Владимир Никитин "За шаг до близости"

– Вот как? Прям должна. И давно?

– Ага, десять лет.

– Что ж, ну если так. Только музыки нет.

Я включил трек на телефоне. Звук был плохим, хуже, чем когда-то на кассете. Голос пел:

But you can't help, this is the end

Of a tale that wasn't right

I won't have no sleep tonight

.

Я сильнее обнял её в танце, как мечтал, когда мне было двенадцать лет.

– О господи, какая же это старая песня! – воскликнула Юля. – А я почему-то помню её.

– Я всё ещё люблю тебя, – сказал я. И поцеловал, повалив на скрипучую кровать. Её телефон зазвонил; Юля выключила его и кинула на пол.

…И вот я уже протягиваю девушке сигарету, склонившись над ней в постели.

– Ты меня не помнишь.

– Почему тебе так это важно?

– Тридцать минут вышли.

– Ты их продлил. Пока ещё останусь. Не забывай, что придётся продлевать

– Да я не против.

– Теперь можешь рассказать, как я круто играла.

– Могу?

– Ну да, сейчас самое время.

– Мне нравится, как ты двигаешься на сцене.

– Продолжай. Это возбуждает.

– Мне нравится, как пахнешь. Как смотришь на софиты, щурясь. Как блестят твои глаза. Как улыбаешься как будто чуть скованной улыбкой…

– Неправильный прикус.

Телефон снова ожил.

Она потянулась к трубке.

– Надо бы ответить, неудобно вышло.

– Забей. Потом разберёмся.

– Да тебе-то что, ты там никого не оставил.

– Ну почему, девушку. С каре, рядом стояла.

– Это неравноценно. У меня там парень.

– У меня, может, будущая жена, но я всё равно её бросил.

– А, ну если будущая, тогда жертва считается. И как зовут счастливую невесту?

– М-м-м… не знаю, девушка с каре, мне достаточно. Ты ж тоже не помнишь, как зовут твоего парня.

– Здесь и сейчас – нет, потому что и ты его не знаешь. А так-то я помню. Настоящая я помнит.

Она потянулась за телефоном, скинув стакан с тумбочки. Он разбился вдребезги.

***

– Вот потому и нельзя выносить кружки на улицу! – крикнул охранник.

Его рука опустилась перед моим носом, как шлагбаум. Юля отдалялась, лишь на мгновение обернувшись на шум.

– Иди позови уборщика, если сам не хочешь убирать, – сказал охранник.

Ну вот, здравствуй реальность…

Под моими ногами были осколки и липкое пиво, по которому топтались счастливчики, проходящие мимо цербера за Юлей.

Пока я бегал за уборщиком, заказывал ещё пива, переливал его и вытирал пену со стойки, Юля уже вернулась с улицы и с чуть покровительственной улыбкой скользнула по мне взглядом и почти сразу опустила глаза.

И когда я решил, что всё, останусь на крыльце, не сделаю отсюда и шага, даже если опустеет стакан, вдруг загорелся ближайший фонарь и тут же на улице очутились все музыканты и гости. Люди были везде; на остывающем козырьке перед клубом, как кошка на капоте, вытянув ноги, улеглась незнакомая девушка.

Наступил вечер: тёплый, безветренный, неторопливый. Меня словно выкинуло из киноленты прямиком за камеру оператора. Я больше не был частью сюжета – действие остановилось.

Никто не расходился, все как будто ждали приглашения не завершать этот день.

– А ты чего не едешь домой готовиться? – спросил Ян. – Экзамен сам себя не сдаст. Lingua latina non penis canis est.

Я рассеяно улыбнулся и промолчал.

– А я знаю это твоё выражение лица, – сказал друг. – Давно его не видел, со школы. – Он вдруг крикнул в толпу: – Бар скоро закроется! Поехали все ко мне, около моего дома ещё продаётся пиво!

Но нет, не сработало. Толпа качнулась, как волна, но осталась на месте: слишком хорош был этот летний вечер, чтобы менять его на тесные стены.

И все стояли по своим компаниям, по пять-шесть человек, и я пасся вместе с Яном и Светой, и рядом – волоокая. А Юля по-прежнему была не так далеко, в соседней компании, и эту границу, казалось, не преодолеть.

А потом на всех нас полилась вода, и поначалу никто не понимал, откуда, и не пытался скрыться, все только поднимали головы кверху. Юля сняла бейсболку. Её волосы стали мокрыми, а на лице наконец-то расцвела тёплая улыбка.

Мимо проезжал виновник – водитель поливомоечной машины. Он поднял брандспойты вверх, устроив передвижной фонтан.

– Deus ex machina, – подмигнул Ян и приподнял бокал холодного пива в приветственном жесте.

– Все за мной! Сохнуть и пить ночь! – закричал он.

Ко мне в машину набралось три человека, оставалось место ещё для одного.

– Кто ещё со мной? – попытался выкрикнуть я, но голос подвёл.

– Бери кого хочешь, – посоветовала Света.

– Да тут мало знакомых.

– Ну и что? – удивилась она. – Подходишь, знакомишься и зовёшь. А можно и сразу, без знакомства.

– У него с детства боязнь сцены, – поддел Ян. – Когда все смотрят – страшно.

Я застыл, теряя время. Ещё пара минут, и компании начнут вызывать себе машины, чтобы разъехаться в разные стороны.

Каре два движения стояла около Юли. Пригласить двоих было нельзя – не хватило бы места. Ни в машине, ни…

– Это уже стало надоедать. Хочешь, я тебя с ней познакомлю? – нетерпеливо сказала Света, взяла меня за руку и подвела к девушкам.

Передо мной оказалась Юля в очках-бабочках. Каре – два движения – справа. Слева – волоокая с камерой.

– Хотела тебя кое с кем познакомить, – сказала Света басистке.

– Юля, – она сняла очки и чуть насмешливо посмотрела на меня.

– Илья, – я едва выдавил имя.

– Ему понравилась ваша музыка, – пришла на помощь Света. – И не только.

Ещё минут десять шёл этот странный диалог между девушками, в котором Света представляла меня, словно адвокат, а я молчал. Юля внимательно изучала меня, как будто это нормально – слушать через посредника.

К нам на шаг ближе подошла Каре – два движения, ожидая, что и её представят. Но нет, не представили. И волоокую, которая вертелась по другую руку, тоже знакомить не стали.

– Ну, не тяни, – шепнул на ухо Ян. – Не яблоко же вручаешь

.

– При чём тут яблоко? – не поняла волоокая богиня.

Я очнулся. Я должен забрать Юлю с собой! Мне будто снова двенадцать лет. Я стою на сцене танцпола, и на меня уставились десятки глаз. Насмешники только и ждут, чтобы я опозорился. Я приглашу Юлю, а она вновь убежит.

Каре – два движения смотрела на меня, ожидая, что я позову именно её.

– Юля, поедешь с нами? – спросил я наконец.

В этот момент солист, подкравшийся по спины, развернул девушку лицом к себе, поднял в воздух и обнял. Юля обхватила его ногами.

– Поехали, – сказал солист. – Сет-лист ещё не отыгран полностью.

– У меня после концерта так же – прямо трясёт, пока не пересплю с кем-то, – мечтательно поделилась волоокая.

– Замолчи, – сказала ей Света.

Как закончилась беседа? Не помню. Просто все вдруг стали смотреть в разные стороны и общаться кто с кем.

Рядом со мной переминалась с ноги на ногу Каре – два движения. Она отвела глаза в сторону, как будто ей неудобно. Может, не придала значения сцене? Не поняла, что я выбрал не её? И что меня отшили.

– Концерт закончился, – сказал ей. – Продолжим вечер?

– Что-то я устала. Вряд ли.

– Оставишь мне свой номер?

– Дай трубку.

Она взяла мой телефон, пробежалась пальцами по экрану и через несколько секунд вернула.

Все гости клуба пошли забирать вещи, а когда я вернулся на улицу, её не было. Не оказалось девушки и в клубе.

– Она, наверное, где-то рядом, позвони, – сказал Ян.

Я полез в контакты. В телефонной книжке последняя запись была лаконична. В графе «Имя» стояло «Неважно», а номер отсутствовал. Каре – два движения не хотела, чтобы я нашёл её.

– Ты же всех знаешь, кого ты фотографировала, – обратился я к волоокой. – Вот тут была девушка с каре, из шестидесятых-семидесятых годов прошлого века…

– Не помню, – глаза у неё закрывались ещё сильнее, чем раньше.

– Вот, – я хотел показать снимок, но в телефоне фото больше не было: девушка стёрла его.

Я растерянно посмотрел на волоокую и предложил:

– У нас ещё одно место, поедешь?

Глаза собеседницы неожиданно открылись, и она внятно сказала: