Женя Онегина "Долгий камень"

– Далеко?

– Где-то совсем рядом.

– Молодняк? – уточнил я.

– Чужак, – обманчиво спокойно произнес Аркадий, и я почувствовал, как его Черный мягко подбирается ко мне.

– Откуда? – спросила Лиза и, внимательно посмотрев на меня, добавила: – Егор! А с тобой что случилось?

Я машинально попытался прикрыть и разбитую губу, и рассеченную бровь. Только все это было напрасно. Молодая драконица Елисаветы уже методично сносила мой дохленький щит. Резко затошнило.

– Лиза, не трогай, прошу… – прохрипел я, пытаясь справиться с нахлынувшей дурнотой.

– Вот и я говорю. Не трогай, Лисса! Брось ты это дело! – Петр Бергер, кажется, смеялся. Только вот я чувствовал, как поднял голову Изумрудный, как осматривается с опаской, не зная, откуда ждать беды. Странно… Как же странно и нелепо, что я чувствую их, чужих драконов. Чувствую, слышу… Но не могу ответить. И закрыться тоже не могу…

– Егор… – умоляюще протянула Лизавета. – Скажи, пожалуйста, что случилось.

– Ничего не случилось, Лиза, – ответил я и отхлебнул кофе, ужасно дорогой горький кофе. – Просто бессонная ночь.

– Совет родов завтра в десять… – напомнил Аркашка, топорно, но действенно переводя тему. Я бросил на него полный благодарности взгляд, а паршивец только оскалился в ответ и добавил немного озадаченно: – Петька, тебе велено быть. Без Лизы…

– Знаю… – ответил Бергер и недовольно поморщился. – Дед звонил. Настаивал на моем присутствии. Алексей Павлович действительно так плох?

Я вздрогнул. То, что мой отец, Алексей Демидов медленно угасает, знали многие… В определенных кругах. Но редко кто осмеливался спросить об этом вот так… В лоб.

– Питер… – укоризненно протянула Лиза.

– Петька по-своему прав, барышня, – снова встрял Аркаша. – И вам это отлично известно, Елисавета Александровна. Все хотят знать, готовы ли Демидовы и дальше идти на уступки.

Лиза вспыхнула. Бергер грохнул кулаком по столу так, что подпрыгнули тарелки. Я устало прикрыл глаза…

Пять месяцев назад в небе над Невой я потерял своего дракона. В поединке за Елисавету Аракчееву-Головину. За ее руку, за ее дракона, за ее капиталы.

Лизу я знал всю ее жизнь. Она, конечно, не помнила об этом… Зато помнил я. Детская, отделанная в бежевых, отнюдь не девчачьих, тонах, резная люлька темного дерева под белоснежным балдахином и спящий младенец, укутанный в белоснежные кружевные пеленки. Последняя хранительница драконов.

О том, что эта малышка, от силы двух недель от рождения, станет моей женой, я узнал от отца в тот же вечер. Нетвердой рукой, под пристальным взглядом Александра Аракчеева-Головина, я поставил корявую подпись на брачном договоре.

Последняя хранительница драконов.

Моя хранительница…

– Демидовы никогда не зарились на чужое… – заметил я.

Аркаша хмыкнул, а Петька как-то разом сник…

Я знал, что за мою невесту он отдал свою свободу.

– Так почему мне нельзя в Выборг? На совет? – спросила Лизавета. Щеки ее по-прежнему горели огнем. Я подумал, что если Баженов позволит себе очередную колкость, я придушу его голыми руками. И плевать на силу рода, правила вызова и прочую дребедень.

– Потому что послушные девочки сидят дома и ждут своих мужей, – проворковал Бергер жене на ушко и потерся носом о ее висок.

Нет, я не ревновал. Совсем нет. Почти…

– Но этот совет касается меня! – воскликнула Лиза. Впрочем, от мужа она не отстранилась, а он позволил себе ее поцеловать. Сначала в висок, потом ниже… Отросшая щетина скользнула по нежной коже изящной шеи, оставляя красный след. Я стиснул кулаки, ощутив как встрепенулся Изумрудный Бергера, как молодая Лунная потянулась к нему. Где-то совсем рядом недовольно зафыркал Черный Баженова.

– Петька, отставить телячьи нежности! – протянул рыжий. – А то украду, утащу в башню на краю света и наделаю целую армию драконят, пока ты будешь делить с Демидовым ее капиталы.

Лиза бросила на него полный ярости взгляд, а Бергер захохотал.

За прошедший год я так и не смог понять, уверен ли он в себе на тысячу процентов или же… ему все равно?

Нет, черт возьми, все равно ему не было!!!

– Ты не поедешь, Лисса, – веско проговорил Питер. – Это небезопасно. Дед что-то задумал. Да и Аркашка прав. Нет детей – нет денег.

– Как будто здесь когда-то было безопасно… – пробормотала Лиза, поднимаясь. Сердито поджала губы, бросила на стол салфетку и направилась к выходу.

Я проводил ее долгим взглядом. Аппетитная попа, обтянутая темно-синими джинсами, тонкая светлая рубашка мужского кроя, сквозь которую просвечивал блестящий контур лунной драконицы, нелепо поджавшей одно крыло.

Только вчера, приехав в Санкт-Петербург, я узнал от самой Лизаветы, что оно так и не восстановилось после июньских событий.

Слишком высокая цена на мою жизнь… Или все-таки нет?

Вернувшись к себе, я попытался уснуть. Но сон не шел. За окном шумел город. Немного лениво, исподволь. Совсем не так, как в будний день шумит Москва. И мне вдруг нестерпимо захотелось стать частью этого города. Раствориться в его толпе, в шуме моторов, в людском гомоне, не смолкающим ни на миг. Я оставил фрамугу открытой, только дернул за шнур, вновь опуская тяжелую портьеру, и отправился в душ. Из огромного зеркала во всю стену на меня смотрел угрюмый, уставший мужик. В русых волосах тут и там мелькала седина, потемневшие от проступающей щетины впалые щеки, под глазами залегли синяки. Губа разбита, и рассечена скула. Но самое главное, рубиновый контур дракона, узор, покрывающий спину, плечи и даже предплечья, с каждым днем становился все бледнее. И я умирал вместе с ним.

Пусто! Как же холодно и пусто!

Струи горячей воды били по коже, разгоняя холод. Просторная ванная комната наполнилась паром, и я больше не видел в зеркале ненавистного отражения. Стало нечем дышать, но я упорно стоял под душем, надеясь, что усталость возьмет верх и я просто рухну на темный мраморный пол, а потом…

Знакомая мелодия вывела меня из оцепенения. Я выключил воду, набросил на бедра полотенце и вернулся в комнату. В такую рань мне мог звонить только один человек. Не без труда нашел брошенный среди подушек мобильный, упал спиной на кровать и только после этого ответил, не пытаясь смягчить тон:

– Да.

– Доброе утро, сын, – произнес отец. Я почувствовал в его голосе легкое недовольство, но не позволил себе устыдиться.

К черту! Все к черту!

– Здравствуй, пап. Что-то случилось?

– Пока нет, Егор. Но непременно случится в ближайшее время.

– Я знаю про совет. И про то, что старик Бергер снова требует Петьку.

– Он не отступится, Егор. Впереди непростые времена, он хочет вернуть власть своему роду. Настоящую власть и право голоса.

– Оно у него и так есть, – хмыкнул я.

– Уверен? – Голос отца звучал серьезно.

– За последние месяцы я неплохо узнал Баженовых. Они не способны на хладнокровное убийство.

– Егор, тебе тридцать лет! Откуда в моем сыне столько наивности?

– Это не наив…

– Будь осторожен, сын… И завтра особенно!

Прежде, чем я успел ответить что-то колкое, он нажал отбой.

Спать расхотелось окончательно.

Она вошла без стука. Просто дверь бесшумно приоткрылась, и Лиза скользнула в комнату, нерешительно замерев у стены. Я машинально попытался прикрыться, но только запутался в одеяле.

– Что-то срочное? – спросил я нарочито прохладным тоном.

– Нет… Да… То есть…

– Что ты хотела, Лиза?

– Мы можем поговорить? – твердо произнесла она и посмотрела мне прямо в глаза.

– Прямо сейчас? Проходи, располагайся! – ответил я и рывком поднялся.

Она немедленно залилась краской и уставилась на потолок. Честно говоря, я и не помнил, чтобы она так легко смущалась. Зато вспомнил другое… Тонкий изгиб поясницы, округлые коленки, капельки пота на обнаженной груди…

Она была моей.

Когда-то была.

Ее драконица каким-то образом почувствовала мое настроение и заурчала… странно. Не предупреждающе, а наоборот, словно приглашая к полету.

Глупая девочка!

Лиза, словно сама удивляясь своему поступку, нежно коснулась кончиками пальцев моего плеча. А в ответ – ничего! Абсолютная пустота…

Ни жара, ни огня, ни мурашек.

– Болит? – спросила Лизавета глухо.

– Немного, – хмыкнул я. – Ноет на погоду.

– Врешь, – прошептала она мне в губы.

– Лиза! Что происходит? – я схватил ее за плечи и слегка встряхнул.

Девчонка подняла на меня шальной, немного расфокусированный взгляд, и тогда я понял, что было не так…

Лунная… Кто-то обхаживал сейчас Лунную. И это явно был не Изумрудный дракон Бергера. Я чувствовал чужое присутствие, где-то совсем рядом и одновременно очень далеко. Абсолютно недосягаемо для простого человека.

– Лиза, девочка моя! – позвал я.

Она не откликнулась. Мои пальцы зарылись в ее темные распущенные волосы, скользнули на затылок, коснулись серебристого контура Лунной. Я сжал руку на ее шее, и Лиза испуганно распахнула глаза. Драконица деловито засопела, пытаясь вырваться, но тщетно. Я держал крепко, из последних сил укрепляя ментальный щит. Лиза рыдала от боли в моих руках, но все еще была далеко.

И тогда, в душе проклиная себя за это решение, я заорал. Заорал в голос… Завыл, надеясь, что меня услышат.

Услышали…

Петька и Баженов ворвались в мою спальню почти одновременно и замерли, не понимая, что происходит.

Я и сам не знал. Просто стоял абсолютно голый, на холодном полу, удерживая в удушающем захвате чужую жену.

Первым пришел в себя Бергер. Лиза уже не плакала, только тихо поскуливала, спрятав лицо у меня на груди. Я собрался сдать ее с рук на руки законному супругу, когда мне в челюсть прилетел тяжеленный джеб. Я устало тряхнул головой, пытаясь удержать равновесие. А заодно и щит. В тот же момент Лизавета обмякла в моих руках, теряя сознание. И я почувствовал странную пустоту там, где еще совсем недавно билась Лунная.

Бергер подхватил жену на руки и бережно уложил ее на кровать.

– В ход пошла тяжелая артиллерия, – проговорил Аркашка, протягивая мне штаны. – Так топорно действовать… В нашем доме…

– Отнюдь, – перебил я его. – Там был кто-то еще. Точно был. И глупышка Лунная им заинтересовалась.

– Как ты живешь с этим? – спросил Баженов-младший, вглядываясь в темноту за моей спиной.

– А я и не живу… Так, пытаюсь выжить. Без особого успеха.

Аркашка не ответил. Только легкое касание его Черного говорило о том, что он все понял.

Глава третья

Когда я вышел из метро, день уже клонился к закату. Погода стояла невероятно теплая для конца октября. И удивительно солнечная для Питера. У Горьковской, как всегда, было полно людей. Я потянулся до хруста и достал из кармана сигарету. Нетерпеливо прикурил и затянулся. Странно, но курить не хотелось. Я с удивлением уставился на сигарету, покрутил ее в руках, сделал еще одну торопливую затяжку, потом еще одну.

К чему все это?

Странный, и очень важный вопрос.

Вдруг появилась шальная мысль, бросить все, сесть в самолет, чтобы уже завтра оказаться… в шумном Гонконге, например. Чтобы не слышать их. Не ощущать! Забыть!

Но я не мог.

Отец, Лиза… Даже Бергер.

Они не отпускали. Как не отпускал этот каменный, холодный город.

Я приехал сюда, чтобы найти выход.

Я приехал сюда, чтобы, гордо задрав подбородок, посмотреть в глаза тем, кто ждет падения рода Демидовых.