли к земле. Они ещё рассуждали о том, что он делает неправильно: и слишком романтичный, и игнорирует общепринятые нормы, и непрактичен, поэтому никогда не будет богатым… Он слушал рассеянно и поражался собственной раздвоенности. Одной половинке души было больно от насмешек любимых людей, но другая часть хладнокровно отстранилась и словно препарировала его сердце. "Тебе больно и обидно? – вещала она, – тогда на будущее – не будь таким глупцом, слушай и запоминай." И он слушал и запоминал, чтобы больше так не обжечься.
… – Должен же быть какой-то выход, – протянула Валери.
– Выход есть, – едва владея голосом от ярости, проговорил Макс, выходя из тени. Они чуть отпрянули друг от друга, а он жестоко продолжил: – зачем всё усложнять? Видишь… – он вынул из кармана заветную коробочку, быстро открыл её, достал кольцо и показал Валери. Зеленоватый камень ярко блеснул при свете фонаря. – Пусть всё отправляется к чёрту…
С этими словами Макс со всего размаху бросил кольцо в рядом стоящую урну, за ним отправил и коробку.
– Вот всё и разрешилось, теперь вы можете объявить о своей помолвке.
С этими словами, горько усмехнувшись, он шутливо поклонился молчаливо стоящей парочке и пошёл в дом, даже не понимая, зачем ему туда идти. Но увидев бутылку джина в гостиной, Макс налил себе в бокал изрядную порцию. За первым бокалом пошёл второй, а потом и третий. Голова закружилась почти сразу. Он вышел на террасу. Валери с Жераром уже сидели за круглым садовым столом и напряжённо на него смотрели, держа в руках бокалы с шампанским. Остальные гости не подозревали о случившемся и спокойно беседовали.
Всё вдруг в этом доме ему показалось чужим и ненавистным. Ненавистно заискивание Катрин перед мужем. Неприятно самодовольство дельцов Бернарда и Дюрана. Раздражали тревожные взгляды матери, почуявшей что-то неладное. И более всего невыносимо было видеть парочку Валери и Жерара, объединившихся в смутном ожидании скандала. О, а ему как раз и хотелось сказать что-нибудь неожиданное, что разрушит идиллию этого лицемерного общества, у которого снаружи всегда всё хорошо, а что происходит в душе – никого не волнует…
Макс всячески крепился, потягивая очередной бокал джина, но злость душила его так сильно, что он уже начал задыхаться.
– Простите меня, – встал он, покачнувшись, – мне надо идти.
Дюран и Бернард удивлённо вскинули головы.
– Так рано, Макс? Что с тобой, ты заболел?
– Да, пожалуй, я болел, но уже принял лекарство и скоро поправлюсь, – заплетающимся языком ответил Макс.
Под пристальными взглядами гостей, в полной тишине, он подошёл к входной двери и обернулся:
– Прощайте, мадамы и месье, ах, простите, и мадемуазель… Или, Валери, вы уже тоже скоро станете мадам?.. Желаю счастья…
С этими словами Максим шутливо поклонился, но не удержался на ногах. Чтобы не упасть, он схватился за напольные часы, казавшиеся абсолютно устойчивыми. Увы, это было обманчивое впечатление – часы не удержали пьяного Макса и с грохотом упали прямо на него. Гости подскочили и побежали на помощь, но Макс этого уже не увидел – от удара об угол часов он потерял сознание.
Глава 11
Бернард смотрел на остановившиеся часы и вздыхал – он так долго ждал, пока их привезут из Швейцарии, и вот… не успели прослужить и месяц, как этот мальчишка умудрился их сломать, да ещё и голову себе разбил.
Когда улеглась суета с врачом и перевязанного пьяного Макса отправили в дом Николя неподалёку, Бернард уговорил Дюрана задержаться. Они сидели на террасе вдвоём и медленно потягивали шампанское "Вдова Клико", которое тоже принёс этот смутьян.
Бернард не знал, о чём думал Дюран. У него не выходила из головы радостная новость, на которую намекнул Жерар перед уходом, что удалось расстроить помолвку Макса и Валери. И теперь есть надежда породниться с Карлом Дюраном.
– О чём думаешь, Карл? – решился спросить Бернард. – Надеюсь, ты не против плана Жерара серьёзно ухаживать за твоей дочкой?
– Конечно не против, тем более что мне никогда не нравился выбор Валери. Но я надеялся, что у неё не хватит серьёзности, чтобы ответить на чувства Максима. Так и произошло.
– Вот как… Ты не одобрял? Только не говори, что тебя он раздражает тем же, чем и меня.
– Я не знаю, чем он тебе не угодил, но меня определённо пугала возможность породниться с русским. Боюсь, ты даже не подозреваешь, под каким увеличительным стеклом меня рассматривают там… наверху, и родство с русским означало бы конец моей карьере. А тебе он чем не нравится? Много пьёт, как все русские? – насмешливо спросил Дюран.
– Да нет, пьёт он меньше меня, это точно, и даже меньше Жерара, иначе не смог бы стать хорошим художником. А вот то, что из-за него Франсуаза изменила завещание и поделила наследство на четверых, – это меня приводит в такую ярость, что иногда даже смотреть на него не могу.
– И большое наследство?
Бернард помедлил с ответом.
– Большое… Если всё будет в порядке, то я буду миллионером.
– Что ж… для владельца журнала – это отличная новость, но если ты хочешь подняться выше, то, боюсь, тебя заметят только начиная с тридцати миллионов. Хотя… и это не главное.
– А что главное? Расскажешь, Карл? Ты же знаешь, что мои планы не менее честолюбивые, чем твои, иначе жить неинтересно, если нет никакой цели.
– Ты прав, приятель, я тоже так считаю. В наше время, когда всё вроде на виду, структуры вроде "Клуба островов" остаются по-прежнему в тени, и только посвящённые могут приблизиться к истинной власти, а не к той, которую якобы выбирает народ.
– Звучит, как лекция про масонов или про мировой заговор, – усмехнулся Бернард, делая глоток шампанского.
– Называть можно по-разному, а суть не меняется. Правители приходят и уходят, а семьи с богатой родовой историей будут всегда. И их благополучие не зависит от мелких чиновников, которых они сами и нанимают.
– А почему ты их так защищаешь, Карл? Разве нам, простым смертным, это выгодно?
Дюран поставил бокал и наклонился к Бернарду.
– Мне выгодно, потому что я сам служу им.
Бернард оторопел.
– Вот как?.. И давно?
– С тех пор, как приехал в Париж. Меня заметил один чиновник и предложил работать на них. Я согласился.
– А я могу быть вам полезным? – прокашлявшись, спросил Бернард.
Карл молчал и постукивал длинными пальцами по столу. Бернард почувствовал себя словно школьник на экзамене.
– Может быть, тем более, что мы скоро породнимся. Но тебе придётся доказать свою лояльность, неукоснительно выполняя задание. Учти – это не игрушки, и если ты согласишься, обратной дороги для тебя не будет.
– Я согласен. Что надо делать?
– Ну что же, первым заданием будет «зелёная» повестка, которую надо осветить в следующем месяце в твоём журнале. Олланд должен закрыть атомные станции.
* * *
На следующий день Бернард прибыл в редакцию с больной головой, но настроение у него было на подъёме.
– Марлен, бонжур, – проходя мимо рыжей секретарши, буркнул он, – быстро вызовите мне Жерара.
– Хорошо, месье, – проворковала девушка и с деловым видом стала набирать номер.
Жерар, видимо, был где-то поблизости, потому что явился через пять минут.
– Отец, я уже ехал к тебе, да сомневался, на месте ли ты так рано… Вдруг ты не отошёл после вчерашнего.
– А что вчера?.. А-а, ты про этого смутьяна… Бог с ним. У меня к тебе дело поважнее, сядь.
Сынок уселся напротив, Бернард налил себе воды для важного разговора и неторопливо начал:
– Когда вы ушли, я попросил Дюрана задержаться. Он, кстати, весьма доволен, что ухаживать за Валери будешь ты, а не Макс. Это первое. Но самое главное… как тебе сказать… – Бернард решил не посвящать сына во все подробности разговора, но что-то надо было объяснить. – В общем, если наше сотрудничество будет плодотворным с твоим будущим тестем, то мы с нашим журналом сможем подняться очень высоко. Понимаешь?
– Понимаю. А что ты хочешь от меня?
– Поедешь в командировку на Украину. Сначала проедешься по Чернобылю, пофотографируешь ужасы катастрофы… ну, ты знаешь, как это делается. А потом поучаствуешь в экофоруме в Киеве. Твоя задача осветить проблему атомных станций. Я слышал, что украинское правительство хочет отказаться от русского топлива и перейти на американское. Какие будут последствия этого, зачем им это надо и так далее…
– Подожди, отец, когда нужно ехать?
– Желательно вчера, но ты можешь поехать через два дня.
– Я не могу, – твёрдо заявил Жерар.
– Что-о? – Бернард привстал, не веря своим ушам. – То есть как это не можешь? Ты хорошо понял, что я тебе сказал? Для нас это чрезвычайно важно! Это первый настоящий шаг к сближению с такими кругами… Да что я тебе должен объяснять? Ты что идиот? Не понимаешь?
– Успокойся, отец, – поднял руку Жерар. Его красивое лицо нахмурилось, – выслушай меня сначала, а потом кричи. Если решишь, что мне всё равно надо ехать – я поеду.
– Что у тебя произошло? – проворчал Бернард нетерпеливо.
– Валери нашла в Лионе хорошего художника и попросила меня поехать с ней, чтобы посоветоваться, какие картины стоит покупать для своей галереи. Кстати, её бизнес тоже обещает быть весьма прибыльным. Скандальная выставка сыграла свою роль – посетителей много. Я бы не хотел отказывать ей сейчас, когда наши отношения только зарождаются, ты понимаешь, о чём я?
Бернард смотрел в окно и раздумывал.
– Хорошо, для меня ваши отношения важнее, чем командировка. Вернее, поездка-то важна, но, думаю, Макс справится без тебя. Пусть съездит последний раз, а потом, наверное, нам придётся расстаться.
– Чем тебе брат не угодил?
– Я тебе уже говорил, что не доверяю ему.
– Ладно, отец, это твои дела. Честно говоря, мне немного стыдно перед Максом – отбил у него девушку. Пусть хоть развеется в поездке.
– Не развеется, а отработает часы, которые он вчера разбил! – сурово обрезал Бернард. – Ты пойдёшь к нему и передашь письмо с моими инструкциями. Видеть его не хочу!
– А ты уверен, что он мне дверь откроет после вчерашнего?
– А ты можешь хоть одну мою просьбу выполнить? Или на всё у тебя будет отговорка? – взревел Бернард. Он схватил листок и начал нервно писать редакторское задание.
Жерар встал и молча ждал, пока отец допишет.
– Билеты и гостиница – всё за его счёт. И я ещё посмотрю, сколько потом вычесть из его зарплаты за часы. Иди… Да, – немного сбавив тон, добавил Бернард, – позвони мне из Лиона, как у вас там будут дела, договорились?
– Договорились, – легко улыбнулся Жерар, предвкушая хорошую поездку.
* * *
Когда сын вышел, Бернард встал и нервно зашагал по кабинету. Что-то тёмное поднималось в его душе. Он не хотел ворошить прошлое, которое похоронил вместе с первой женой, но это прошлое пробуждалось помимо его воли. И чем больше он думал, что Макс и Алис стоят на его пути, тем чаще вспоминал, как удачно погибла первая жена и оставила ему все деньги. Он уже забыл тот страх разоблачения, с которым жил несколько месяцев после её смерти. Когда всё обошлось и его вину никто не доказал – жизнь заиграла такими красками, что заглушила последние угрызения совести.
Но сейчас, когда мелькала мысль об устранении Макса, совесть всё-таки просыпалась. Он же любил его и её…
Бернард посмотрел в окно. Ветер гнал долгожданные дождевые тучи, обещая пролить дождь на город, изнывающий от жары. Париж, Париж… все сходили по этому городу с ума, а он, когда приехал в первый раз, не увидел в нём ничего романтического. Его больше интересовали деловые стороны мегаполиса. Лишь однажды он ощутил, что ему словно не хватает какого-то органа, дающего почувствовать прелести романтики. Бернард не любил об этом вспоминать, но сейчас это всплыло в сознании, когда он подумал об Алис.
Он уже женился на Катрин и с удовольствием прибрал к рукам их виноградники, а через несколько лет увидел, что из девочки-подростка, какой была молоденькая Алис, выросла красивая, нежная девушка. Его сердце начинало сильнее биться, когда она приветливо улыбалась, его руки становились влажными, когда он представлял, какой шелковистой была её кожа. Он с жадностью вдыхал её лёгкий аромат, когда она проходила мимо, и представлял, какие мягкие у неё локоны. Вот тогда он впервые понял романтику Парижа, проезжая по освещённым улицам и представляя, как мог бы гулять здесь с ней, с Алис… С Катрин у него никогда не возникало такого желания. А жаль…
Ну почему Алис досталась этому увальню без денег? Что она нашла в нём? Впервые Бернард понял, что ревновать можно даже чужую женщину, которая тебе не принадлежит.
Катрин раскусила его состояние. Она следила за ним подозрительным взглядом, но он не раскрывался, перенеся свою любовь на ребёнка Алис. И Максим стоил того – характер у него был в отца, а внешность и манеры – породы де Бошан. Теперь он вырос, и между Максом и Бернардом почти не осталось родственных чувств, во всяком случае, у Бернарда точно… Вмешался вопрос с завещанием. Слишком больной вопрос. Но он помнил, что это сын Алис и не мог решиться на то, на что решился с первой женой. Пока не мог.
