И Аниса сделала так, как учил отец. Сжала в израненной ладони несколько обломков, а потом отпустила. Камень любит тепло. Кровь, в которой живы воспоминания об отце. И если так…
Низкий потолок над головой Гюрзы дрогнул, осыпав ее тонким слоем белой краски. Лежащая под ним песчаная окрошка набилась в нос и в глаза, и стражница, подняв голову, тут же закашлялась. Пришлось торопливо разогнать руками густое облако пыли, ведь стало ясно: мухтарам Дагман над нею. Еще минута – и он проникнет в дом.
Придется сражаться с наставником в узком пространстве, а в открытом бою у нее не много шансов. Глава стражи огромен и силен, и сколь бы ловкой ни была его любимица, а слабое место в ней найдется. Если только камень подскажет…
Дом повиновался. Нехотя, правда, ведь хозяйка позабыла о нем. Все скрипел тихо, что уж и не родные. Но ослушаться отцовского слова не мог – как и крови. Подчинялся. Раскрывал покошенные ставни, что выводили фату отчего-то не на саму улицу, как обычно, а в проулок. Тесное пространство его было укрыто древесным навесом, сквозь который не проникал даже солнечный луч.
Узко.
Столь тесно, что здесь и одному-то человеку поместиться трудно, а со скорпионом – никак.
Легкий шорох за спиной – и Аниса удивленно глядит на ровную стену. Ставни? Нет их. Как и дверей. А дом шепчет вдогонку: беги, я укрою.
Проулки открывались один за другим.
Халифатская Гюрза едва поспевала за молчаливыми улочками, скользящими под ногами. И все касалась камня – благодарила. Кровь оставляла кое-где, сбивая тонкую кожу с ладоней. Терпела мгновенную боль, закусив губу. И знала: крови той скоро не станет на белом камне, он не привык делиться.
Аниса могла поклясться, что в былое этих проулков не существовало. Вот в том доме жил ее старый друг, она к нему когда-то бегала девчонкой. И дом все тот же, ошибиться нельзя, ведь на двери по-прежнему красуются две обветренные царапины – полумесяц и звезда. Отец друга тогда, помнится, высек их за провинность…
В прошлом пройти к жилищу можно было лишь по широкой улице, и времени на то уходило изрядно. А как камень расступился – всего с минуту.
Позади нее стало жарко. Нестерпимо. Так горячо, как не бывает ни от одного небесного светила. А следом за жаром откликнулась и левая ладонь. И тогда выходит, что в погоню за беглой Гюрзой отправили не только главу стражей, но и того, другого.
Придворного чароведа, благословенного Магсума, Аниса помнила хорошо. Знала, что проживает он на мужской половине Дворца, и потому склонялась в почтительном поклоне, случись завидеть на внутренней площадке высокий тюрбан, отороченный золотом.
Согбенный старик с белоснежной бородой почитался при дворе едва ли не подобно самому Светлейшему. Пожалуй, даже великий визирь устрашился бы не выказать Магсуму должного почтения. Глядишь, снимет еще багровый камень с поясной перевязи и ненароком бросит в твою сторону. Шепнет, а там…
Вот и Гюрза кланялась исправно. И только в лицо почтенному старцу не заглядывала – боялась. Да и незачем было ей, проворной девчонке-змее, глазеть на поцелованного богами. Ему – свое, великое. Ей – другое, проще: благодарить за щедрость и безропотно повиноваться. Закрывать самого Халифа своим телом, как днями раньше, когда она спасла его от смерти.
Господина-то она уберегла, а вот убийцу его упустила… за то приговорили к казни? Или все же нет? Тогда… почему?
На ум приходило лишь одно – оговорили. Предали. Как предали и самого Халифа.
Тогда, может, то убийство, что она остановила – лишь начало?..
…в памяти возник богатый караван, плывущий по Пустыне Барханов.
С северной сторожевой башни длинная череда усталых верблюдов казалась почти бесконечной. Измученные долгой дорогой животные едва переставляли тонкие ноги, и, видит милосердная Матар, мастерству ведущего их чароведа не было предела, раз его силы хватило, чтобы провести торговцев через весь Шелковый Путь.
На выгоревших под пустынным солнцем спинах пестрели десятки разноцветных тюков с тканями, а из плетеных корзин до Старого Города долетало щебетанье золотых вещиц. Торговцы со всей благословенной земли возвращались к лавкам Хан-аль-Хана, и слава о том уже неслась по узким улочкам Аль-Акки – даже сам Халиф решил подивиться…
Аниса никогда не понимала эту его тягу к драгоценностям. А, впрочем, и не было у нее побрякушек, чтобы разуметь подобное. Вот Светлейший – совсем другое дело. О богатстве его одежд ходили легенды. И не будь она его личной стражницей, усомнилась бы. А так понимала: правда, все правда.
Интерес Господина к редким вещицам был известен многим. Как и другое…
Ходили слухи, что стараниями придворного чароведа Гюрза бессмертна. Вечна, как тень самих богов. Однако Аниса точно знала: это не так. И те, кто были поумнее, тоже понимали: убить стражницу непросто, однако и это возможно. Знать только нужно, как.
Помнится, сам мухтарам Дагман как-то сказал ей, чтоб берегла горло. Ведь именно на нем благословенный Магсум оставил Гюрзе памятный знак, что искорежил саму ее суть.
Нынешняя фата – лишь оболочка-тело от прошлой жизни. Правда, с редкой силой для защиты Светлейшего. С небывалым проворством, выносливостью и в разы приглушенной болью, знакомой простому человеку. Но горло…
А ведь когда Аниса заслонила Халифа от убийцы, отчего-то сразу поняла: покусившийся на жизнь Господина знает о ее тайне, неспроста клинком все в шею метит. Удары отводит раз за разом, и от ее выпадов уходит точно, будто бы искусному бою у самого мухтарама обучен.
Сколько ни пыталась Гюрза достать его – не вышло. Словно бы ускользал он под защиту одного из чароведов. Глядишь – есть, а через мгновение – нет. Амулеты?
Ушел он в тот раз от Анисы.
Торговцев взяли всех как одного, никому не удалось сбежать. Только ни слова о том, кто покусился на жизнь Халифа, от пойманных не добились. Как будто и не существовало его.
Шедших в караване пытали всю ночь: у главы стражи был богатый выбор инструментов, на которые Гюрза боялась даже смотреть. Однако все тщетно. Даже придворный чаровед ничего не добился.
Шелковый Путь торговцы помнили, дорогу сквозь Пустыню Барханов – тоже. А убийцу – нет. Так и осталось…
Великого Халифа Аниса в тот раз спасла, но надолго ли?..
За спиной беглой стражницы стало еще жарче. Запахло паленым волосом, одеждой жженой. И Гюрза поняла: горит. Не простым огнем, который можно утопить в воде или сбить песком – чароведским.
Выходит, пришел конец ее тихой жизни.
Она видала такое пламя однажды. То расцветало ярко-желтым бутоном, подобным лилии, и все светилось изнутри. А потом свет этот разом оборачивался огненно-красным. И тогда запахи кругом менялись на такие же дурные, как и ее собственная, плавящаяся, плоть.
Нога остро заныла. Видимо, огонь пустили по земле, чтобы беглянка больше не могла идти. И Гюрза сделала последнее, на что хватило сил. Нырнула во вновь открывшийся проулок, а дальше отчего-то не разобралась, что случилось.
Ее ладонь обхватила чья-то крепкая рука. Больно дернула, заставив ту улицу, что мгновением назад раскрылась перед Анисой, вмиг исчезнуть.
А на глаза стражницы опустилась тьма.
Глава 2
О неудобстве тел, скудности выбора и первой надежде
Чужое тело было… чужим. И пусть молодо, сложено хорошо, но вот не то… непривычно, что ли. Да и ныло после схватки во Дворце нещадно.
Анвар осторожно растер заплывшее от удара лицо, на котором, как он чувствовал, уже проявлялся сочный синяк. Глянул по сторонам, пытаясь найти хоть небольшой прохладный камень, чтоб приложить к щеке. И, не найдя, ругнулся.
А ведь все она.
Варра бросил полный раздражения взгляд на Гюрзу, что лежала без сознания на единственном ложе и, осторожно подобравшись к самому ее лицу, притаился. Не хватало еще, чтоб отошла к старым богам прямо здесь. Дышит?
Дышит. Правда, тяжело, с надрывами. Видно, приложил он ее о стену изрядно. Но то ничего, пройдет.
Им бы выбраться.
Глухая волна злости снова всколыхнулась в душе. После того, как во Дворце Халифа стражница его чуть не убила, ее хотелось придушить. Но тогда что станет с ним самим? Пару дней он еще протянет, а вот больше – никак, потому как из припасов – одна вода. Да и той осталась последняя фляжка. Нет, ночь еще Анвар здесь пересидит, а дальше нужно уходить.
Только куда?
Сеть узких улочек Аль-Акки похожа на кружевную паутину, за высокими стенами которой – раскаленная солнцем Пустыня. А у него теперь ни верблюда, ни каравана. Не выжить одному.
Основательно обдумав свое бедственное положение, Варра все же пришел к выводу, что без помощи Гюрзы у него мало шансов. Если только та проведет их через пески.
Согласится? Мужчина с сомнением покачал головой. С этой станется…
Анвар снова взглянул на фату. Жалкий вид ее заставлял усомниться в скором выздоровлении, и Варра с раздражением подумал, что случись болезни затянуться – ему придется в одиночку покидать даже это дурное место. Вот же!..
А ведь он сидел в схроне второй день. Таился.
Узкая клетушка из белого камня, одна из крайних на Улице Каменщиков, ему не приглянулась сразу. С крошечным квадратом оконца, прикрытым древесными ставнями, с рассохшейся дверью. Сквозь щели в старом дереве с рынка пробивалась густая свора звуков и запахов, отчего пахло здесь почти так же, как у торговых рядов.
Конечно, Дворец Светлейшего далеко. И найти Анвара здесь будет непросто. А все же премерзкое чувство копошилось в душе все сильнее. Как будто его самого ребенком забыли среди огромного рынка Хан-аль-Хана, и прийти за ним некому.
Нет, обживаться в доме не хотелось. Так, для ночевки.
Для схрона.
Да и что было в его пристанище? Ложе, на котором – едва поместишься, и треногий стол у самого окна. Отхожее место за тонкой полоской пожелтевшей ткани. Все бы ничего, только нестерпимая жара поднимала густые испарения в воздух. И по истечении суток это оказалось настоящей пыткой, от которой не спасал даже запах чадящих благовоний.
Варра и взял-то клетушку, из старой жизни помня: дома каменщиков верны своим хозяевам. Не сдадут, спрячут. И если добавить амулетов…
Анвар и сам не заметил, как, подумав об артефактах, коснулся левого запястья. И тут же обругал себя за беспамятство: глупец! Как есть, глупец! Широкий золотой браслет с расколотым надвое лазуритом нынче покоится на чужом запястье. И посему выходит, что пути назад нет.
Остается лишь надеяться, что Гюрза сможет быстро восстановить силы. А потом – снова бежать, потому как даже на мощь защитных амулетов нынче полагаться страшно. Тонкую вязь по камню, конечно, пускал сам Лакаб, однако и при дворе Великого Халифа самоцветы не хуже. И, видят старые боги, Магсум расстарается, чтобы доказать Господину: он ест свои лепешки не зря…
Воспоминание о еде заставило живот заурчать, а потом и вовсе скрутило болью. Есть хотелось нещадно, отчего Анвар в который раз винил себя: не предусмотрел. Думал ведь, что попав во Дворец, все решит.
Просчитался.
А ведь он до сих пор не понимал, отчего придворный чаровед указал на него пальцем, приказав:
– Взять! Этот человек желает убить Великого Халифа!
…кругом Варры гудел взволнованный шепот торговцев.
Высланный из Старого Города гонец доложил: Светлейший гостеприимно открывает двери своего дома, чтобы поприветствовать вернувшихся Шелковым Путем купцов. Велит им уложить на драгоценные ковры редкие вещицы, и если что придется по душе – заплатит золотом.
Так не это ли – удача?
Своей удачей Анвар считал саму возможность попасть во Дворец. Переждать неожиданно выпавшую честь и, затерявшись среди слуг, дождаться ночи. Пробраться в знакомые покои, снова надеть на запястье золотой браслет с расколотым камнем и лишь затем войти в чароведскую башню.
Отчего-то верилось ему: если благословенный Магсум увидит его с отцовским амулетом – поможет.
Именно потому в просторном зале с золочеными арками Варра был необычайно тих. Схож с остальными, неприметен даже. Шагу лишнего боялся ступить, держась позади толпы. И уж точно убивать Халифа не желал.
Может, старый чаровед ошибся? Анвар терялся в догадках.
А ведь если бы не джинное стекло, он остался бы в золоченом зале навсегда. Потому как Гюрзе едва не удалось его убить.
Анвар снова потер саднящее лицо.
О ночевке в доме Светлейшего пришлось забыть. Как и о возвращении отцовского браслета. Благо еще, что оставленный Лакабом схрон под дворцовой площадью оказался не вскрыт.
Варра коснулся чароведского клинка. Что ж, может, у него все еще есть шанс вернуть утраченное?
У схрона Анвар впервые оживил огненный яспис – на случай погони. И подобрал его лишь после того, как голубоватое пламя встало позади прочной стеной.
А вот в Старый Город вернулся только к ночи. С облегчением ввалился в купленный прежде схрон и блаженно прикрыл глаза. Выдохнул. И лишь затем понял: дом каменщика – тоже ловушка, голодная смерть в которой ничуть не слаще той, что снаружи.
Верно, он и начудил бы тогда, желая покинуть опостылевшее место. Но пущенная за беглянкой погоня все изменила…
Еще один колкий взгляд опустился на израненное тело.
Нет, все же хорошо своих стражей держал старый Дагман. И лучше прочих – Гюрзу.
Варра-то и не обратил на нее поначалу внимания. Невысокая, худая чрезмерно. С волосами каштановыми, едва достающими до узких плеч. С головкой небольшой, единственным украшением которой – глаза. Огромные, с медово-карим отливом. Только тело гибкое, что у змеи.
Правда, сейчас это тело больше походило на изломанную ветку, и вызывало лишь жалость, но Анвар знал: ошибается. Гюрза сильнее, чем кажется, и если Магсум одарил ее особым уменьем – сможет восстановиться.
Мужчина поморщился. Оно-то и прежде он не любил таких женщин. Кротких – да, роскошных – тоже. Спокойных домашним теплом, уютных: любых практически, только не военных. Эти рождали в нем одно недоумение, сродни неудобному смятению.
А ведь его любимица, тонкостанная Фарида, была Гюрзе полной противоположностью. Красавица, каких увидишь редко, и при том невероятно умна. Статна, очаровательна и грациозна. Желанна…
Эта же…
И отчего только женщине не сидится дома, у семейного очага? Почему не качает на руках младенца?
Анвар задумался.
Кажется, Гюрза была из простых. Одна среди мужчин в страже. Правда, необычайно способная. Проворная не в меру, с редкой совестью: жизни вот своей не пожалела, защищая Халифа.
Варра еще во Дворце понял: от девчонки жди беды. И ведь не ошибся. Мало того, что чуть не убила его, так еще и сейчас за собою хвост привела.
Схрон, конечно, раскрыть непросто, но все же…
Что оставалось ему? Погибать вместе с глупой фатой?
Умирать Анвару не хотелось. Как и встречаться с теми, кого привела за собою Гюрза. Рука отчего-то дернулась сама собою. Схватила тонкое запястье, рванула беглянку на себя и тут же увесисто приложила голову той о каменную стену дома.
