– Что ты там бормочешь, ведьма? – насмешливо поинтересовался Тенгиль,
Услышал ведь, что она сказала, понял. А не спросить не мог. Верно, поиздеваться хотел.
– Слова сейда вспоминаю. Думаю, проклинать тебя или не стоит.
– А меня- то за что? – фыркнул он, заломив рассеченную бровь.
– Деньги последние забрал. Мог сам коня для моей ученицы купить.
Воин фыркнул:
– Может вернемся? Пони хозяину возвратим, ученица пешком за конями побежит. Если ей никто голову не отрубит. Как нелюди.
Придумать достойный ответ Фритьофдоттир не успела: упомянутая нелюдь вдруг взвизгнула – громко и пронзительно:
– Смотрите! Смотрите! Там…
Далеко в море бушевал огромный смерч. Тенгиль не мог бы сказать, когда он возник – только что, казалось, еще ничего не было, а уже сейчас огромная воронка вытянулась от воды до самых небес, извиваясь и кланяясь гигантским коромыслом, обратно, к морю, словно застывая сотканной из воды радугой.
– Что за?.. – тихо выдохнул Неквисон, не отводя пораженного взгляда от воды. – Их же здесь отродясь не было! Холодно слишком!
Вихрь будто услышал его. Застыл мелкой водяной моросью где- то вдали, на горизонте, а затем осыпался дождем.
– Поехали, – хрипло обронил Тенгиль. – Если оно повторится, нам лучше быть как можно дальше.
– Но что это? Что это было? – несмело звякнул голос дисы. – Откуда оно могло взяться?
Воин словно и не услышал ее вопроса, лишь коня пришпорил. А Гейдрид… Гейдрид вдруг отчетливо вспомнила шторм, бушевавший еще вчера и чудом не затопивший корабль Свантенсона… Неужели кто- то действительно стремится причинить вред именно им?
Но что это за коромысло из водяного вихря было? Как оно могло проявиться и почему разрушилось? И главное, зачем его создавали, если оба конца его были слишком далеко от берега?
Ответов не было ни на один вопрос.
…Ехали путешественники весь день. Дорога постепенно отдалилась от берега моря, уводя всадников вглубь материка.
– Нам долго ехать? – осторожно поинтересовалась диса, разжигая на привале костер.
Тенгиль смерил ее долгим взглядом, словно размышляя достойна ли она ответа и, когда Аудню уже и не надеялась ничего услышать, неторопливо сообщил:
– Через три – четыре дня выедем к реке. Вверх по течению и там небольшой городок будет, – помолчал и добавил: – Впрочем, тебя, нелюдь, никто не держит. Можешь идти на все четыре стороны… Земля большая, куда- нибудь да придешь.
– Не командуй моею ученицей! – вспыхнула Гейдрид.
Неквисон покосился на нее:
– Для ученицы она слишком самостоятельная. Да я и не слышал, чтоб добрых соседей действительно брали в ученики. Или есть другая цель? – в голосе проскользнули нотки издевки.
Ответ он знал не хуже самой сейдконы.
Ведьма отвернулась, делая вид, что проверяет седельную сумку, и даже спиною чувствуя взгляд Тенгиля. Наконец, поняв, что дальше молчание длиться не может, Фритьофдоттир извлекла длинную тонкую веревку и принялась на ней вязать узлы, примерно на растоянии квартера один от другого.
– Что ты делаешь? – удивленно нахмурился Тенгиль.
– Защиту на ночь готовлю, – отмахнулась ведьма. Благо, и тема разговора поменялась.
– Зачем? Я могу охранять…
– Всю ночь не спать?! – фыркнула Фритьофдоттир, продолжая вязать узлы.
По губам воина скользнула плутовская улыбка:
– Ну, если ты хочешь, женщина, можно и всю ночь. Я смогу.
Гейдрид задохнулась от возмущения, даже со счета сбилась. Подняла гневный взгляд на воина.
– Что? – удивленно заломил бровь он. – В чем дело? Что случилось?
– Ничего, – зло буркнула сейдкона, опустив глаза к веревке.
Закончила вязать узлы, и обойдя скромный бивуак, разложила конопляную бечеву, замыкая круг. Вынула из кошеля руну опоры и спрятала ее под нити, закрывая дорогу злу.
Опустившись на колени рядом с импровизированной границей, ведьма осторожно коснулась ладонью веревки и, закрыв глаза, тихонько забормотала:
– Ставлю границу, запираю дорогу…
Старинные слова древнего заклятья – сейда тяжелыми камнями падали вниз, укрепляя создаваемый Гейдрид рубеж.
– …Закрываю замок, запираю засовы…
Солнце почти скрылось за горизонтом. Воздух над оставленной на земле веревкой дрожал, как над лежбищем зверя.
– …Ключ прячу в сердце, ставни закрыты…
По глазам ударила резкая вспышка золотого света… Веревка истаяла.
Сейдкона с трудом встала, оглянулась на Тенгиля:
– До утра защита выдержит, злого человека или зверя не пропустит.
Воин прищурился:
– Неплохо.
Гейдрид выдавила улыбку:
– Жаль только, хватит ее лишь до рассвета. С первыми лучами солнца, все кончится… Только и останется – веревку забрать, да на следующую ночь выложить.
***
Проблемы начались к исходу третьего дня, когда до города – Неквисон наконец соизволил сказать, что он называется Келльнаншпрее – оставалось всего ничего, полдня пути – и будешь там.
Костер, разведенный дисой, плевался искрами и выбрасывал в темное небо языки пламени. Продрогшая и уставшая за день Гейдрид пододвинулась поближе к огню, задумчиво вглядываясь в его глубину.
Алые вспышки, извиваясь змеями, расцвечивали сизую ночь.
За прошедшие дни путешественники проехали больше двенадцати ландсмиль – огромное расстояние, как не крути. Болело все тело. Шитый камнями плащ давил на плечи, а лежавший подле ног посох, увенчанный птичьим черепом еще днем казался слишком тяжелым для руки…
Языки пламени – теплого, согревающего, родного – казались живыми существами: протяни руку и коснешься сухой шкуры пляшущих в них зверей, похожих на… На кого?
Гейдрид всмотрелась, пытаясь уловить ускользающий образ. Глупо надеяться, что в огне кого- то увидишь, но от усталости чуть кружилась голова и чтоб хоть как- то отвлечься от этого неприятного ощущения, оставлявшего привкус металла на языке, сейдкона прищурилась, изучая рвущиеся к небесам языки пламени. Те кружились и извивались, сплетаясь в сотканные из огня фигуры. Казалось, протяни руку, и на ладонь тебе приземлится птица, чьи крылья способны обжечь…
Гейдрид подалась вперед, чувствуя, как у нее перехватывает дыхание, а меж нею и костром словно протягиваются невидимые нити, с каждым мигом становящиеся все реальнее, все горячее… И птаха, что бьется в огне, уже крутит головой, рассматривая окружающий мир, уже обретает плоть и кровь…
Ведьме вцепились в плечо, резко дернули в сторону, разрывая установившуюся связь, и птица, что уже почти вылетела из костра, пронзительно вскрикнув – так, что, наверное, услышали все окрест – осыпалась пеплом на угли, на которые уже через мгновение упал тяжелый плащ, гася дарящий тепло огонь.
– Цела?! – выдохнул Тенгиль, не отводя напряженного взгляда от Гейдрид – он что- то все пытался высмотреть в ее глазах, ведьма никак не могла понять, что именно.
– Кажется, да, – потрясенно прошептала она, с трудом фокусируя взгляд на лице воина. – Что… Что это было?
Во внезапно наступившей темноте и не разобрать ничего было.
Он отвернулся, отодвинулся от нее – сейдкона скорее почувствовала его движение, чем увидела:
– Дух огненный. Я слышал о подобном, но думал, это на востоке, до нас еще не добралось…
– Дух? – у сейдконы перехватывало дыхание и звенело в ушах. А еще все время казалось, что по коже огонь продирает.
Где- то рядом всхлипнула диса:
– Дух. Огненный. Это из- за них нас изгонять стали, для них дорогу открывали.
– Н- но… Что произошло? – вопрос прозвучал в пустоту, ответа ведьма и не ждала, но ночь вдруг усмехнулась голосом Тенгиля:
– В огонь ты слишком долго смотрела. Дух вселиться в тебя мог… Уже и до нас добрались. К исходу месяца, наверное, во фьордах тоже нельзя будет на пламя глядеть…
– Но… Как же жить?! Как огонь разжигать?! Как еду готовить?! – не выдержала ведьма. – Что делать?!
– Спать ложиться, – фыркнула темнота насмешливым голосом. – Утром решим, как дальше жить.
Успокаивать сейдкону, Тенгиль, похоже, не собирался…
…Несмотря на спальный мешок, за ночь Гейдрид продрогла до костей. Встала, едва небо только начало розоветь, привычно смотала и убрала в седельную сумку вновь проявившуюся веревку с узлами, оставленную до того, как ведьма встретилась с огненным духом и, попыталась собраться с мыслями.
Получалось плохо.
Даже не так. Получалась просто отвратительно.
Девятнадцать лет.
Гейдрид прожила на этом свете девятнадцать лет. В четыре года ее отдали на воспитание тетке Эриннборг – и молодая сейдкона больше никогда не видела родных: слишком уж долог был путь от Согне- фьорда до Уфут- фьода, возле которого жила ее мать.
Гейдрид пела сейд и резала руны. Училась смотреть глазами птиц и менять погоду… Предсказывать будущее ей никогда не удавалось.
А теперь она не могла понять и своего прошлого.
Огненные духи.
Существа, способные вселиться в человека, если долго смотреть в огонь.
Как вообще такое может быть?!
Может, вчера и не было ничего? Может, все это лишь сон?
Но головни недогоревшего костра говорили об обратном…
***
Обнесенный частоколом приграничный горок ощетинившимся ежом встретил путешественников.
Селение не походило ни на одно из тех, где до этого бывала Гейдрид. За свою жизнь ведьма как- то привыкла к тому, что хутора раскиданы на большом расстоянии друг от друга – даже Хедебю, состоявшее из нескольких хозяйств было нетипичным, а если что и состоит из нескольких строений – так это одна усадьба, одно хозяйство, связанное по роду и по крови. Нет, был еще, конечно, Тримстад, но он был виком, торговым городом. Да и строился он все теми же длинными домами, как и привычные хутора во фьордах.
Здесь же было множество дворов, которые, по сути, занимали те же земли, которые в Скании могли принадлежать полусотне хуторов. Узкие мощенные улицы лучами сходились к центру. Где- то впереди, меж крыш домов виднелся шпиль колокольни – похоже, здешние жители полностью встали под руку новому богу. Или они уже пришли на берега этой реки с верой в него?
Задумываться об этом сейдконе не хотелось.
Тенгиль уверенно ехал вперед, легко ориентируясь в переплетении узких улочек.
– Часто здесь бывал? – не выдержала ведьма,
Неквисон бросил на нее насмешливый взгляд:
– Странно, да? Что мне делать в приграничном городе? Я же из Хедебю никогда не выезжал.
Гейдрид вспыхнула:
– Я серьезно спрашиваю! Мне просто интересно стало!
Диса участия в разговоре не принимала: согнулась, скорчилась в седле, низко надвинув капюшон синего плаща на глаза.
– Глупый вопрос, женщина, ты не находишь? – фыркнул Неквисон. – Я хожу в викинг с двенадцати лет. Даже в Исфахане был.
