Сумерки уже размазали очертания до того, что лицо стоявшего в трех шагах человека виделось нечетко. Скел продолжал сидеть рядом с ним, недалеко от кучи песка и мелких камешков, которыми они собирались прикрыть тело товарища. Юноша с Далекой земли казался спокойнее – тогда, когда они только поймали чужака, усмирить его было нелегко. Поняв, что противники сильнее и быстрее его, юноша сжался в клубок, следя за ними своими большими зеленоватыми глазами и ожидая удара.
И тогда, вопреки предостерегающему оклику Харака, Скел сел на песок рядом с ним и протянул руки, чтобы показать мирные намерения. Он произнес несколько слов на языке этой земли, которые успел выучить – не слишком заботясь о том, будет ли это иметь какой-то смысл. Наощупь и наугад, он старался успокоить чужака и разговорить его.
– Что ты от него хочешь? – озвучил вопрос Харак, недоуменно наблюдавший за всем происходящим. Свой короткий топорик он по-прежнему сжимал в руке, и последние сполохи заката висели каплями на тонком крае лезвия.
– Тихо, – сказал Скел ровным голосом, – или ночные духи унесут нашу удачу.
– В чем тут удача? – Харак смотрел то на сородича, то на чужака, который, кажется, чуть расслабился, поняв, что немедленно его убивать не собираются. Наклонив голову, он вслушивался в слова Скела, – Мехви упокоился. Огонь в небе гаснет, и мы одни на чужой земле. Заканчиваем, и идем к нашим.
– Сейчас закончим, – Скел повернулся, осторожно, стараясь, чтобы движения не были резкими, – мы отдаем духам тело Мехви – и в тот же миг видим его здесь. Ты не понимаешь?
– Ты говоришь, что…, – Харак осекся, поняв мысль, и покачал головой, – не может быть. Он не из детей Калкид. Он не носит мужского знака, не проливал кровь в море на жертве Мавару.
– Но он появился, когда мы потеряли одного из наших. И когда мы говорили, что нам нужен кто-то, способный рассказать о Далекой Земле, – проговорил Скел и осторожно протянул руку юноше ладонью вниз, потом повернул в его сторону. Тот настороженно следил за ним.
– Увести его к нам, – продолжил Скел, продолжая тянуть руку в сторону юноши, который напрягся, но не отдернулся, следя за ним глазами. Скел медленно поднялся и кивнул юнцу. Тот тоже осторожно встал на ноги и скосил глаза на кусты в паре десятков шагов.
– Хочет сбежать, – с усмешкой в голосе проговорил Харак, – может, и пусть бежит?
– Отойди в сторону, стань возле тех кустов, – сказал Скел ровным голосом, и показал направление чуть заметным кивком головы, – только медленно. Не пугай его. Мы приведем его в лагерь. И говорю тебе, мы не пожалеем об этом.
Юноша, и сам, видимо, догадавшийся, что сбежать не получится, а убивать его немедленно никто не собирается, сидел рядом, пока Скел засыпал пригоршнями песка тело Мехви. Это заняло немало времени, ведь приходилось работать самому, но, наконец, он поднялся. Закопать как следует не вышло, и все же тело ушедшего покоилось в выемке, кое-как вырытой на берегу и было присыпано тонким слоем песка и мелких камней.
– Прощай, Мехви, – произнес Скел, – Мавар примет кровь за тебя. Он больше не стоит над твоей душой, твоя жизнь принадлежит ночным духом. Уходи вглубь, и не беспокой нас.
Он повернулся, юноша тоже привстал, видя, что к ним приближается Харак.
– Мы… есть… вода…, – произнес он на наречии Дальней Земли знакомые ему слова, и кивнул в сторону, откуда они пришли. Потом медленно поднял руку и показал туда.
– Прощай, Мехви, помни нас, и не беспокой нашего сна, – произнес Харак чуть севшим голосом, глядя на нехитрую могилу товарища, и повернулся к Скелу.
– Мне жаль, что мы не можем остаться у тела на ночь, как заведено, – сказал он.
– Мы решили это на совете. Слова, чтобы умилостивить дух Мехви, произнесены, а кровь мы отдадим Мавару, когда будем в море. И этот юнец, – он кивнул на чужака, – пойдем с нами.
– Почему ты думаешь, что он пойдет? – спросил Харак.
– Я узнал его, – Скел дернул губой, показывая намек на улыбку, – это тот юноша, которого привели с девушкой в селение, когда земля начала колебаться. Его поймали на чем-то плохом, и я видел, как он бежал от своих. Они не рады его больше видеть. Понимаешь? Ему некуда идти.
– Этот человек вызвал гнев подземных духов? Заставил дрожать землю? – Харак резко остановился, – его нужно убить! Он навлечет на нас беду!
– Мы не на своей земле, и эти духи чужие нам, – сказал Скел, – он ничего не сделал ни Вздымающему твердь, ни духам черных вод, и через него нам сможет явиться их воля.
– Через него? – недоуменно спросил Харак.
Скел остановился и посмотрел на него, не скрывая раздражения.
– В море нельзя идти тем, кто настолько глуп, что не видит волю Мавара, даже когда она перед глазами. Не помнишь – я говорил, что нам нужен тот, кто расскажет больше о Далекой Земле. О том, что здесь найдут дети Калкид, когда придут, чтобы поселиться. И он появился. Или ты думаешь, это просто так?
Харак посмотрел на юношу, выражение его лица изменилось.
– Он не знает нашего языка, – пробормотал он.
– Научим, – коротко ответил Скел, и еще раз сжал в руке кольцо – свой новый оберег. Подумав, он сунул его в мешочек, и они продолжили путь через все сгущавшуюся темноту по усыпанному камнями берегу.
Их второпях разбитый лагерь и лагерем можно было назвать только очень условно. Кое-где были растянуты полотна кожи, покрытой белесым соляным налетом, кострище посередине, вытащенные с плота камни для жарки рыбы – и, собственно, все.
В кострище и сейчас тлел огонек, слабо освещая потемки, над овидом поднимался белый полукруг, и россыпь огней уже просвечивала сквозь темную, тяжелую воду вечернего неба.
Когда до лагеря оставалось не больше пары десятков шагов, юноша вдруг замер, дернулся, и Харак настороженно повернулся к нему. Он так и не повесил топор в петлю на поясе, сжимая его в руке. Скел протянул руку, что-то сказал на местном наречии, потом указал на челюсти и сделал жевательное движение. Он развел руки, показывая собравшихся людей, и улыбнулся – впервые за все время, что пробыл на этом берегу. Даже в потемках, он мог увидеть, почувствовать страх этого юнца. Хмыкнув, сунул руку в мешочек, который носит на поясе с тех пор как ходил в селище, и перебрал руками то, что там было. Выудил что-то мелкое и протянул пленнику, и тут сообразил, что это медная проколка. Ценная вещь, и, когда юноша протянул руку, Скел, чуть не отдернул свою. Сдержавшись в последний миг, он пожал плечами. Какая разница, что возьмет юнец сейчас. Когда они отойдут в море, его кровь будет принадлежать Мавару.
– Подбросьте дров в огонь, – крикнул он, – и, если есть еще рыба, давайте её сюда. Ночные духи дали нам добычу.
Глава пятая
Последыш сам не понимал, как оказался у костра людей из-за моря. Когда он увидел в сумерках две фигуры, несшие тело, страшные мысли пронеслись в голове. Духи ли это, что послушны невидимому Сыну Ночи? Кого они лишили жизни и принесли с собой? Страх помешал ему сбежать, потом, когда один из них направился в его сторону – он попытался, но его повалили на землю… и он понял, что это не ночные духи, а просто люди. Но не люди его Земли.
А потом он сидел и слушал, как один из них, глядя на него в упор своими бездонными глазами, что-то медленно говорит на своем невнятном наречии. Время от времени он вставлял в речь слова из языка Земли – «люди, вода, сосуд, хотите». Несмотря на полную сумятицу в мыслях, Последыш ощущал, что чужак пытается ему что-то сказать и смотрел прямо в его лицо. Не забывая, впрочем, что за спиной стоит второй человек, у которого в руке не то палка, не то еще хуже.
Чужак из-за моря, который на вид был старше его на несколько лет, в общем, не так уж и отличался от жителей Земли. Его кожа была чуть темнее и грубее на вид, словно шероховатый, обточенный ветром камень на берегу, он был на пол-головы выше, бугристые мышцы рук, на которых темнели вены. Лицо было таким же – скуластым, угловатым, с почти черными, чуть слезящимися глазами под воспаленными веками. И, даже в полутьме, Юноша увидел фигурку на жильной нити, висевшую на груди пришлеца – белый, вытянутый знак, похожий на признак мужчины. Но это, кажется, был единственный оберег чужака.
Между тем, тот продолжал медленно говорить на своем наречии, и звучание непонятных слов явно показывало – он не хочет ему зла, или, по крайней мере, не угрожает.
– Последыш, – сказал он, ткнув себя в грудь, – кто вы?
Мужчина покачал головой, что-то произнес и указал на темное пятно в стороне. Юноша и забыл тело, которое они принесли с собой, и странное предчувствие, как костяное шило, вновь ткнулось где-то внутри. Но потом перед глазами встал день прибытия чужих – вот они сходят на берег, вот несут одного из своих.
«Он все-таки умер», – подумал юноша, и, кивнув, сказал:
– Хорошо.
Когда он прятался в зарослях, понимая, что пути назад, в Дома Черной Матери, для него нет, ему казалось, что мир перевернулся, и уже не может быть более странным и враждебным. Но теперь Последыш сидел на корточках и смотрел, как рядом с ним один чужак, прибывший из страны за Большой водой, засыпает песком тело другого – и его не покидало чувство, что это странное ночное видение, из тех, что иногда приходили, делая ночь мучительной – но рассеивались, когда огонь разгорался за морем.
Но сейчас проснуться не получалось. Когда тело погибшего было, наконец, покрыто тонким слоем песка и камешков, мужчина поднялся и произнес несколько непонятных слов. После чего повернулся к Последышу, и сказал на языке Земли:
– Мы… Есть… вода…
Потом махнул рукой. И вот Последыш уже сам не заметил, как шел в потемках по берегу, и вели его два пришлеца с далекой земли, о которой он не знал ничего, кроме странных побасенок.
Когда они дошли до лагеря чужаков, свет почти погас в небе – лишь тонкая полоска у кромки воды и рассеянный белесый свет с неба делали темень не совсем непроглядной. А еще рдеющий отсвет углей кострища, вокруг которого сидели люди. И Последыш увидел, как все лица повернулись к нему. Страх вновь пронзил его до глубины, и он дернулся в сторону, но вспомнил, что за его спиной – второй чужак. И, как он успел убедиться, бегали эти люди быстрее, чем он.
Тот, кто его вел, остановился, и начал что-то втолковывать жестами и непонятными словами, то указывая на огонь, то на свои челюсти. Потом он опустил руку в кожаный мешочек, прикрепленный к поясу, и, достав что-то оттуда, протянул Последышу. Осторожно взяв в руки дар, Юноша почувствовал легкий холодок, и увидел странный предмет – проколка, но не костяная и не каменная, а сделанная из какого-то гладкого бурого материала, она тускло отсвечивала в рассеянном свете.
Подняв взгляд на чужака, Последыш увидел, как тот сделал взмах рукой и указал на костер. Потом он что-то крикнул на своем языке.
Он потом лишь смутно помнил, как ел запеченную на углях рыбу, запивая водой из большого кувшина, и глаза блестели вокруг в темноте, словно стая духов Сына Ночи окружила его и не хотела выпускать. Хотя нет, ведь духи, которые следуют за Сыном Ночи, безглазы… Потом он просто лег на песок, усталый и растерянный. Никто не пытался его беспокоить, и Последыш лежал, чувствуя, как кружатся в голове обрывки мыслей и воспоминаний этого судьбоносного дня – наконец, усталость взяла свое, и он забылся тяжелым, беспокойным сном.
Утром его разбудили голоса и желание освободить свое тело от лишней влаги. Резко выпрямившись, Последыш увидел, что чужаки уже на ногах и снуют вокруг, занятые не совсем понятной работой. Страх опять охватил юношу, когда вчерашний день встал в памяти, и он понял, где и с кем. Обернувшись вокруг себя, Последыш увидел, как пара человек тут же дернулись в его сторону, и понял, что сбежать незаметно не выйдет. Даже если бы ему было куда бежать.
Медленно поднявшись, он показал на небольшую песчаную насыпь невдалеке от лагеря. Но, вслед за ним, к насыпи двинулся один из чужаков, узкий и жилистый, державший в руке тонкий дротик. Он так и стоял, в десятке шагов от него, пока Последыш не закончил свое дело, и не одернул ткань на поясе.
Они не дадут ему уйти, понял он. По какой-то причине, гости из-за моря решили держать его при себе.
Подходя к месту своего ночлега, он увидел, что лагеря больше нет – только пара кострищ да следы на песке. Все было убрано, и несколько человек возились у плотов, связанных из каких-то стеблей, подкладывая палки под днища. Замерев на месте, он смотрел на суету, не понимая, как ему к этому относиться и что теперь предпринять.
– Гэ! – услышал он выкрик по правую руку от себя, и, повернувшись на голос, увидел мужчину с топором в руке. Увидел и вспомнил его – тот самый, который говорил с ним тогда на берегу, и потом привел в лагерь. И угостил печеной рыбой, и указал где спать. Смутно ощутив, что перед ним главный Последыш поднял на него глаза и развел руками – и мужчина рукой, в которой сжимал топор, указал на плот.
Нельзя бояться слишком долго, понял он. Рано или поздно все равно придется что-то делать. И юноша, подчиняясь взмахам рук и выкрикам, начал помогать людям из-за моря сталкивать плоты в воду. Эти сооружения были совсем не похожи на долбленки жителей Земли, в которых ему уже приходилось сидеть несколько раз. Больше напоминавшие связки каких-то странных стеблей, сжатых веревками, со странно выгибающимися носами, они казались неуклюжими и непрочными.
«Неужели в море можно плыть на таком», – мелькнула в голове мысль, пока Последыш вытягивал камешек из песка. Но странные сооружения оказались удобными для передвижения – тут и там из корпусов торчали крепкие ветви, за которые можно было удобно браться, и вскоре вода лизнула загнутый нос плота, что он помогал толкать.
– Га-ми! – услышал он выкрик за спиной, и кто-то ткнул его под ребро, повернувшись, он увидел мужчину, который взял его за плечо и подтолкнул вперед, – Хе-о!
И Последыш поднял ногу и шагнул на плот, переступив тонкий прут, поднимавшийся над водой. Его ноги, обутые в кожу, скользнули по тугим, разбухшим стеблям, и он с трудом сохранил равновесие. Следующий толчок в спину показал ему направление, и юноша осторожно ступил прочь от плота, а спокойная утренняя волна уже тихо шелестела вокруг всего сооружения.
Посредине плота располагалось пространство, обмазанное затвердевшей глиной, с двумя большими, плоскими камнями посередине, покрытое тонким слоем золы. Рядом – большая плетенка и пара связок хвороста. Он растеряно обернулся, видя как мужчины, один за другим, поднимаются на плавучее сооружение, вода доходила уже до колен тем, кто продолжал толкать его. И вдруг, не думая о том, что делает, Последыш рванулся в сторону берега. У него не было никакого намерения, только страх, обжигающий страх остаться одному с этими людьми посреди моря. Он оттолкнул бросившегося на него спереди, но в следующий миг крепкая рука ухватила его за волосы, которые он, до обряда, так и не успел обрезать. Не удержав крик, он выгнулся, и вот уже лежал на жестких, качающихся стеблях, а рядом с ним блестело в утреннем свете тонкое острие.
Державший дротик мужчина что-то проговорил, покачивая им на расстоянии ладони от шеи Последыша, и сделал жест, указывая вниз. И юноша смирился. Подобрав колени, он повернулся к берегу.
Последние чужаки, опираясь о тонкую ветвь над водой, залазили на борт. Трое или четверо мужчин держали длинные шесты-весла, погружая их в воду. Они помогали слабому утреннему отливу, который нес плот в море, прочь от всего, что Последыш когда-либо знал и видел в своей жизни. Белесовато-желтый свет разливался со стороны восхода.
Стена
Глава первая
– Лирм и его люди до сих пор не вернулись, – сказала Чажре, черная прядь волос из-под охватывавшей голову жильной нити упала на лоб, она смахнула её рукой, – и ведь море было спокойно все эти дни. Они должны были вернуться уже давно.
– Спокойно, – подтвердил Джар, – Лирм и его люди много раз держали в руках весло, они знают воду… но они не вернулись.
– Вторая с прошлого лета, – тихо сказала Чажре.
Они стояли в паре десятков шагов от стены, утренние тени падали наискосок, застывшие, будто лужи, на сухой, каменистой почве. Чажре оправила сбившуюся на груди ткань, провела рукой по шеё – привычно ощупав фигурку с изображением Невидимой Матери.
Джар бросил на неё быстрый взгляд. В отличие от Чажре, носившей свое неизменное льняное одеяние, его тело прикрывала накидка из козьей шерсти. Он скреплял её на груди костяным оберегом в форме увеличенного человеческого зуба. Согревавшая в холодные ночи, шерсть была неудобна днем, но Джар словно не замечал этого. Узкий, худой, длиннорукий, он выглядел как тот, кем был на самом деле – человек, работавший всю жизнь с медью и камнем, но редко державший в руках весло.
– Ты думаешь, это опять ликшури? – спросил он. Чажре молчала.
– Две луны назад их плот видели у острова Сосен, – вновь сказал мужчина, Чажре посмотрела на него.
– Они часто плавают возле берега, – сказала она, – Невидимая матерь изгнала их, и теперь они живут милостью холодных духов Большой воды. Приносят им жертвы и убивают наших людей. И они не оставят нас в покое. Я всегда говорила, не оставят. У нас и так мало земли, а теперь не будет и моря. Если только…
– Мы уже говорили об этом, – ответил Джар так, словно, и правда, уже много раз произносил это, – мы не знаем, где их земля. Они приходят из-за моря, и уходят туда же.
– Её можно найти, – сказала Чажре, – и нужно найти.
Оба замолчали на некоторое время.
– Люди не понимают таких слов от Матери, – первым заговорил Джар, уголки его рта опустились вниз, словно он был расстроен, – или, может быть, понимают. Понимают, почему их говоришь ты.
– Неважно, что болтают люди у меня за спиной, – эти слова Чажре проговорила резко и зло, – неважно, что было много лет назад. Важно, что мои слова – правда. Мы должны избавиться от ликшури. Этого хочет Невидимая Матерь, этого хотят жены тех, что не вернулись из моря. Да и ты сам – у тебя много острого камня? Белой породы? Наша земля не дает их. Где нам их взять, как не на островах?
