Выцветающий призрак
София Брюгге
Поездка в Корею, к которой Лиза готовилась два года, оборачивается кошмаром – она не может найти работу в Сеуле, деньги заканчиваются, а лизин парень ей изменяет. Девушка, мечтавшая стать звездой, разлагается в тревожности и отчаянии. Она в стране, где каждый с детства нацелен на звезды. Лиза же, шаг за шагом, опускается на дно. Она не знает, как низко может упасть, и окажется ли способной выбраться.
София Брюгге
Выцветающий призрак
Лизу рвало в туалете автовокзала Сеула. Вообще удивительно, как после вчерашнего она умудрилась встать утром, умыться, собрать рюкзак, снова и снова перебегая в ванную комнату, выйти, дойти до метро и проехать через город до автостанции. На автобус опоздала, но билет поменяли бесплатно. Теперь в распоряжении были полтора часа – и девушка снова бросилась в кабинку дамской комнаты, которую баррикадировала до этого.
Между приступами тошноты и липкими подавленными мыслями в голове удерживалось «Зато как звучит фраза!»
«Меня рвало в туалете автовокзала Сеула» – много ли людей могут так сказать? Звучит грязно – но обнадеживающе. Как обещание истории, чего-то экстраординарного.
История у Лизы была. Боль, эмоции. Мечта. И оно все, все на ее глазах рушилось.
В двадцать четыре года Лиза Захарина смирилась с тем, что из нее не выйдет толку. В России не нужны актрисы ее типажа. Она не подходила ни под тургеневскую барышню, ни под железную леди, ни под субкультуры. Единственная актерская грамота – за главную роль одиннадцатилетнего мальчика, которую она сыграла в театре в семнадцать. Это, в принципе, все, что нужно знать о внешности Лизы Захариной, которая со временем стала женственнее и романтичнее, но все еще недостаточно.
К двадцати четырем годам появилась работа – администратор в отеле – и первые серьезные отношения. Вот она, хорошая возможность осесть и повзрослеть. Завести собаку. Ходить в спортзал, на дегустации, арт-терапии, и что-либо еще, чем будешь периодически заполнять пустоту в своей жизни.
Лиза сидела за ресепшеном и смотрела на компьютере сериалы. Рядом – какао из автомата напротив, туфли под столом сняты и заменены на пушистые носочки. Возможно, пора, чтобы жизнь вошла в колею. Просто живи и наслаждайся тем, что имеешь. Тысячи людей так делают. Отпускают.
И Лиза уже готова была отпустить.
А потом она случайно открыла корейские дорамы.
Это вот те сериалы, где он – красивый, богатый, весь талантливый и недосягаемый, а она – ходячая катастрофа, которая разрушит его жизнь, но ему это понравится. Лиза смотрела со скепсисом и легкой завистью. Ее цепляла не великая любовь двух противоположностей, а характерные типажи корейских героинь. Среди них было много мальчуковых.
Это могли быть сюжеты, где девушка притворялась парнем. Или обменивалась с ним телами. Или просто гадкий утенок, с которым герою приходилось взаимодействовать. Этого открытия было недостаточно, чтобы взбудоражить Лизу, – все-таки население Кореи на 99% состоит из местных жителей, и иностранцев в шоу-бизнес пускают неохотно. Но потом она увидела сериал, где в массовой сцене снялись европейцы. В другом шоу рыжеволосая девушка играла приехавшую по обмену британку. Наконец, на глаза попалась статья, как русскую студентку корейцы объявили эталоном красоты и предложили работу модели. Красавица переехала в Сеул, и с тех пор жила припеваючи.
И тогда у Лизы родилась эта безумная идея – самой отправиться в Корею.
– Все едут в Голливуд, – пылко провозглашала она Игорю, своему парню, – Но никто не додумался открывать Азию. А у меня в ней так или иначе больше шансов, чем в России. Здесь все стоит на месте. Все тв-проекты похожи один на другой, – и я им не подхожу. А там… там оно может получиться, – она убеждала и его, и себя, потому что само решение было страшным, огромным.
– Попробуй, – по-кошачьи мягко произнес Игорь.
Про себя Лиза решила, что это – последний рывок. Если эта эпопея закончится безрезультатно – она оставит попытки. Вот тогда выйдет «на пенсию», поставит на себе крест и будет жить бесславной жизнью. А что? Она сделала все, что могла, совесть спокойна.
– Еще и путешествие на край света! – подбросила она аргументов в одностороннюю беседу.
С Игорем Лиза познакомилась на работе. Он был на год старше ее, но уже успел жениться, а затем развестись. Внешне тихоня, и каждое слово вставлял мягко и деликатно. Время от времени в его орбиту залетали то одна, то другая девушка, потому что Игорь выглядел, как человек, которому можно поведать любую драму, а он будет не более, чем тактичен и обходителен. И только Лиза в полной мере постигала его двойственность. Игорь был из семьи медиков – с ним можно было обсуждать любую откровенность или интимную физиологию. У него хранился хлыст для лошадей, хотя он не занимался конным спортом. А шрам на груди появился, когда они с женой решили добавить в эротические игры нож, и не ожидали, что лезвие так легко войдет в тело.
Но предположить со стороны такое об Игоре – вот этом славном, милом парне, с кротким взглядом, щуплым туловищем и безвольно свисающими руками? Абсолютно немыслимо.
– Я за свободные отношения, – предупредил он Лизу в начале знакомства. Смотрел Игорь с обожанием, беседы между двумя велись самые просвещенные. Вот та химия между людьми, когда вы больше, чем пара, – и Лиза согласилась. Она современная женщина, а моногамии не существует, это доказано. Многое из того, что ей говорили с детства, оказалось добропорядочной ложью. Она видела это на работе в отелях, а из знакомых семей ни одним не удалось сохранить брак. Возможно, наступила эпоха для новых взглядов на жизнь.
Тем более, девушки, окружавшие Игоря, на него не претендовали – они просто изливали проблемы. Ведь он как никто понимает и поддерживает.
Лиза начала готовиться к азиатской поездке. Она работала на двух работах и каждый месяц откладывала половину зарплаты. Записалась на занятия по корейскому – те стоили дороже из-за своей экзотичности. Корейский оказался изворотливым языком, Захариной он прямо клинил мозг. Преподавательница советовала слушать радио, по часу в день. Сериалы на лизином компьютере отныне шли в оригинале с субтитрами. Активно просматривались блоги переехавших.
За два года она чуть не сорвала желудок, заменяя продукты на готовую лапшу. Пережила лето с чемпионатом мира по футболу и наплывом иностранцев. Много, много раз накрутила себя, а что будет с ее отношениями, если все-таки ставка на карьеру сработает. У Лизы была цель – пусть шаткая и иллюзорная, но она уже знала, что не простит себя, если прервется на середине.
Преподавательница расписывала корейские клены осенью, яркие красные, желтые, коричневые цвета под голубым восточным небом. Бархатный сезон. В марте Лиза с колотящимся сердцем взяла билеты на сентябрь. Она бронировала хостелы, будто от этого решалась ее судьба. В Корее без визы разрешалось находиться два месяца – и у нее не было обратного билета, потому что Захарина не знала, как оно пойдет.
В аэропорт ее провожали Игорь, подруга Муся и родители. Обошлось почти без эксцессов. Игорь забыл вытащить кастет своего отца из кармана, и теперь пытался спрятать его на время где-нибудь снаружи аэропорта, но так, чтобы не возвращаться к машине. Родители помогли Лизе погрузить на тележку походный рюкзак почти с нее ростом. В поездку на несколько месяцев нужно было запастись вещами полегче и потеплее, разной обувью, зонтом и аптечкой на все случаи жизни. Девушка намеренно не взяла косметику и зимнее пальто – этим добром она собиралась разжиться в Корее. Вскоре родители торопливо попрощались и уехали, а Лиза, Муся и Игорь устроились за столиком аэропортного ресторанчика, отмечая начало грандиозного нового этапа. Они делали фото на память. Игорь всегда терпеть не мог появляться в кадре. Но тут он присоединился к Лизе, прикрыв лицо листком бумаги. Девушку это тронуло – Игорь никогда ни для кого не фотографировался вообще, а тут сделал памятный шажок навстречу.
Троица распрощалась. Лиза смотрела, как Муся и Игорь, болтая, идут к выходу аэропорта, затем отвернулась и направилась на досмотр и поиск выхода к самолету. Ворота оказались в дальнем конце. И тут где-то на подходе Лизу стало пробирать. На пути в Корею она путешествовала через Китай, и в аэропорту вокруг были одни китайцы, всюду. Сидели прямо на ступеньках и даже на полу. Захарина вертела головой в поисках места и хотя бы одного европейского лица. Она продолжила это делать в автобусе на посадку и в самом самолете на протяжении полета. Восемьдесят четыре места и всего девять не-китайцев, включая ее саму.
Самолет покатил по дорожке, колеса оторвались от земли. Лиза вцепилась в подлокотники.
«Да кто так делает вообще? Я даже никогда не была в Азии! Куда я лечу, я идиотка? Это безумие!»
Но она уже неслась со скоростью восемьсот сорок километров в час так далеко от дома, как еще никогда не была.
***
Семнадцать дней спустя Лиза сделала первый шаг по плитам аэропорта Инчхон. Китай был великолепен, но к концу второй недели девушка начала изматываться.
В Шанхае не повезло с транспортом. Добираясь до Чжоучжуана, Лиза четыре часа простояла по шанхайским пробкам на выезд из города. За окном автобуса хлестал дождь, темнело, пространство вокруг казалось призрачным. Лиза вернулась обратно в хостел, измученная. Утром скоростной поезд маглев домчал ее до аэропорта, и перелет в Сеул длился не дольше щелчка пальцев – голова девушки упала на кресло, как только они взлетели, а из сна ее выдернуло приземление.
Тело ломило, по затылку словно огрели пыльным мешком. Сеул. Волнение дергало изнутри, как у паломника перед подъемом на Священную гору. Она прилетела туда, куда добиралась два года.
Таможенный контроль был увешан плакатами, как Корея готова предоставить гражданство талантам. Под талантами, конечно, подразумевались IT-специалисты, ученые, инженеры – каждый, кто способен сделать страну процветающей. Лизу замутило. Само слово «талант» – есть ли он у нее? Она не ученый, не архитектор, не промышленник и не бизнесмен – нужна ли она кому-то? За окошком сидела кореянка, Лиза поклонилась и постаралась передать документы, придерживая одну руку другой – как это уважительно принято в Корее. Но не дотянулась через прорезь. Отдала одной. Кореянка, кажется, и не заметила.
Когда с формальностями было покончено, она добралась до метро и вскоре неслась от Инчхона в сторону Сеула. Девушка старалась унять себя и свои эмоции. Она должна относиться к Сеулу так же, как к другим городам. Ей же не было страшно в Пекине или в Шанхае? Тогда почему страшно сейчас? Просто удивительно, как мы способны наделять ординарные места, ординарных людей или события сверхважным смыслом и значением.
У соседки-кореянки поверх лба свисала бигудя с челки.
От станции Сангсу Лиза пошла, ориентируясь по навигатору. Улица шла вверх под крутым углом, а походный рюкзак, теперь утяжеленный еще и сувенирами со всего Китая, оттягивал спину обратно. Наверное, похожие склоны должны быть в Сан-Франциско. Долго, изнурительно вверх, небольшой спуск – и снова вверх до изнеможения. Местные-то привыкли, а вот у нее без предварительной подготовки ноги гудели.
Пару раз Лиза останавливала людей, чтобы спросить дорогу, или спускала рюкзак на землю и отдыхала. Футболка и джинсы пропитались потом, светлые волосы свалялись. Захарина выглядела как настоящая бродяга. Корейцы провожали ее изумленными взглядами – нечасто встретишь такую диковинку.
За продуктовым магазином навигатор повел сквозь арку и через ступеньки на соседнюю улицу – к домику, огороженному калиткой. Заслон открывался вручную. У домика один этаж был полуподвальный, к нему вел отдельный вход, на второй этаж шла внешняя лестница сбоку, но Лиза искала первый этаж, и к нему было проще всего попасть: вот несколько ступенек, вот крыльцо. Замок – кодовый, пароль владелец выслал через чат сайта бронирования.
Дверь скрипнула и открылась в полумрак. Кроме Лизы других постояльцев не было.
Она обошла свои новые владения и пришла в восторг, что все это на время принадлежит только ей. Это была переделанная квартира. Комната для девушек с тремя двухъярусными кроватями, такая же комната для парней, один отдельный номер за более высокую плату. Все это выходило в общее пространство, захламленное мелким мусором, среди которого выделялись стол, стулья, белый диван и фигура Железного человека, будто проламывающего снаружи стену. Сбоку прилегала кухонька; душевая, объединенная с туалетом; и выход на зарешетчатый балкон – балкон был нужен, чтобы поместить на него стиральную машину. Корейская фишка.
Владелец, представившись Мейсоном, через чат передал, что оплату за проживание можно положить в коробочку на полке. Настойчиво рекомендовал путеводитель по достопримечательностям со стола. Лиза любопытства ради полистала – десятки мест были одержимо посвящены айдолам, корейским артистам. Одно кафе стало достопримечательностью только потому, что у кого-то когда-то здесь брали интервью.
К вечеру, голодная, она выбралась на разведку по окрестностям. Между хостелом и метро было не так уж много инфраструктуры, но за Сангсу начиналось буйство. Тут находилось сразу несколько университетов, общежитий – и, соответственно, кафе, магазинов, баров и клубов. Улицы были наполнены жизнью, людьми, неоновыми бликами. Неслись единым потоком студенты, они хохотали и фотографировались. Крутились вывески барбершопов, зазывалы возле караоке отлавливали прохожих.
Лиза не могла определиться, куда пойти. Наконец, юркнула в самое скромное кафе – темную вытянутую комнату с барной стойкой. Тут предлагали три вида пиццы по кусочкам. Захарина взяла два куска самой дешевой – «Маргариты» – и баночку «Доктора Пеппера». Мысленно перевела счет в рубли и побледнела. Триста семьдесят. В самом захолустном месте на студенческой улице, за два почти пустых тонких куска теста.
Для сравнения в Китае за семьсот рублей она получала такую порцию риса, нарезанного мяса, лука, овощей и всего-всего, что каждый вечер заворачивала половину на вынос, и это составляло ее следующий обед. В Китае с ценами все было отлично, и даже позволяя себе вольности, Лиза осталась четко в рамках намеченного бюджета.
Но с первого же кафе в Сеуле она поняла, что здесь будет по-другому.
С самого прилета страх все не отступал. Сейчас девушка сидела, пытаясь насладиться невкусной пиццей, и наблюдала за прохожими. Они все были как один шикарными. Парни, девушки. Ухоженная внешность, акценты в макияже, продуманная одежда. Лиза вдруг ощутила себя старой. По-настоящему старой. Ей уже двадцать шесть. В Сеуле тебе всегда должно быть семнадцать.
Она прилетела из Китая вся взмыленная, поры лица забиты, волосы выцвели. Одежда практичная, для походов по горам: джинсы с вытянутыми коленями, старенькие бадлоны H&M. Это не годилось, абсолютно не годилось. Столько лет экономии. Рядом с роскошными корейцами она превращалась в бледную моль. Почти на грани, Лиза заторопилась обратно в хостел. Она не могла этого вынести.
***
Фирменные магазины косметики стояли на станциях метро, как в России газетные киоски. Захарина это отметила. Но сейчас было не до того – предстояла первая вылазка в центр.
Лиза проснулась поздно – ближе к часу дня. Спешить было некуда. Оттягивая момент, девушка проверила сообщения от Игоря, Муси и родителей. Они писали их вечером, по лизиным меркам – ночью. Затем стала разбираться с работой.
Что-то внутри противилось. Было страшно. Она силком открыла заранее заготовленные вкладки на телефоне.
Сначала проверила сайты медийных лейблов и разослала свои фото и резюме. В голове стучало: «Бесполезно, бесполезно, бесполезно…». Девушка нажала отправить; перешла к новой вкладке. Это был список действующих кастингов на английском – от эпизодических ролей до массовки.
Среди стоящих проектов один за другим шли предложения интима.
Лиза прокручивала сообщения вроде «Будь моей крошкой на этот вечер. Телефон…» и с брезгливостью думала, на кого подобное вообще рассчитано. Среди лавины озабоченности тут и там проклевывались объявления о кастингах, но они все не подходили – в этот день искали исключительно корейцев. Но хоть один пост отличался и заставил ее рассмеяться: некие энтузиасты набирали волонтеров снимать проект о домах с призраками. С пару минут девушка взвешивала, как бы было весело – приехать в Корею, чтобы присоединиться к команде охотников за привидениями, но рассудила, что ни в какие два месяца это чудачество не уляжется. Тем не менее, сама мысль щекотала настроение.
С чистой совестью закрыв интернет, Лиза отправилась знакомиться с городом. Она жила вроде как в центре Сеула, но до центра-центра нужно было ехать семь остановок, да еще с пересадкой.
Когда девушка поднималась из метро, над ухом раздался пронзительный визг.
Захарина оглохла, ошалела и бешено замотала головой. Орала старушка, совершенно дикая с виду, некрашеные вьющиеся волосы растрёпано торчали из-под кепки. Таких в Корее называют «аджумма», тетушками. Не менее истерично на нее кричал «аджоши», бомжеватого вида старичок в кепке, сидящий на корточках у стены. Парочка вот-вот с кулаками бы полезла друг на друга. На этом шум не заканчивался: вопли, громкоговорители, барабаны. Что вообще происходит? Перепуганная, Лиза прошла с десяток шагов и поняла – она попала в разгар политического митинга.
Вход в дворец Токсугун перекрыли, вместо смены караула – сцена с портретом Трампа, камеры, и повсюду баннеры с флагами двух стран. Коренастый кореец в костюме и очках зачитывал с возвышения что-то по бумажке, за его спиной выстроилась группка представителей митинга. Часть надписей на хангыле дублировались по-английски: «Давайте сражаться отчаянно!», «За наши семьи!». Тенты, активисты, толпа небольшой кучкой смотрит на это так же, как смотрела бы на уличных музыкантов.
Интуиция подсказала Лизе, что сегодня в Токсугун она не попадет.
Стараясь не думать о ценах на транспорт и еду, о криках, о предложениях съема, о слепящем солнце в глаза, Захарина побрела к другому дворцу, Кёнбоккуну. Разгар дня чувствовался как вечер, аджоши и аджумма по-настоящему ее напугали, и Лизе казалось, что она потеряна. Вокруг царила оживленность: ее приезд выпал на один из главных праздников, Чхусок, близкий ко Дню Благодарения. Часть людей ходили в джинсах, майках, но многие нарядились в традиционные одежды. Одежды совпадали по цветам у парочек, одежды выделялись в толпе. Их носили люди всех возрастов, и девушки, и парни, целые семьи и дружеские компании. Из-под классических юбок торчали кроссовки, на шеях висели фотоаппараты, в руках – аккуратные сумочки-ридикюли в тон костюмам. Несколько перекрестков – и Захарина поняла, откуда ветер дует: магазины с одеждой напрокат.
Магазин был не с дешевыми тряпочками для номинальной фотосессии, а с рядами юбок, блуз, сумочек, аксессуарами для волос и ячейками под вещи на все то время, пока разгуливаешь по улицам в ханбоке. Лиза кое-как подколола короткие волосы, чтобы не портили образ, но оставила фотоаппарат. Она вышла из ателье в блистательной алой юбке и черном верхе, расшитом золотыми нитями.
В центре столицы, рядом с мэрией, в небо упирались незастроенные величественные горы. На площади перед дворцом иллюзия была полной: все, город кончился, дальше природа. Но за горами дома продолжались, Сеул непоколебимо простирался от горизонта до горизонта.
На другой день Захарина снова проверила кастинги, снова ничего не нашла, и продолжила поход по основным достопримечательностям. Девушка шла по пустым улицам, с закрытыми магазинами и погасшими витринами – на Чхусок жители уезжали в родные города, к своим семьям. Дул ветер. В семейный праздник она была так далеко от дома, как никогда, и в одиночестве. Уличная продавщица у дворца Чхандоккун продавала осьминогов.
На третий день появился кастинг – искали латиноамериканцев. Она не подходила.
В последний день Чхусока Лиза отправилась на крепостную стену – любимую локацию киношников. Тропинка вдоль постройки белого камня карабкалась на гребень холма и превращалась в улочку между двумя откосами. А по бокам спускались низенькие жилые дома, почти все коричневые, почти все с голубыми крышами – они странно сливались друг с другом в однотонные горизонтальные полосы. В каждой второй дораме в одном из этих домов жила главная героиня, или же очередная сериальная парочка переживала любовную сцену у перил с панорамным видом.
Тропа спускалась в город к небоскребам района Тондэмун – среди полей. Полей с травами в центре столицы.
Захарина возненавидела Сеул с первого вопящего митинга у метро и первого чека в кафе – но посреди этих полей она физически ощутила, как что-то сместилось и щелкнуло. Будто город подобрал к ней ключик, пока она отмахивалась и стеснялась это признать.
***
Целые улицы стареньких убогих зданий сносились, и на их месте возводили грандиозные небоскребы будущего. Перерождение Сеула происходило здесь и сейчас. После долгой пешей прогулки Лиза вернулась в хостел и повалилась на постель. Она уже купила полный набор уходовой косметики, и собиралась на другой день по магазинам за одеждой. Кастингов не было, лейблы не отвечали. Страх приходил каждый раз, когда она открывала сайты, и уходил, когда она констатировала отсутствие изменений. Еще пара дней – и девушка собиралась покинуть столицу и отправиться в городок Андон, на старинный фестиваль деревянных масок.
Они то созванивались с Игорем через чаты, то списывались. Единственное, что он отказывался признавать, – голосовые. Уговорить на звонок иногда удавалось. В большинстве случаев это все же были сообщения.
«Только вернулась из центра. Отгуляла все ноги. Чем занимаешься?»
«Хочу пойти в бар».
«О, прикольно. Хорошо посидеть».
«Слушай, ты не будешь возражать, если я попытаюсь найти кого-нибудь на ночь?»
Фраза залепила пощечину каждой своей отдельной буквой. Лизу дернуло, словно к животу приставили электрошокер и дали разряд.
…Еще через четыре дня после начала путешествия Захарина почувствовала, как скучает. Что-то из поездки хотелось пережить вместе, чем-то поделиться. На шестой день девушка добралась до источников Хуацин под Сианем. Император приезжал туда с любимой наложницей. В Китае встречались самые разные памятники, но запечатленную в камне обнаженную натуру Лиза видела только в Хуацине. Весь парк дышал любовью и умиротворением. В тот день девушка поняла, что страдает не только душевно, но и физически. Чувственным ощущениям резко перекрыли кислород, и с непривычки это испытывалось как ужасная, подминающая все под себя жажда.
Затем прошли еще две недели, и потребность вместе с мучениями только росла. Но ей и в голову не приходило, что Игорь так легко найдет выход.
Это было жестоко.
