Дмитрий Чугунов "Красный город. Певец-2"

Красный город. Певец-2
Дмитрий Чугунов

Великолепие королевского двора – обманка для простаков. Чтобы не потерять себя среди завистливых и тщеславных, следует быть очень осторожным. И конечно же – верить в свою звезду…Продолжение романа «Певец».

Красный город

Певец-2

Дмитрий Чугунов

© Дмитрий Чугунов, 2024

ISBN 978-5-0062-1739-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Часть I. Красный город

Глава первая. Южанин

В самом конце весны, выдавшейся во второй год правления короля Виллема необычайно тёплой, по южному почтовому тракту одна за другой двигались группы оборванных, измождённых людей. Матери несли на руках притихших младенцев, дети постарше шли сами, испуганными глазами посматривая по сторонам и прижимаясь к родителям. Немногочисленные мужчины тянули за собой примитивные тележки, на которых был свален нехитрый скарб обездоленных, в основном грязное тряпьё. В деревнях, через которые они тянулись, эти процессии часто подвергались нападению дворовых собак, приходивших в неистовство от запаха чужаков.

Это были беженцы с юга, охваченного конфликтом между наследниками нурсийского трона. По слухам, Каллимарк, правитель полунезависимой Каллии, наконец поддержал Хаберта. Хаберту, единственному оставшемуся в живых законному сыну покойного короля Кеога, было на тот момент всего тринадцать лет. А ведь ранее о своих притязаниях на трон объявил Гунвальд, бастард Кеога, зрелый мужчина и воин, командующий восточными отрядами королевства. Не будучи уверенным в исходе своей затеи, он не решался на поход к столице, однако постоянно теснил разрозненные отряды Хаберта, не имевшие единого командования. Гунвальд, набравшийся опыта в постоянных столкновениях со степняками, обладал завидным терпением и понимал, что рано или поздно жители страны, устав от анархии, сами призовут его править ими. Всё-таки он не был выскочкой, королевская кровь так же текла в нём.

Однако усиление Гунвальда вызывало опасения у Каллимарка, чей род с давних пор не ладил с родом Или, из которого была мать Гунвальда. И если прежние короли благосклонно относились ко всему, что происходило в Каллии, Гунвальд, окажись он на троне, несомненно постарался бы лишить вольных герцогов остатков независимости. Пока Гунвальд негласно правил на своей окраине, Каллимарк – на западе страны, а слабый король сидел в столице, всё текло своим чередом. Господа собирали дань, крестьяне пахали и сеяли, горожане производили… Но когда Гунвальд двинулся на запад, Каллимарк, оценив перспективы, объявил себя защитником королевской власти и ввёл отряды в столицу – на помощь тринадцатилетнему Хаберту, законному королевскому сыну, пока ещё сидевшему на троне в опустевшем дворце.

Гунвальд в ответ послал летучие отряды конницы и разорил житницы Каллимарка на севере страны. Каллимарк не остался в долгу и заставил юного короля объявить военачальника восточной армии предателем. Подчинённые Гунвальду войска скептически отнеслись к этому указу, потому что всем было ясно, чьими чернилами он писан. Тем не менее всякий, кто решал обогатиться за счёт сторонников Гунвальда, отныне считался не разбойником и мародёром, а борцом с изменниками. По стране прокатилась волна грабежей, повлекших за собой ответные грабежи и бесчинства. Нурсия медленно погружалась в полную анархию.

Измученные простолюдины, не разбираясь в династических вопросах, понимали одно: их грабят и те, и другие. Поэтому всё чаще в деревнях возникали отряды самообороны, воевавшие не за Гунвальда или Каллимарка, а за самих себя. Конечно же, не всем удавалось отстоять свои дома от разграбления. И тогда ручейки, а за ними и реки беженцев потекли на север, к инийской границе.

Перебираясь всеми правдами и неправдами на спокойную сторону мира, южане стремились уйти как можно дальше на север. Им казалось, что лапа страшного зверя войны вот-вот утащит их обратно, в огонь и страдания. Поэтому обозы беженцев, даже перевалив через границу, двигались вперёд, добираясь почти до самого Красного города. Лишь там многие могли перевести дух и почувствовать себя в безопасности.

Въезжая близ Кандиокса в местные леса, Анн заприметил сидевшего на опушке молодого мужчину, по виду – как раз нурсийца. На нём была характерная длиннополая расписная рубаха, изрядно потрёпанная временем, и мягкие сапоги из дешёвой кожи.

– Мир Вам, господин! Далеко ли до города? – спросил почтительно мужчина, поднимаясь с земли при виде всадника.

Анн придержал лошадь.

– Думаю, ещё день пути.

Незнакомец подошёл ближе и поклонился.

– Не согласится ли господин, чтобы я сопровождал его? Я неместный и боюсь заблудиться в этих лесах.

– Заблудиться?

– Деревню, где я вырос, окружала сплошная равнина.

– Если хотите, следуйте за мной. Я поеду не быстро.

– Благодарю доброго господина! – мужчина вновь поклонился. – Моё имя Бхек. Если я смогу быть чем-то полезен господину, пусть господин только скажет!

– А что ты умеешь? – улыбнулся Анн. – Я привык путешествовать в одиночку.

– Несмотря на доброе оружие и коня господина, в дороге встречаются и нехорошие люди. А я крепок и умею владеть оружием.

Бхек вернулся к тому месту, где сидел до появления Анна и вытащил из травы крепкую палку. А затем снял с дерева колчан со стрелами и самодельный лук.

– Что же мешает тебе двигаться дальше самостоятельно? – спросил Анн. – По виду ты бравый молодец.

Бхек опустил глаза и замолчал. Затем, решившись, ответил:

– Господин прав, называя меня смелым. Я могу постоять за себя. Вот только вряд ли местным жителям понравится чужак, который разгуливает по их землям с оружием.

– Понятно. Ты хочешь, чтобы я послужил оправданием твоему появлению здесь.

– Да, а я послужу господину.

– Куда же ты идёшь на самом деле? – Анн тронул поводья и лошадка неторопливо двинулась вперёд. Бхек держался слева, в нескольких шагах от всадника.

– Я ищу свою семью.

Бхек бродил по землям Инии уже давно. Его одежда истрепалась, а на лице появилось выражение бесконечной усталости.

– Как ты разлучился с ними? – спросил Анн.

– Будь прокляты все, кто затеял эту войну! – сплюнул Бхек. – Когда всё только начиналось, к нам прислали отряд, чтобы охранять наши земли от всадников Гунвальда. Очень уж те допекали нас. Да только эта саранча оказалась не лучше другой!

– Сколько же их было?

– Почти сотня, господин.

– Всадники или пехотинцы?

– Пехотинцы. Потому-то и не отходили они от деревни далеко. Командир произносил много слов о том, какой Гунвальд плохой и как будет хорошо, когда мы победим его. А после этого жаловался, что не может быть одновременно во всех местах. Наши посевы жгли тут и там, а отряд сидел в деревне! Мы на сходе решили помочь солдатам, тем более, что командир сам постоянно намекал на это. «Вы, такие-сякие, ленивые лежебоки, – говорил нам, когда пил наше пиво по вечерам. – Не хотите свою деревню защищать, а нас ругаете!»

– И что же вы?

– А тут на беду снова Гунвальд шалить стал. У моего кума спалили дальний амбар, да ещё вместе с работниками. Я семью к тётке подальше отправил, а сам и записался в отряд к этому крикуну. И многие мужчины так сделали. А какой ещё выбор у нас был?

– Да, выбор небольшой, – усмехнулся Анн

– Вот Вы смеётесь, господин, а соседняя деревня Гунвальду присягнула. Устали там от безвластия.

– На то и расчёт был, – сказал Анн. – Этот Гунвальд показал, кто хозяин, за кем настоящая сила.

– Да будь проклят и он, и наш король-сопляк! – сказал Бхек, и лицо его исказилось от гнева. – И тот день, когда я родился на свет!

– Да ты-то здесь при чём?

– А при том, господин, – глухо сказал южанин и замолчал.

Анн не стал мучить его вопросами. Через некоторое время Бхек сам продолжил:

– Вскорости весточка долетела. Нехорошая. Деревню, куда я семью отправил, тоже потревожили. Да не просто потревожили, – ну, там посевы вытоптали или скот угнали, – а почти всю сожгли. Кому посчастливилось, тот спрятался. А прочих в полон угнали.

– А твои как?

– Мои в подполе отсиделись, когда дом рушился. Потому их и не взяли. Они спустя день откопались и к вам сюда пошли. С тех пор и не знаю, что с ними.

– А ты? Ты как попал к нам?

– Я сначала отомстить хотел, как и другие. Кто жену потерял, кто деток, кто всех сразу.

– Вы же крестьяне! Какие из вас воины?

– Не скажите, господин! Мы и на кушаках побороться любим, и охотники промеж нас имеются. Меня вот с детства отец к луку приучал.

– Я заметил, – сказал Анн, – он у тебя самодельный.

– Верно, – отвечал Бхек, – неказист, зато бьёт хорошо.

– И что же дальше случилось?

– А дальше слух прошёл, что один из отрядов Гунвальда у соседей на постое находится. И наш командир решил наконец удаль показать.

– Неужели воевать решил?

– Собрал нас на площади и заявил, что в том, мол, его стратегский замысел был. Дождаться, когда враги подумают, что мы ничего не можем, и ударить на них все силой. Вышли мы, значит, воодушевлённые, в ночь, да без огней, чтобы случайный кто не заметил, и марш-марш!

Бхек замолчал, заново переживая те события.

– Вошли в ту деревню, а везде тишина. Где кто – непонятно. Часовых не видно. Мы вперёд. Крадёмся. А потом стрела из-за кустов прилетела. «Не щадить никого!» – орёт кто-то. «Смерть Гунвальду!» – орёт столичный. Тут все и озверели.

– И где же прятались ваши враги? – спросил Анн.

– А нигде. Не было их. Мы запалили ближайшие дома и давай всех класть, кто оттуда выскакивал. Разбери поди, кто там солдат, а кто его пособник! Все в исподнем выбегают. Потом уже сообразили, что неладное творится, да поздно. По нам в ответ стрелы посыпались, да местные мужики с кольями повылезали.

– И вы не остановились?!

– А как остановишься, когда за твоей спиной солдаты стоят и командир кричит: «Пленных не брать»! А с другой стороны слышат это и прут на тебя от отчаянья.

– Не было гунвальдовцев?

– Не было, – с горечью сказал южанин. – Мы в той деревне вырезали таких же, как сами. А командир ухмыляется: ошибка, мол… Потом солдаты пошли по домам шарить…

– Да уж…

– Вернулись к себе – я скотину соседу отдал, дом заколотил и на север пошёл, семью искать. И назад не хочу. Будь прокляты все эти короли и их наследники!