Вадим Ледов "Корректировка"

Корректировка
Вадим Ледов

Тебе за семьдесят и жизнь, в общем-то, прошла.Но вдруг открывается дверь, на дворе 1972 год и ты опять молод, полон сил и надежд.Зачем, почему, кто дал тебе такую возможность?Прочь вопросы! Потом разберемся. Окунаемся в начало семидесятых.Смотрим, что из этого вышло.

Вадим Ледов

Корректировка

Глава 1

Деревянные ступеньки скрипели под ногами, пахло пылью, кошками и борщом.

– Повезло вам, – в который раз начала агитацию риелторша Ирина, активная тетка неопределенного возраста с маленькой головой и стремительно расширяющимся книзу туловищем, – только сегодня заявка на сдачу появилась, вас первого веду. А цена! По таким деньгам разве что комнату снять, а тут отдельная квартира… – она поднималась на три ступеньки ниже меня, словно опасаясь, что клиент сбежит, так и не увидев свалившегося на него сокровища. – Дом, конечно, старый, но квартиры типовые. Зал большой. Даже балкон есть. Да сейчас сами увидите! А место-то какое прекрасное – престижный район!

Квартал двухэтажных деревянных домиков смотрелся маленьким кусочком деревни среди городской застройки. Заросший травой двор с какими-то покосившимися сараями, палисадники с грядками. Бабки на облезлой скамейке лузгают семечки. Рядом чинно восседает старая лохматая дворняга. На завалинке разлегся бандитского вида рыжий кот.

– За такие деньги разве что комнату снимешь… – неутомимо повторяла Ирина свои аргументы, – или где-нибудь на отшибе квартирёшку. А тут рай, просто рай! Место, залюбуешься, в квартире все удобства, зимой тепло! Стены деревянные дышат, это вам не бетон! А то что старый… так пятьдесят лет стоял и еще простоит. Вы ж тут не всю жизнь собрались жить. На год снимаете? К тому времени, небось, не завалится, – она, захихикала над своей шуткой. Смех у нее был жидкий, булькающий.

Второй этаж. Пришли. На площадке две двери. Между ними электрощиток запертый на висячий замок. Мы остановились перед левой дверью с номером три. Так себе дверца, фанерная, со времен царя Гороха не меняли. Хотя, воровать у меня все равно нечего.

– А соседи кто? – спросил я, прислушиваясь к невнятному бормотанию за дверью соседней квартиры, – не трудовые, случайно, мигранты?

– Да бог с вами! – изображая удивление, Ирина хлопнула себя по могучим бедрам, отчего куколь на ее затылке качнулась из стороны в сторону. – Здесь одни пенсионеры живут. Сами ж видели. Тишь да гладь, и божья благодать!

Она не стала жать кнопку звонка, а деловито отперла дверь извлеченным из сумки ключом.

– Проходите, не стесняйтесь.

– А где же хозяева? – поинтересовался я.

– А нет хозяев, – радостно сообщила риелторша.

– Как так, иногородние что ли?

– Ну, типа того, – не стала она вдаваться в подробности. – Так это для вас дополнительная выгода! А то бывает, попадется какая-нибудь вредная бабка и ходит потом, проверяет свою рухлядь по нескольку раз в месяц. Оно вам надо?

– А платить как же?

– А платить через банк. Реквизиты я вам дам… как договор подпишем, так и дам. Ну, проходите, смотрите.

Квартира оказалась двухкомнатной, но вторая комната заперта. От того и сдавалась как однешка.

Я оглядел зал. Выцветшие обои, линолеум волнами, крашеный потолок в трещинах, щербатая люстра с «хрустальными» висюльками. Из мебели: унылый коричневый диван истертыми неведомыми задницами, такое же кресло. Между ними облезлый журнальный столик. Покосившийся платяной шкаф, с треснутым зеркалом. На стене картина-мазня: горный водопад в окружении ядовито-зеленых елочек. В правом углу притулился старинный черно-белый телевизор на длинных ножках.

Когда я заглянул на крохотную кухню, древний холодильник ЗИЛ – Москва затрясся и приветливо заржал, словно радуясь новому знакомству. На нем опасно раскачивался пыльный кактус.

Не квартира, а какая-то лавка старьевщика.

– Ну что, – нетерпеливо поинтересовалась риелторша, – снимать будем?

Я задумался. Квартирка, конечно, похабная. Но, с другой стороны, права Ирина, за такие деньги ничего лучшего не найдешь, тем более в нормальном месте. Повезло, можно сказать. Все магазины рядом, вокруг тихие зеленые улочки. Буду гулять по аллеям, сидеть на лавочках под липами, смотреть на симпатичных мамашек с детьми, кормить голубей, пить пиво наконец. А еще – родился я и вырос в этом районе, так что ностальгия и все такое прочее прилагается.

– Согласен, – решился я. – Сейчас еще только санузел гляну.

– Конечно, конечно! Глядите, смотрите, вам здесь жить… а я пока на кухне договорчик заполню. Паспорт позвольте ваш. Ага… – начала записывать она круглым девчоночьим почерком, – заказчик… Романов Петр Федорович… да мы с вами тезки, я ведь тоже Федоровна!.. так… Пятьдесят первого года рождения… номер паспорта… серия… выдан…

* * *

Щелкнул замок, и Ирина Федоровна покинула квартиру, оставив мне экземпляр договора, ключи и неожиданную дыру в бюджете размером в десять тысяч рублей.

– Ну как же так, тезка, дорогой вы мой человек, – укоризненно поджала она губы в ответ на мою вялую попытку возразить, – ну вот же в договоре написано: Стоимость услуг исполнителя по договору согласовывается сторонами по каждому предложенному объекту отдельно… Поскольку объект является высоколиквидным, – продолжила она уже своими словами, – стоимость услуг определена в размере месячной арендной платы.

– Ну, говорили же, что пятьдесят процентов, – бормотал я, уже сдаваясь.

– Кто говорил, Петр Федорович? Кто это слышал? Кто видел? Впрочем, воля ваша, можете отказаться. Но квартирка классная, и, между прочим, хозяева залог не требуют! Улетит вмиг. Я ведь для вас ее придерживала… Жалеть потом будете! Ох, будете жалеть!

Столько напора и железной уверенности было в ее словах, что я безропотно достал портмоне и отсчитал вымогательнице требуемую мзду.

* * *

Крыса ты, Ирина Федоровна, хоть и тезка! – без особой злости подумал я, глядя в окно на ее удаляющееся туловище с куколем на макушке. Да и тезка-то липовая, по липовому паспорту.

На самом деле меня зовут Феликс Константинович Неверов.

Вы возможно спросите, как я докатился до такой жизни, что на старости лет мыкаюсь по съемным квартирам и живу по чужим документам? А я вам отвечу: ничего удивительного в этом нет если знать историю моей жизни. А она, жизнь моя, делится, на три неравных части.

Первая часть, была правильной, даже образцовой. Счастливое пионерско-комсомольское детство. Все давалось мне легко. Учеба сперва в обычной, а затем (благодаря победам на областных и союзных олимпиадах) в специализированной школе при Университете. Затем сам Университет, с красным дипломом по окончанию, аспирантура, женитьба по любви, развод, защита кандидатской диссертации, хорошая работа, вторая женитьба (по расчету – папа-академик), квартира, машина. Научная карьера уверенно шла в гору. В девяносто первом году я уже был молодым доктором наук и замдиректора закрытого НИИ с перспективой скорого членкорства. Лаборатория моя занималась космической тематикой – разрабатывала ракетные двигатели малой тяги. Такие используют для ориентации космических аппаратов. Видали, наверное, телевизионную картинку, где какой-нибудь «Прогресс» готовится к стыковке с МКС? Вокруг круглой туши приближающегося корабля то и дело пшикают струйки реактивных выхлопов, направляя тяжелую махину точно в цель – в этом есть заслуга и вашего покорного слуги.

Но вот настал девяносто второй. В один миг из уважаемого, обеспеченного, уверенного в своем будущем человека, я превратился… ну не в нищего, конечно, но в кого-то близкого к ним по сути.

Институт наш, как это ни странно, приватизировали. Директора, старого академика, выпнули на пенсию – не нужен он был новым хозяевам. Меня оставили и даже предложили занять его должность, но что в том проку если три четверти Института уже были сданы в аренду под офисы и склады и столько же сотрудников уволено. Оставшиеся получали сущие копейки. Какая уж тут наука. Все космические разработки были свернуты, а нам предложили… утилизировать ракетное топливо – гептил. Дескать, много его и никому оно теперь не нужно.

Заниматься профанацией, тем более за еду я не захотел, и ушел из науки. Многие ученые тогда уезжали работать за границу, но благодаря уровню допуска я был лишен и этой возможности. Я перебрался из Новосибирска в Москву, и началась вторая, «неравновесная» часть моей жизни, связанная с коммерцией.

Следует признать, я достиг неплохих результатов и даже стал долларовым миллионером. Роскошный дом, виллы, яхты, лимузины. Седина в бороду – бес в ребро, развод со старой женой, оставшейся в Новосибе, женитьба на новой – молоденькой юрисконсульте, годящейся в дочки, рождение настоящей дочери, словом, все в шоколаде.

Но достичь – это одно, удержать совсем другое. Как говорится в анекдоте: концепция изменилась – мы обосрались. Мой друг со студенческой скамьи Коля Смирнов, с которым мы вели с самого начала наш бизнес, связался не с теми людьми. Я был категорически против, но он меня не послушал, вообразил себя финансовым гуру.

Новые компаньоны сперва стлали мягко, да потом жестко стало спать. Кинули раз, кинули два, поменяли состав акционеров и бизнес забрали. Мы еще и должны им остались. Продали всё. Не хватило.

Офигевший от отчаяния и кокаина Коля, влез в совсем уже рискованную сделку, взявшись быть посредником между банком и одной якобы солидной фирмой, желающей взять большой кредит. Кредит дали, а фирма испарилась. Коле (и мне за компанию) пришлось иметь дело с обвинением в мошенничестве в особо крупных размерах и, что гораздо хуже, бандитской крышей кинутого банка. Бандитам ведь не объяснишь, что я ни ухом, ни рылом о Колиных проделках. Работали вместе, значит, и отвечать вместе придется. Сказали: ищите бабки, иначе сами знаете, что.

На поиски дали неделю. Я не стал медлить и, воспользовавшись помощью друзей-ученых, срочно переправил семью к ним в Штаты, а сам сбежал в Обнорск, лег на дно и не булькал. То же самое предложил сделать и Коле. Но он не захотел. Сказал: придумаем, что-нибудь, сейчас, мол, не девяностые, не стреляют. Его и не застрелили, сперва долго били, а потом надели на плечи автомобильную покрышку, облили соляркой и подожгли.

А меня не нашли, хотя искали. Долго искали. Возможно, и по сию пору ищут, я не проверял и желания такого не возникало.

Так началась и продолжается по сию пору третья часть моей жизни – «никчемная».

Живу в тени, опасаясь привлечь к себе внимание. Скитаюсь по съемным квартирам. Дольше года еще ни на одной не задерживался. Нынешняя, юбилейная – двадцатая по счету.

Жизнью это назвать сложно… скорей существованием. С тех пор нигде больше не работал и ничего путного не делал. Все идеалы мои разбиты, а целей не видно, поэтому работать не зачем, не для кого и не имеет никакого смысла. Не имеет смысла и сама жизнь моя, но и помирать не хочется, привык, понимаешь, жить.

Жена со мной заочно развелась и вышла замуж за того самого друга-ученого – он хорошо поднялся в Пиндосии. Я ее не осуждаю, чего пропадать красивой бабе? Будущего у нас все равно нет. Жаль лишь, что дочку теперь вижу только по скайпу.

Родители мои давно умерли. Отец еще в восьмидесятом (сердце), а мама пережила его на тринадцать лет. Как-то раз проснувшись, я с удивлением сообразил, что давным-давно старше отца и через год сравняюсь возрастом с мамой. Интересное, надо сказать ощущение – не из самых приятных.

Друзей у меня тоже нет, старые потерялись в суматохе девяностых, а новые постарались меня забыть. Из родни осталась только престарелая тетушка – мамина младшая сестра. Во время редких созвонов она постоянно меня жалеет. Как, мол, один живу-мучаюсь? Почему не найду себе какую-нибудь добрую женщину?

Зачем, спрашиваю я, чтоб вдвоем мучиться? Она не понимает такого расклада и снова и снова затягивает свою сказку про белого бычка. Я слушаю и уже не возражаю.

* * *

Вещи перевез на такси. Вещей было две спортивные сумки, а еще маленький телевизор и ноутбук. Бросил все это посреди комнаты и на том же такси вернулся обратно. Надо было сдать ключи хозяевам старой квартиры, а заодно и прикупить продуктов на вечер.

Когда я, наконец, закончил с обустройством на новом месте, была уже половина восьмого. Устало примостившись на колченогой табуретке между холодильником и столом, я стал пить пиво из банки, поглядывая то в окно, то на экран раскрытого ноутбука, вяло притом почитывая очередной «патриотический» форум.

Надоедливым шмелем жужжала газонокосилка. Палисадник под моим окном был красиво засажен разнообразными цветами, а у соседнего дома зарос огромными, вровень со штакетником, лопухами. На крыше мужик в драной тельняшке второй час возился с телевизионной антенной похожей на рыбный скелетик. Солнце готовилось нырнуть за верхушки недалеких девятиэтажек. По вечернему белесое небо, чертили последние стрижи.

Мысли мои текли в хаотичном порядке, одновременно по разным направлениям. Например, я думал о том, что кухонное окно выходит на проезжую часть и это плохо, потому что шумно. Но, с другой стороны, спать в кухне я не собираюсь, а окно залы обращено во двор, а там тихо, если, конечно, по ночам не собираются пьяные компании.

Еще думал, не найти ли мне все же какую-нибудь необременительную работу, например, преподавать на четверть ставки. Нет, не деньги меня интересовали, а возможность отвлечься от унылой повседневности. Все же иногда хотелось общения. Реального, а не виртуального в инете. Реальное общение с молодыми людьми придает жизни видимость смысла, в отличие от бессмысленной ругани на форумах, которая лишь увеличивает энтропию вселенной.

И, наконец, самая неприятная мысль была о том, что надо, наконец, собраться и записаться к врачу. Может чего выпишет от бессонницы. Уж больно плохо я стал спать по ночам, а от того страдаю мизантропией. Древнее народное средство – алкоголь, помогает, но ненадолго – просыпаешься в полпятого утра и лежишь ворочаешься, проклиная ноющие колени, тянущий левый бок и размышляя о бессмысленности жизни и неизбежности скорой смерти. Тьфу!

Пиво в банке закончилось и больше мне его не хотелось. Это так, размочить желудок. На ужин у меня коньяк, оливки с маслинами, половина курочки-гриль и маленькая баночка красной икры. Новоселье все-таки, да еще юбилейное!

* * *

Темнело. Завершилась, помещением в архив, очередная форумная баталия на тему крушения СССР. Участники дискуссии, местные пикейные жилеты и дальше бы обменивались оскорблениями, ссылками на труды авторитетов, и пространными, в основном безграмотными рассуждениями, но пришел админ и прикрыл совсрач. Соперники перебрались в другие темы, а я от выпитого коньяка стал добр к людям и малость заскучал. К тому ж от курицы остались одни косточки, а зад мой расплющился о табурет. Захлопнув ноутбук, я сгреб бутылку, бокал, тарелку с оставшимися бутербродами, и поплелся к дивану.

Полночь застала меня, бездумно пялящимся в экран телевизора. Коньяка осталось на донышке, а засохшая на бутерброде икра противно липла к зубам.

С улицы доносился шум редких в эту пору машин и гавкала какая-то сумасшедшая собака, периодически переходя на вой. Большая круглая луна таращилась в окно. Сегодня, кажется, полнолуние и даже какое-то суперлуние. Или завтра? Встал, чтоб задернуть штору и меня ощутимо повело. О-о! Да вы, ваше благородие, нарезались! Завтра придет расплата в виде вялости, упадка сил и новых приступов мизантропии. Да, старость, не радость – в былые времена от такого количества выпитого я лишь становился веселее.

Духотища-то какая. Надо принять душ – станет легче.

Подумав так, я побрел в ванную.

Некоторое время разглядывал свою унылую физиономию в подслеповатом зеркале. Говорят, что продольные морщины от старости, а поперечные от ума. Душ принял почти холодный.

Упругие прохладные струйки щекотали кожу, а в голову лезли несвоевременные мысли.

Говорят, что старики не следят за собой… А для чего? Женщины на меня не смотрят, мыслями моими никто не интересуется… Кому интересно, о чем я думаю, куда иду и зачем живу? Так для чего мне следить за собой и для кого? Для себя? Хреновая мотивация.

Когда-то я был фанатичным трудоголиком, мечтавшим свернуть горы и осчастливить, если не все человечество, то хотя бы свою страну, теперь стал принципиальным бездельником и циником, вечно одиноким угрюмым сычом. Жизнь, в сущности, прошла, и ничего не сделать – некому писать заявление, мол, хочу переиграть заново.

Зато во мне есть и положительная сторона: я не виню в своих неудачах государство, обстоятельства, семью и плохую карму. Во всем виноват лично я сам и никто более. Таким образом, я лишен комплексов, которые мешают большинству людей объективно воспринимать реальность.

С наслаждением намочил голову, растерся мочалкой, почистил зубы – и впрямь полегчало.

Выбравшись из ванной, остановился на пороге, оглядывая убогий интерьер своего нового жилища. Да уж, квартирку я снял – просто блеск. Квартирка, типа, я вас умоляю. Прошлая была не в пример. С евроремонтом и за те же деньги. Зачем я согласился на эту халупу, ума не приложу. Ну и ладно. С другой стороны, экзотика, в таких я еще не жил. Впрочем, надоест – сменю.

Забытый телевизор молол что-то про Сирию и ИГИЛ. Всюду террористы, экстремисты и радикальные исламисты… стабильности в мире нет. Впрочем, что мне до них, суетящихся и постылых? – рассудил я и нажал красную кнопку пульта. Вылил в бокал остатки коньяка. Пойду, открою окно, подышу свежим воздухом.

До окна так и не дошел. Потому что увидел, что из-под двери в запертую вторую комнату пробивается полоска света…

Это было, мягко говоря, странно. Как следует, протерев глаза и, дождавшись пока исчезнут темные круги, посмотрел еще раз. Свет никуда не исчез, и даже кажется, стал ярче. Поставив коньяк на стол, подошел и осторожно прижался ухом к двери. Сделал это напрасно, потому что от легкого нажатия дверь открылась и я, спьяну не удержав равновесия, ввалился прямо в белое марево.

Глава 2

Падая, я непроизвольно зажмурился и когда через секунду открыл глаза, обнаружил себя стоящим на карачках в той же самой комнате, из которой только что пытался выйти. Только задом к двери.

Как так вышло? Не мог же я извернуться в падении словно кошка. Такие трюки мне давно не под силу.