По ту сторону неба
Ярослав Белосветов
Случайности не случайны. Танец, бесконечный и волнующий, исполняется во Вселенной с незапамятных времён. Но поверите ли вы, если кто-то скажет, что всё, что видят ваши глаза – лишь иллюзия, которая в любой момент может исчезнуть?Давным-давно, когда зло впервые проникло в сердце живого существа, мир изменился. С тех пор разделённые души ищут самих себя в тумане перерождений. Тем, кому посчастливилось воссоединиться, даётся выбор: принести великую жертву или пробудить великого царя драконов, желающего поглотить время, пространство и всё бытие.История Макса и Марты, полная нежности, страсти, любви и необходимости делать выбор, уносит в мир чувств, заставляя сердце то сжиматься, то учащенно биться. Читатель, подхваченный безумной динамикой, станет частью танца, в котором множество судеб переплетены невидимыми нитями с одной единственной целью – сохранить хрупкий порядок вещей.
Ярослав Белосветов
По ту сторону неба
Ты знаешь, как появился этот мир? Этого уже не знает никто. Но слышал ли ты о том, как всё закончится? Многие-многие тысячи лет назад господствовали другие правила, живые существа жили ради друг друга и не стремились к счастью, ибо были целостны и самодостаточны, то есть счастливы по своей сути.
Но всё изменилось, когда один из принцев драконьего рода захотел больше, чем давала ему судьба, – власти. Безграничной, безраздельной, бесконечной власти. Он первый из всех живущих пустил в себя зло и действовал от его имени. Он предал своего отца – царя всех драконьих племён, заманив в огненную ловушку – жерло древнего вулкана, первоисточника огня во Вселенной.
Но сердце мудрого царя драконов так обжигала боль от поступка сына, что никакой огонь уже не мог навредить ему. Царь драконов знал, что предательство как зараза распространится по миру и проникнет в самые потаённые уголки, знал, что это начало конца.
Царь драконов выжил и в ярости своей решил, что мир не достоин больше существовать, ибо в нём неизбежно расплодятся страдание и несправедливость.
Приближая крах, он выбрасывал своё разочарование, разрушая время, пожирая прошлое будущее и настоящее, от чего пространство дробилось на миры и подмирья, на пустоты и твердь, на явь, правь и навь, а они в свою очередь на внешнее и внутреннее проявления. Так деревья проявляются в 27 мирах, так мысли проявляются в 3 мирах, так бесплотные духи переходят из одной части времени в другую.
Владыки других народов объединились и с помощью древнего колдовства погрузили царя драконов в вечный сон, дабы спастись от неминуемой гибели или хотя бы отсрочить её. Но перед тем как закрыть глаза, царь драконов проклял на вечные страдания всех живых существ:
– Души ваши боле никогда не свяжутся, – произнес он и веки его закрылись.
Что значили слова царя драконов сперва не понял никто, но рождённые с тех пор существа оказались обречены на вечный поиск самих себя, ибо их души дробились и рождались по отдельности, получая опыт долгими жизнями и лелея надежду на воссоединение.
Зло проникло в бытие. Обратного пути не стало. Впервые наступила зима и длилась она несколько тысяч лет – это мир оплакивал сам себя. Шёл снег, дули ветры, мороз сковал мироздание и огонь не загорался.
Но не было больше ничего постоянного. Оставшиеся силы света собрались вместе и стали попирать тьму, тьма же наступала на свет. И всё пошло своим чередом.
Царь драконов по сей день почивает в глубокой тёмной реке, омывается холодными водами и слушает её нежные песни. Только так он будет спать вечно. Поэтому вода благословлена за сострадание ко всему живому, и почитаема всюду.
Наблюдает за сном царя драконов его дочь, которая, устыдившись поступку брата, пожертвовала собой и стала радугой. Она появляется каждый раз, в благодарность небесам за дожди, пополняющие воды тёмной реки.
Если случится так, что чья-то душа найдёт сама себя в живущих в едином пространстве телах и проведёт жизнь в единстве, то проснется царь драконов и поглотит этот мир, осквернённый злом.
Что, если именно среди людского рода могли появиться те, чья встреча может подтолкнуть бытие, стоящие на краю, в бездонную пропасть?
*
За овальным столом, со светящейся полусферой в центре, сидела худая красивая женщина. Хотя ей на вид не больше пятидесяти, но глубокий пристальный взгляд настойчиво говорил о том, что на самом деле она гораздо-гораздо старше. Длинные седые волосы ниспадали до локтей, обрамляя вытянутое лицо со строгими, чуть грубоватыми чертами. В ярких, тёмно-синих глазах, полных ледяного спокойствия, отражалась полусфера.
Пастельные тона окружающего интерьера в полумраке стали серыми, даже дорогой китайский ковёр потерял свои лиловые оттенки в атмосфере отдаленности и ожидания. Лаконичное убранство комнаты не вызывало никаких эмоций: ни картин, ни книг, ни цветов – не было. За большим окном стояла сама темнота. Ветки, снег и бескрайняя пустота должны были освещаться полной луной, то и дело замирая в объятиях древних загробных богов, но ни капли света не касалось тех мест.
Женщина, ожидая, смотрела в полусферу, по которой бегали ряды цифр и геометрических символов, перетасовывала колоду больших тонких карт из странного прозрачного материала и изредка меняла позу, чтобы дать отдых телу.
– Начинается, – вдруг шепнула она, оживившись, и первая карта легла на стол.
*
Стук в дверь отвлёк Марту от попыток закрыть очередной переполненный чемодан, она наспех завязала лёгкий короткий халат и, торопясь, пошла встречать долгожданного гостя. В комнате стоял хаос, вещи лежали везде, открытые шкафы, словно выплюнули юбки, платья и блузки, не желая более их терпеть.
– Привет, проходи, – радостно сказала девушка и подвинула ногой пакеты, стоявшие у входной двери.
Высокий молодой человек с гордой осанкой и добрыми карими глазами перешагнул порог, поцеловал свою Мартушу и стал разуваться:
– Как твой день? – спросил он с нежной улыбкой. В квартире пахло домом. Целый год они снимали её, сделав уютной и светлой, а теперь нужно было достойно провести последний вечер, – Собралась?
– Почти, – ответила девушка, отведя взгляд, ей не хотелось ничего делать, она думала, что готова, но казалось, что это не так.
– Малышка, перестань.
– Макс, мне всё равно кажется, что в этом есть что-то неправильное. С чего вдруг я должна отдавать то, что не хочу?
– Я встречался сейчас с ним, утром я должен уйти,– начал было Макс, хотя Марта и без того всё знала.
– Я буду скучать…по твоим кроссовкам. Проходи скорее, – кинула девушка через плечо, уходя от всего на свете на кухню.
– С помощью обуви можно править миром, дорогая. Женщин каблуки делают медленными, больными, уставшими, туфли обесточивают мужчин, сдерживая кровоток. Это как кандалы, – меняя тему декламировал Макс.
– Ты псих, – сказала Марта, шутливо и серьёзно одновременно.
– Могу себе позволить, – пробурчал парень и посмотрел на любимую так, словно вся вечность ещё впереди.
*
– Гоша, отстань от меня, – требовала миленькая девушка с веснушками и курносым носиком. Её фиолетовые волосы забавляли Гошу, сам он, ни разу не бывавший в парикмахерской, всегда просто стригся машинкой у себя в ванной. Считая излишеством любое проявление заботы о себе длящиеся дольше 10 минут, Гоша давно решил для себя, что никогда не женится.
– Нас здесь только двое, красотка, нельзя упускать такую возможность, – настаивал Гоша, – Ну, мне скучно, пойми, будь милосердна! Мари, я не могу больше!
– Мы тут по делу, забыл? – как же Мари ненавидела дилетантов.
– Мы тут уже неделю по делу сидим, я не могу взаперти так долго, я вольная натура, не могу я без полёта мысли, понимаешь? Сидеть в этой убогой квартире, пока жизнь пролетает мимо, – Гоша закрыл лицо руками и театрально завыл.
– Не ной, – закатывала глаза Мари, она прислушалась, подобно охотнику, выслеживающему добычу, – Мне кажется, или я слышала карканье?
– Мне скучно, – завыл Гоша.
– Хорошо, если я разденусь, ты замолчишь?
За семь дней заточения Мари готова была сделать всё, лишь бы Гоша заткнулся. Она ненавидела запах мятной жвачки, которую он жевал, его голос, его заискивающие взгляды.
– Я стану немым, – пообещал Гоша и закрыл рот воображаемым ключом.
Мари сняла тунику и бельё.
Гоша встал на разложенный диван, вытащил карандаш из-за уха и начал торопливо делать наброски на стене. Мари была крепкой, и в тоже время ни у кого не повернулся бы язык сказать, что она «в теле». Почти идеальные пропорции, которые сейчас никто не ценит, сочетались с волевым, расчётливым умом.
Лишь слегка скругляющиеся плечи выдавали напряженные размышления Мари. Она закрыла глаза и ловила каждый звук, как же её раздражало шарканье карандаша по обоям. Её милое лицо совершенно не сочеталось с резкими повадками и отсутствием стеснительности.
– Распусти волосы, пожалуйста, – попросил Гоша.
– Я убью тебя сейчас, – притопнув, сказала нагая Мари и шикнула на Гошку, но пучок фиолетовых волос всё-таки распустила, лишь бы не слышать больше ни слова от него.
*
В небольшой кофейне в центре города за столиком у окна сидели двое мужчин. Любой бы принял этих двоих за партнеров по бизнесу, один держался более расслаблено, другой же старательно скрывал нервозность.
– Феликс, позвони Андрею, отправь ему файл. Если он его не напечатает вовремя, то сам понимаешь.
– Хорошо, – Феликс кивнул, поправив воротник любимого коричневого пиджака, – Я могу кое о чём попросить?
Михаил развёл руками:
– Если это в моих силах, – в его силах было многое, но бесплатно он ничего никогда не делал, ссылаясь на то, что плохо, когда бес платит.
– Сдержите своё обещание, которое дали Лёле, – Феликсу сложно давалась эта тема.
– Не в моих правилах нарушать договорённости, – Михаил посмотрел на Феликса, словно ища подвох, – Не метишь ли ты на моё место?
– Нет, мне и у себя в конторе проблем хватает.
– Смотри, Феликс, ты знаешь, как я решаю эти вопросы, – Михаил допил чай и бросил, – Чаевых не оставляй, не заслужили.
Дверь за Михаилом закрылась, задев колокольчик. Лёгкая музыка лилась из колонок у бара. Феликс листал список контактов, вспоминая, как он подписал Андрея, не замечая пристальных взглядов которые бросала на него можно одетая молодёжь.
*
Белый халат Марты лишь слегка пронизывали лучи, струящиеся сквозь чистое оконное стекло. Огромные шоколадные глаза, наполненные обожанием, взирали на Макса, улавливая малейшие изменения мимики и жестов. Это мгновение заворожило бы любого талантливого фотографа. Но, и по-другому быть не должно, этот момент остался надёжно скрыт от чужих глаз.
Потёртый кухонный гарнитур съёмного жилья потерял себя: ни посуды, ни набитых макаронами шкафов, ни приготовленного горячего ужина. Лишь холодильник и электрический чайник ещё стояли на посту. На небольшом прямоугольном столе ожидали походные чашки, оранжевый термос и несколько мисок с орешками, пастилками и курагой.
– А ты нет? – парировал Макс, по-хозяйски разливая чай из термоса по кружкам.
В кухне стало уютно: пахло чабрецом и мёдом, Марта положила ножки на колени любимому человеку и ловила каждый взгляд.
– Я учусь быть реалистом. Не хочу занудствовать, как ты. Просто, видимо, этому нужно учиться.
– У тебя не получится. Смирись сейчас, – Макс всегда доброжелательно относился ко всем проявлениям Мартуши, даже если она могула говорить нечто не совсем приятное.
– Там получится. Уже завтра за порог и всё, – ответила Марта и включила верхний свет, – Ты на меня не в обиде?
– Нет. Правда, нет. Малышка, милая моя славная, давай проживём этот вечер как можно более приятно, – попросил Макс, закрывая глаза и собираясь с силами.
– Последний вечер.
– Ты могла бы стать писателем, всегда подчеркиваешь то, что другие бы опустили.
– Могла бы. Но мне лень. Как твой день прошёл, расскажи?
– Я встретился с ним, всё обговорили. Он сказал, что они проворачивают это не в первый раз, но никогда нет гарантий.
– Пусть завтра кончится всё, я не против, – хмыкнула Мартуша, словно уже давно это решила.
Что делать со временем, когда его так мало? Прощаться? Забыться? Плакать? Вспомнить всё и молчать? Многое уже кажется нелепым или лишним. Опять оба на пороге чего-то нового, но совершенно нежеланного. Они отдали бы всё, чтобы обняться и остаться в этом мгновении навсегда.
Только в такие моменты, люди начинают настолько ценить прошлое, что все обиды, недомолвки и претензии тают. Казалось, что эти двое никогда не ссорились, не доказывали друг другу свою правоту, не делали ошибок.
