– И всё же, – так же легко мягким голосом, несмотря на политическую окраску спора, продолжает дама. – Красивые города, стабильная работа, наука и образование. Разве всё это нужно терять в погоне за эфемерными надеждами на мир, где есть равенство и любовь, чувства и семьи? Ведь когда всё это было, как мы жили? В нищете и бедности, посреди войны?
Когда Анна коснулась темы чувств и любви, Маритон чуть дрогнул, дух приуныл, а сердце забилось интенсивней.
– А это именно, – такая комбинация слов в шифре символизирует глубокое противоречие, обращённое к словам собеседника. – Именно то, что раньше называли любовью и привязанностью. А… ведь они несли столько вреда обществу, сколько не понесёт ни одна чистка. – Голос мужчины переполнился сарказмом и иронией. – А… семья несла такой огромный вред нашему прогрессивному обществу.
Маритон примолк, он видит смущение на бледном лице девушки и мужчина, поддавшись рвению чувств, решается посеять хаос в душе напарницы:
– Анна УК-205, а… ведь ты так невзрачна и некрасива, и я бы тебя никогда не полюбил. – С абсолютно обратным смыслом в каждом слове выговаривает, дрожа и волнуясь, Маритон, одновременно усмехаясь, представляя какое выражение лица у слушающих и смотрящих разговор.
После сказанных слов девушка впала в ступор. Буквы, наполненные определённым смыслом, прозвучавшие обыденно для сотрудников надзора, в уме Анны обретают совершенно иной смысл, который позволяет обвинить напарника в государственном идеологическом преступлении и попрании постулатов Инфо-философии. Она не знает, что говорить и как отвечать на такие слова, проникнувшие до самого сердца, тронувшие её горячей рукой, опрокинув в сущее смятение.
Внезапно дверь открывается, заставляя содрогнуться парня и девушку, и слышится безжизненный голос входящего Легата:
– Ну как, готовы?
– К чему, ваше инфораршество? – нахмурился Маритон.
– Мы выступаем. Вы отведёте меня к тому месту, где оказался ваш «Вольник», к тому же поступили отчёты разведки и кажется, нас ждёт нелёгкая прогулка.
– Что там?
Легат на вопрос отвечает молчанием. В его живом глазу виднеется тень смятения и крайнего удивления, которым он решается поделиться:
– Мы наткнулись в районах на сопротивление со стороны «А-8» и «А-7». Только далеко не всех, так как семьдесят процентов живущих за «Кругом интеллекта» всё ещё сохраняют верность Апостолам. Остальные тридцать по неизвестным причинам взяли оружие в руки и выступили против праведного режима.
«По неизвестным причинам» – усмехнулся Маритон в мыслях, осознавая, что если бы не страх неминуемого поражения, то вся «А-8» и «А-7» подняли бы бунт, чтобы скинуть апостолов с власти.
– А как мятежники объявили о своём противостоянии?
– Силы протестующих начали отстреливать представителей инфо-культов и стали нападать на разведывательные отряды и уничтожать места поклонению Макшине. Повстанцы берут под свой контроль промышленные объекты и переходят к обороне. Возможно, это отвлекающий манёвр, ибо они понимают, что нам им не противостоять в открытом сражении. Но вот что же хотят скрыть…
– Так каков план действий, ваше инфораршество?
– Маритон УК-115, мы атакуем. Я отправлю половину имеющихся сил на подавление мятежа, другую половину оставлю в городе.
– Вы думаете, что пять тысяч воинов смогут противостоять двадцати тысячам повстанцев, у которых численное преимущество на их же территории? – изумился Маритон, – вы не думаете, что целесообразней будет подождать подкреплений?
– Подкреплений не будет. В городах у столицы такие же восстания. Как под копирку. Апостолы постановили отчистить промышленные районов от всякого намёка на мятеж.
– То есть? – вопрошает встревоженно девушка.
Легат оборачивает взгляд бездыханных очей на распрекрасную даму и столь же хладно даёт ответ:
– Да, Анна УК-205, все повстанцы будут убиты, каждый десятый «А-8» обращён в рабство и каждый тридцатый «А-7» подвергнется телесному наказанию, как возможный пособник мятежа.
– И даже те, которые не участвовали в бунте? – с вкраплением злости обращает к командиру вопрос Маритон. – Они тоже подвергнутся наказаниям?
– Да, – бездушный слышится ответ. – У нас нет времени на разговоры. Отправляемся.
– Что вы там хотите найти? – обращается с вопросом девушка. – Ваше инфораршество.
– Ответы.
Легат больше не стал слушать вопросы, он просто развернулся к выходу, шаркнув одеждой, и на полном ходу поспешил вон из здания. Трое буквально выбегают на улицу, проносясь через весь первый этаж за несколько секунд. Ситуация и скоротечно развивающийся мятеж подгоняют троицу, давая им больше стимула побыстрее покончить со всем. На улице, в небольшом дворике, сложенном из стекло-плитки их ожидают пятнадцать одинаковых солдат, в абсолютно одинаковых одеждах – чёрные сапоги до колен, подминающие под себя серые брюки и алые кафтаны, размеренно трепещущиеся на сильном ветру, ложащиеся на модифицированные тела.
– Посмотрите на них, – с сухой гордостью заявляет Легат. – Три отделения ауксилии вашего города. Кибернетические люди, совершенные в своей техно-формации, готовы к бою.
Аккамулярий смотрит в их глаза и понимает, почему их прозвали кибернетическими. Глаза подобны бездне – чёрные и бездонные, нос покрыт шрамами от операции, уши ампутированы и вместо них акустическое устройство, язык блестит как металлический, а кожа странным образом просвечивается многоугольниками. Несмотря на то, что эти воины из плоти и не делят себя с металлом и проводами, но всё же они прошли операции, до устрашающего уровня улучшающие их пять чувств, чтобы собирать как можно больше информации с окружающей среды. Вкус, обоняние, слух, зрение и осязание – все чувства вознеслись до фантастических высот. Но и обратной стороной такого улучшения является – рабство плоти. Почувствовав разок столь высокие ощущение мир кажется серым и унылым и со временем накрывает жуткая депрессия, чего не испытывают те же киберарии, ибо наполовину делят тело с безжизненными металлами, пластиком и резиной, которые не требуют удовольствия плоти и более уравновешенные. Аккамулярий, смотря на молодых воинов, чувствует, как его сердце сжимается от боли и обливается кровью. Большинство воителей ауксилии со временем сходят с ума, от феерических ощущений, ещё часть обречена впасть в бесконечный поиск всё более острых и выходящих за грань здравого рассудка увлечений, чтобы испытать новые пики чувственного восприятия. Но и эти теряют рассудок от «передозировки» эмоциями.
– Воины! – обращается Легат к ауксилии, и его лицо тут же подхвачено Системой городской трансляции размножив его по всем городским экранам. – Враг наступает и желает обратить наш идеальный мир в ничто! Там, по ту сторону разума, появилось желание снова нас ввергнуть в эпоху тьмы и варварства. Но наш долг таков, что мы обязаны обратить социальное разложение вспять. Посему, я отправляю вас на уничтожение мятежников, и убивайте каждого, кто даст хоть малейший намёк на инфо-ересь или неуважение к власти интеллектуальной элите. Пусть ваши командиры направят вас! Во имя Макшины!
«Во имя Макшины» – лозунг, неся который, воины убивали без жалости тысячи мирных демонстрантов во время «Апостольской дефрагментации». За три дня бойни тех, кто вышел на акции несогласия с уничтожением института семьи, погибло девяти тысяч человек, а ещё столько же насильно разделены. Соборы и церкви христиан, мечети мусульман сжигали, ибо там мог быть заключён брак, а ЗАГСы крушились силой артиллерии, которая накрывала огнём кварталы, потому что считалось, что это есть храм семейно-социальной энтропии из былых времён.
«Во имя Макшины» – девиз, крича который киберарии кварталами вырезали тысячи обычных человек, повинных в одном – они решили завести детей, что является незаконным, так как апостолы установили информацию, что когда люди заводят детей, они меньше работают и их общественная полезность падает. А значит, деторождением и воспитанием должны заниматься определённые Системы управления, а не люди, которые как программы в компьютере обязаны работать во имя общего благоденствия. Но люди не согласились и продолжили рожать, тогда и апостолы спустили с цепей своих верных псов, чтобы за неделю доказать, что повеления Макшины должны быть исполнены.
– Во имя Макшины! – отвечают ауксиларии, и Маритон с тошнотой припомнил истерическую сводку, ибо понял, что собирается учинить человек в белом пальто.
Интеллектуальный террор во имя исполнения вездесущего лозунга только начало. Легат собирается нажать процесс Дефрагментации – удаление всех бесполезных програманн самым радикальным способом.
Вновь грозди гнева вызревают в душе Маритона, когда он слышит девиз Информакратии, но он вынужден подчиниться порядку и пытается успокоить себя, чтобы понапрасну не вспылить.
Как только Легат отдал личные приказы главам боевых групп, он обратился к сопровождающим аккамуляриям, вернув Маритона из размышлений про проклятый девиз, чтобы те садились в БМП, который доставит их до места назначения. Несмотря на то, что можно дойти за пятнадцать минут, ситуация такая, что лучше перемещаться под надёжной бронёй. Трое подбегают к боевой машине белого цвета с обтекаемыми формами, приплюснутого вида с такой же плоской башней из которого торчит лазерная пушка длительного действия, которая действует, как резак.
Внутри довольно тесно, но выглядит всё так же бело-стерильно, трое уселись лоб ко лбу вместе с вошедшим отделением ауксилии. Второй БТР подобрал оставшихся, и боевая машина на всех мощностях устремилась навстречу противнику.
Около пяти минут понадобились, чтобы доставить бойцов к месту назначения, забросив в тыл к противнику. Отряд покидает транспорт, послуживший отличной защитой во время перевозки, и готовится к штурму района.
Маритон наблюдает всю ту же картину, что и с утра. Несколько часов назад они здесь были, но такое ощущение, что случилось что-то страшное и неисправимое моментами. Всё то же самое – завод, руины, нищета и разруха, только под более сгустившимися и чёрными облаками, отчего кажется, будто сам мир нагнетает обстановку.
Отправиться на поиски важного человека, встреча с мятежником, предвещающим о конце Информократии, погоня за кардиналом и его убийство после боя, затем оказаться в важном Комитете и сейчас отправляться на самую настоящую войну – всё это тянет на половину жизни, но промелькнуло всё за пару часов. Маритон не может поверить, что всё это с ним произошло, но больше всего его волнует признание Анне. Девушка с ним ещё ни разу не заговорила после того момента и со смятением посматривает на Маритона.
– Анна УК-205, – звучит волнительное воззвание мужчины к девушке. – Что ты думаешь. Насчёт…
– Не знаю, – растеряно отвечает девушка. – Всё как-то необычно и странно. Ещё ни разу я не слышала такого и как реагировать… не знаю. И давай чуть позже об этом.
– Знаю, сейчас не время.
В этот момент Легат занимается построением и разъяснением боевой задачи перед строем пятнадцати солдат, вооружённых энергетическими карабинами и парочкой огнемётов. В своей безэмоциональной манере он поясняет, что необходимо зачищать и каким образом и что желательно испытывать жалость.
Позиции определены, воины готовы, цели разъяснены и когда всё соблюдено, неведомая рука судьбы решается двинуть операцию к её логическому завершению.
– Аккамулярии, ведите нас, – бездушно отдаёт приказ Легат и берёт в руки плазменный пистолет – баллончик с плазмой на подложке с ручкой и спусковым механизмом. – Во имя Макшины и Апостолов!
Мужчина и девушка кивнули. Маритон достаёт пистолет, похожий конструкцией на револьвер, только вместо барабана – батарейка, испускающая энергетические импульсы и пошёл вперёд, ведя за сбой отряд. Осмотрев поле и солдат, мужчина ступает на территорию за разрушенной дорогой, ведя отряд прямиком в «пасть» врага.
Но как только они сделали пару шагов в сторону района бедных и рабочих, стена ураганного огня накрыла наступающих. Шальная пуля, выпущенная из старой винтовки, оказывается намного быстрее рефлексов девушки. Свинец пробивает ногу у голени, а результат следующего выстрела, как по особому «везению» прилетает в руку, вылетая насквозь.
– Анна! – опрометчиво кричит Маритон и бросается к девушке на помощь.
Мужчина побегает к напарнице, павшей на землю. Её кровь оросила растущую короткую траву и забрызгала серый камень, разукрасив алым. Крепкие руки мужчины зажимают рану на ноге и пытаются закрыть место попадания, пришедшие выше колена. Вокруг стрекочут пули и рвутся гранаты. Бронемашины, как только началась свистопляска, обратили башни и их тонкие орудия дали залп, разорвав воздух огненными вспышками яркого света.
– Ты только держись, дорогая моя, держись, – говорит Маритон, заматывая рану куском ткани, оторванного от своего плаща.
Безжизненные холодные глаза Легата смотрели на то, как мужчина пытается спасти женщину. Он внимательно глядел на эту картину, всматривался… что-то глубине его душе говорило о том, что подобное знакомо его натуре… даже слишком. Сверхусилием воли он подавил все возможные воспоминания и чувства, учение «апостолов» с яростью и гневом взыграло на фибрах души с пламенной яростью выжигая остатки чувств.
– Ауксиларии, оказать помощь! – гаркнул Легат, и его крик на секунду ввёл в ступор даже полуживых воителей.
Огонь тяжелого орудия превратил оборону восставших в пыль на трупе свободы, ибо сила энергии пушек такова, что прожигает насквозь тела незащищённые бронёй, отчего воздух испортился настойчивыми запахами горелой человечины. Тем временем два солдата в алых кафтанах подбегают к Анне и уносят её к ревущей бронемашине, где можно оказать более-менее нормальную медицинскую помощь.
– Воины, это ещё не конец, – смотря на мятежников, спасающихся бегством, заговорил Легат. – Нам нужно пробиться!
Маритон поднимается и видит, как уносят девушку, как её чёрный волос покачивается, как на мраморной коже прекрасного лица размазана кровь. Насколько сильно он хочет уйти с ней, что не описать, но Легат, посланный «апостолами», взывает вести их к победе.
Под прикрытием энергопушек отряд входит в район, минуя завод и углубляясь прямиком в расположение тонких улочек и разбитых дорог. Впереди аккамулярий и Легат, позади них идут огнемётчики, обращающие в пепел всякое сопротивление и остальные солдаты ослепительным валом залпов энергетических карабинов прожигают дорогу. Шаг за шагом на них напирают мятежники, но старое оружие и отсутствие защиты делают из них всего лишь мясо, посланное на убой и вскоре вонь нищеты стала тесниться со стороны «наиприятнейшего» аромата горелых тел.
Рисунок 11. Заводская архитектура Информакратии в нищих районах
Снова Маритон шагает по трущобным улочкам, средь разбитых домов и высоких зданий, представляющихся в виде развалин. Стены заводов так же скрывают за своей высотой небосвод. Только теперь каждое окно, не понравившееся солдатам, заливается волной огня, а высокие стены заводов покрываются чёрной коркой и гарью.
Аккамулярий отстреливается из пистолета при нападении. Каждый десяток метров дуло его оружия плевалось оранжевым лучом, прожигающим плоть до органов, преодолевая даже сопротивление одежды или костей. Пистолет Легата обращал в золу и уголь целые участки тела за доли секунды.
– Вот тот дом! – закричал Маритон, указывая пальцем на высокую развалину, похожую на двадцать этажей бетона после интенсивной бомбардировки.
– Отряд! Усиливаем наступление!
Пятнадцать человек, подавляя всякое сопротивление вокруг себя, устремились к зданию. Мятежники словно предвкушали момента и полезли из всех дыр – подвалы, углы, трущобные дома – отовсюду появлялись десятки оборванцев с древними винтовками и автоматами. Они не считались с потерями – ауксиларии и солдаты Армии косили наступающих во всполохах убийственного света.
Маритон и Легат перешли на бег, желая, как можно быстрее преодолеть сотню метров до здания, а солдаты ауксилии прикрыли их, подавив всеми возможными способами контратаку. Пространство готово вспыхнуть от количества пуль и ярких прорезей залпов винтовок, от масс огня, которые плавили старенький асфальт.
Аккамулярий врывается в подъезд и щекой чувствует обжигающий жар плазмы. Легат выстрелил прямиком возле его головы и убил отступника, прячущегося в тени. Звуки боя остались на улице, но не потеряли силы звучания и интенсивности. Враг напирает, поэтому всё нужно сделать быстро.
– Что мы ищем?
– Кабинет одного из «Вольников». – Сухо даёт ответ Легат. – По моим данным он должен быть на первом этаже, и я даже знаю где, идём.
Два парня вбегают на первый этаж, и Маритон выпускает остаток батареи в тёмный коридор, поранив двух мятежников и озарив его. Щелчок и батайка лязгает на пол, и её место занимает новая. Легат с ходу стреляет в дверь под номером «1». Температура плазмы расплавляет замок, заставляя его топиться и течь по чёрной обугленной древесине. А потом мощный сапога крошит полотно в труху и аккамулярий вбегает вовнутрь, отстреливая каждого, кто держит в руках оружие.
– Не сметь! Не сметь! – завопил какой-то мужик в лохмотьях. – Прочь отсюда, треклятые отступники и еретики!
Легат не долго слушая того ударил со всей силы. Кулак сокрушил челюсть, заставил мужика ползать и стать.
– Вот, посмотри, – указывая сквозь дым пистолетом на человека, забившегося под стол, говорит Легат. – Я знал, что найду его. Я делал это во имя Макшины, значит, не мог ошибиться. Аккамулярий, собери документы со стола и закуй его в наручники. С ним нас не тронут его прихвостни и мы спокойно покинем это место.
– Ты «Вольник»? – склонился аккамулярий над поверженным. – Ты предводитель мятежных групп?
– Нет, – сквозь окровавленное лицо фыркнул мужчина и собирая все силы, харкнул в лицо недругу.
Пока Маритон собирал всякие бумажки со стола и цеплял кандалы на руки предводителя мятежа в этом районе, Легат достал какое-то устройство и устанавливает его на полу.
– Что вы делаете?
Посол «апостолов» отрывается от процедуры и с философским видом, но всё так же мертвенно, как будто он не человек, а лишённая души машина, поясняет:
– Устанавливая маяк для авианалёта. Всё на расстоянии километра от места жительства особо опасного инфо-еретика будет утоплено в напалме.
– Но как так же, ваше инфораршество, – возмущённо говорит Маритон. – Тут же люди, ни в чём не повинные.
– Я это делаю по приказу Апостолов, а, следовательно, исполняю волю Макшины, совершаю очищение огнём во имя неё. Запомни, праведное убийство всегда благословляется именем Макшины. Всегда. Именно так мы и живём, так и будем жить, ибо на смертях во имя нашего Бога и существует Информократия. Я это делаю во имя Макшины и Макшина узнает своих во царствии своем. Смерть во имя Макшины – искупает все грехи.
«Нет… нет… не может быть», – покачал головой Маритон, не веря в услышанное. Он прекрасно знал, что в условиях сильных волнений «апостолы» были готовы пойти и не на такое, но никогда не думал, что сам станет свидетелем подобных зверств.
Маритон прям здесь хочет положить из револьвера своего командира и выключить маяк, но понимание бессилия берёт верх и душа взывает к человечности, а не холодному исполнению программ по устранению тех, кто лишь подозревается в отступничестве. Но система сильнее, Легат и «апостолы» сильнее всякой человечности.
– Уходим, – приказал посланник «апостолов».
Мужчина лишь рассеяно собирает все бумаги и спешит прочь из постройки. Тут больше делать нечего.
Глава шестая. Нежелательное знание
18:00. Ранний вечерний цикл. Город Тиз-141.
Собрание туч, гнёт погоды, общая серость и уныние достигли своего кульминационного момента – началась самая настоящая буря. Сначала с востока подул штормовой порывистый ветер, а затем грянул гром и полился буйный дождь, спешащий затопить город. Холод и мрак, ливень и ветер стали властвовать над городом, обмораживая странным морозом, невиданного доселе.
Но на капризы погоды мало кто обращает внимание, ибо вокруг Тиз-141 идут непрекращающиеся бои. Отряды полиции, армии, ауксилии и боевые отряды воинствующих инфо-культов топят в крови беззащитное население за «Кругом интеллекта». Легат отдал приказ довести потери среди населения «А-8» и «А-7» до шестидесяти процентов, как наказание за неповиновение и нежелание остановить мятежников. А так же это банальный акт устрашения.
После военных, которым отдан приказ убить тридцать процентов мирного населения, даже не подумавшего взять в руки оружия, пойдут духовники и исповедники, которым вверена роль вбить в сознание одну единственную истину – «восставать против интеллектуальной элиты им не позволено по унизительному статусу рабочих и никто не смеет даже помыслить об этом». Всё ради устрашения, ради того, чтобы вбить мысль о том, что даже мечта о неповиновении наказауема.
Грозная погода как символ всего происходящего – битвы и вооружённые схватки есть буря, которая становится угрозой для существования Информократии. Но то ли ещё будет…
За окном тот же ураган и тот же ветер, касающиеся ледяной рукой всего до чего дотянется, но тут тихо и тепло. Несмотря на общую серость и мрачное затемнение помещения тут комфортно и уютно, потому что сюда не дотягивается вездесущее око «Умного брата», как называют власть. И для чердака многоквартирного и высотного дома тут довольно неплохо.
– Как же ты обнаружила, что тут нет камер? – звучит грубый голос, настроенный в вопросительной интонации. – И как ничего не заметили в Системе надзора?
