Ирина Паатова "Тимшел"

Тимшел
Ирина Паатова

Не верю людям, оправдывающим себя фразой: «У меня не было выбора!»Выбор есть всегда.Обмануть или быть непрощённым. Отвергнуть или простить. Жить умом или сердцем. Быть грешником или мучеником. Предать или погибнуть. Украсть или умереть с голоду. Убить или быть убитым. Вопрос только в том, кому сделать больно: другому или себе? Но выбор-то есть.

Тимшел

Ирина Паатова

© Ирина Паатова, 2024

ISBN 978-5-0062-1133-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Тимшел[1 - «…древнееврейское слово „тимшел“ – „можешь господствовать“ – дает человеку выбор. Быть может, это самое важное слово на свете. Оно говорит человеку, что путь открыт – решать предоставляется ему самому». Дж. Стейнбек «На восток от Эдема»]

Пролог

Сапожник часто остаётся без сапог – гласит русская пословица. Есть немало подтверждений тому, что учительские дети – самые заброшенные. Редкий парикмахер имеет идеальную причёску. Только не говорите, что не встречали мастеров салонов красоты с отросшими корнями и сечёными кончиками. Не поверю. Некоторым психологам самим требуется психологическая помощь – это видно даже неспециалисту.

Но опрометчиво и несправедливо утверждать, что это плохие учителя, парикмахеры или психологи. Всё это говорит лишь о том, что психологи, парикмахеры и учителя – это обычные люди. А людям свойственно ошибаться, уставать, не успевать, соблазняться, обманываться, разочаровываться и разочаровать. У каждого человека есть слабости. Их можно научиться прятать, даже бороться с ними можно. Но отнять их у человека нельзя.

А ещё у человека нельзя отнять право выбора. Не верю людям, оправдывающим себя фразой: «У меня не было выбора!» Выбор есть всегда. Обмануть или быть непрощённым. Отвергнуть или простить. Жить умом или сердцем. Быть грешником или мучеником. Предать или погибнуть. Украсть или умереть с голоду. Убить или быть убитым. Вопрос только в том, кому сделать больно: другому или себе? Но выбор-то есть.

Глава первая «ИНТЕРЕСНЫЙ СЛУЧАЙ»

1

– Привет, дорогой. Как прошёл день? – спросила Настя, принимая пиджак мужа, вернувшегося с работы.

– Привет, милая, – целуя её, отозвался Герман. – Знаешь, у меня, кажется, попался интересный случай.

– И, конечно же, в женском обличии?

– Пока не уверен, но это точно не связано с психологией взаимоотношений, – продолжал Герман, снимая обувь и не обращая внимания на замечание жены.

– А я уж подумала, что ты не уверен, что это женщина, – не унималась Настя.

– Да, интересный случай. По крайней мере, это не очередной толстосум с депрессией и не дама преклонных лет, страдающая от невнимания своего молодого протеже, и не семейная пара на грани развода, и даже не вошедшая моду консультация мамочки по поводу трудного подростка. Это что-то новое! – с горящими глазами заключил Герман.

– Так это женщина? – допытывалась жена.

– Да, Настенька, это женщина. Я такой голодный! Чем это так вкусно пахнет?

– Твоя любимая форель с овощами.

– Ммм! Ты меня балуешь, Настёна.

Герман обнял жену за талию и нежно поцеловал её. Настя не без удовольствия приняла эту нежность и ответила на ласку мужа.

– Я в душ – через десять минут буду за столом.

– Хорошо. Только сначала открой бутылку вина – отметим твой интересный случай, – с лукавой предусмотрительностью сказала Настя, надеясь разговорить мужа за вином.

За ужином Герман то беспрестанно рассуждал о природе сновидений, то внезапно умолкал и погружался в какие-то размышления. Настя пыталась поддерживать разговор, но получалось это плохо. Герман декламировал высказывания Фрейда и других психоаналитиков, сравнивал различные теории трактовок существования сновидений. Все эти сложные умозаключения были малоинтересны Насте. А задавать конкретные вопросы о пациентах мужа ей запрещалось проповедуемой им врачебной этикой. Он не позволял себе обсуждать пациентов ни с кем: ни с женой, ни с друзьями, ни с коллегами, ни даже с начальством.

Из того, о чем говорил Герман в этот вечер, Настя сделала вывод, что у новой пациентки проблемы со сном. Но понять большего она не могла, но очень хотела. Она сделала пару слабых попыток подвести разговор к проблеме, с которой пришла новая клиентка к её мужу. Но все они не увенчались успехом: муж считал, что разглашать имя и проблему пациента нельзя даже самым близким людям. Настя давно приняла эти условия, но сегодня её внутренний голос почему-то не хотел мириться со столь строгими правилами. То эмоциональное возбуждение, которое испытывал её супруг в связи с новым делом, было настолько сильным, что она начинала томиться ревностью. Ей было интересно всё: возраст пациентки, имя, социальный статус, семейное положение. Кто эта женщина, которая своими проблемами заставила Германа (её Германа!) интересоваться собой, простой клиенткой клиники, столь сильно.

– Она молодая? – отпивая глоток белого вина, как бы невзначай спросила Настя.

– Кто? – удивился Герман.

Он, погружённый в свои раздумья, не сразу сообразив, о ком идёт речь.

– А! Настя, ну мы же договаривались: никаких вопросов о моих пациентах.

– Подумаешь! Великая тайна! Возраст! Можно подумать, я у тебя её личное дело попросила, – обиженно возмутилась Настя.

– Ой, а что этот тут такое происходит? Кто это тут у нас вздумал ревновать? Настенька, любимая, ты же знаешь: у меня, на уме только работа, а в сердце только ты.

Герман нежно привлёк жену к себе и поцеловал.

– Около двадцати, кажется, – добавил он небрежно.

– Ох! Ничего себе! Около двадцати! – воскликнула Настя.

Говоря это, она внезапно встала, освободившись из объятий мужа.

– Надо же! Двадцать! А уже по психотерапевтам бегает! Не рановато?! Что же там за проблема такая?!

– Так! Настя, это мы обсуждать точно не будем. Я уже пожалел, что начал этот разговор, – резко оборвал возмущения супруги Герман.

– Да, конечно, извините, пожалуйста, Герман Алексеевич. Я забылась, – отвернувшись от мужа, дрожащим от слёз и обиды голосом сказала Настя.

Она знала, что её слёзы всегда примиряюще действуют на мужа, даже если виновницей перепалки являлась она сама. Она нечасто пользовалась таким методом, чтобы помириться, или умалить свою вину, или просто закончить какой-то спор. Она считала, что тяжёлую артиллерию применять можно, но лишь в самых крайних случаях. Вот сейчас как раз и был такой момент. Она, зная принципиальный характер своего мужа, поняла, что зашла со своими расспросами очень далеко и что теперь узнать что-то ещё будет невозможно. Чтобы оставить себе хоть какой-то шанс разузнать потом, впоследствии, когда всё уляжется, еще хоть толику сведений об этой молодой пациентке, ей сейчас же нужно всё исправить.

– Ну, хватит, давай не будем ссориться. Ты мня прости за резкость. Давай сменим тему. Как твой день прошёл?

– Да как обычно – никак.

– Ты бы сходила куда-нибудь. Ты целыми днями дома сидишь.

– Во-первых, не сижу, а занимаюсь хозяйством, – обиженно отозвалась Настя.

– Конечно, занимаешься! Я же не это имел в виду. Не передёргивай, Насть! Ты постоянно дома.

– Так ты чаще меня куда-нибудь выводи. Не с Тамилкой же мне идти.

– Давай на выходных к родителям съездим? Давно не были.

– Ты уверен, что сам хочешь этого? Я не в обиду, ты же знаешь. Опять начнутся эти невыносимые разговоры.

– Тогда куда? Может, в театр или в филармонию? Или на выставку? Куда ты хочешь?

– На выставку. В «Новой Третьяковке» с марта месяца открыта выставка Ильи Репина, а мы всё никак не сходим.

– Вот на выходных и сходим. Решено. Заказывай билеты.

– Обещаешь?

– Обещаю. Иди ко мне.

2

Утром следующего после описанных событий дня Герман сидел в своем кабинете в наушниках и слушал запись с последнего сеанса, делая записи в своем рабочем дневнике. Это был его принцип работы: во время разговора с пациентом он никогда не отвлекался на то, чтобы делать заметки. Он внимательно слушал, а главное рассматривал пациента. Герман считал, что наблюдение за невербальными средствами общения людей, приходящих на приём к врачу-психотерапевту, важны для определения проблемы, с которой приходит пациент.

Было ещё очень рано, но Герман любил поработать с материалами именно в утренние часы, как он сам говорил: «Вникнуть в проблему на свежую голову». Настя обычно в это время ещё спала – она, в отличие от мужа, не была жаворонком и любила понежиться в постели. На работу Герман уходил к десяти часам, так что она успевала, хорошо выспавшись, приготовить любимому завтрак и проводить его в клинику. Сама она работала от заказа до заказа. Настя окончила художественный институт по специальности художник-иллюстратор. Заказов было немного, да и по правде сказать, она не очень из-за этого расстраивалась. Домашние дела приносили ей большее удовольствие, чем востребованность на работе. Или это она сама себя так успокаивала.

В это утро Настя проснулась раньше обычного. Полночи она провела в беспокойстве, придумывала способ узнать, чем именно новая пациентка привлекла внимание её мужа: действительно ли интересным с точки зрения психотерапии случаем или своей молодостью, может, красотой… Ух! Сердце так и замирает! Давно она не видела мужа столь увлечённым своей работой: накануне вечером он всё читал какие-то книги, листал свои старые студенческие лекции. И даже поздно лёг спать. Это уже совсем не было на него похоже: Герман был педант в еде, в режимах работы и отдыха – во всём!

– Привет, – приоткрыв дверь в кабинет мужа и заглянув в неё, распевно произнесла Настя.

– Привет, – ей в тон ответил муж, выключив диктофон, сняв наушники и закрыв свой дневник. Это движение было выработано годами. Ничего подозрительного оно не могло вызвать в человеке, который знает привычки Германа. Но Настя в это раз пристально следила за каждым движением мужа.

– Ты почему так рано встала?

– Не спится.

– Надо же! Мой совёнок превратился в жаворонка? Вот так чудо.

Настя подошла ближе. Герман, отодвинулся с креслом от стола, привлёк Настю к себе на колени. Они поцеловались. Поцелуй был долгий и нежный.

– Так почему же тебе не спится? – поинтересовался он потом.

– Не знаю. Проголодалась, наверное. Ты же знаешь, не могу спать, когда голодна, – солгала Настя.

– Да, я бы тоже что-нибудь уже съел.

– Сейчас приготовлю завтрак. Ты уже закончил с записями?

– Да, почти, – он посмотрел на лежащий диктофон, – ещё пару пометок сделаю и подойду.

– Ладно, работай. Жду на кухне.

После завтрака Герман отправился в клинику.

Глава вторая «РЕЖИССЁР СНОВ»