Виктория Балашова "Мятежный лорд"

Беседу, перешедшую в мирное русло, пришлось прервать. В комнату вошли графы Гамба, сопровождаемые двумя здоровыми ньюфаундлендами. Собаки, доселе дремавшие в саду в тени раскидистого дерева, ворвались комнату, совершенно ошалевшие от счастья видеть Джорджа. Вслед за ними проковыляла мартышка. Отец Терезы, Руджеро Гамба, высокий, сухопарый мужчина пятидесяти двух лет, громко поприветствовал Байрона и дочь. Несмотря на возраст, Гамба-старший сохранил густую шевелюру, правда, изрядно поседевшую. Однако его брови оставались чернее ночи, а цепкий взгляд темных глаз заставлял собеседника чувствовать себя неуютно. Узкое лицо, чуть крючковатый нос и сжатые в тонкую полоску губы довершали образ графа.

Брат Терезы, Пьетро Габма родился всего на два года позже сестры. Он любил ее преданно и страстно, хотя почти все детство и юность они провели врозь: Терезу отдали на воспитание в женский монастырь, а Пьетро учился в Риме. Джордж сразу подружился с молодым человеком, и последние три года тот ходил за Байроном по пятам. Пьетро походил на отца – такой же крючковатый нос и узкое лицо. Но спутать двух Гамба было невозможно: жесткие кучерявые волосы и борода делали лицо Пьетро совершенно отличным от отцовского. И, несмотря на более устрашающий внешний вид, взгляд молодого Гамбы выдавал в нем человека, хоть и пылкого, но мягкого и добросердечного. Это, впрочем, не мешало Пьетро постоянно ввязываться в потасовки…

– Нас все-таки пытаются выслать из Тосканы, – Руджеро встал возле холодного камина. – Придется уезжать, рано или поздно.

– Нам придется расстаться? – Тереза беспомощно переводила взгляд с отца на Джорджа.

– Дорогая, ты знаешь, я собирался покинуть Италию. Ехать в Соединенные Штаты, либо в Латинскую Америку. Бездействие изводит меня, особенно теперь, когда мы скованы в наших действиях в Италии. Мы находимся под постоянным надзором. Аллегра умерла, и только ты, любовь моя, удерживаешь меня здесь.

– Я поеду с вами, синьор! – воскликнул Пьетро.

Неожиданно Тереза стала похожа на отца: она поджала губы и сверкнула карими глазами, которые в иное время излучали свет и тепло.

– Я, сэр, тоже ехать с вами! – сказала она громко по-английски.

Байрону безумно нравилось, когда юная графиня сердилась. Ему доставляло немалое удовольствие смотреть на прелестное личико, желавшее казаться строгим и надменным. Он постарался сдержать улыбку. Тем более брать с собой Терезу, подвергая ее жизнь опасности, Джордж никак не желал.

– Терезита, ты останешься с отцом. Женщина и революция не должны пересекаться, – он нежно похлопал Терезу по руке, а после медленно поцеловал каждый пальчик. – Не дуйтесь, дорогая. В любом случае, ничего пока не решено.

– Видимо, для начала переберемся в Геную, – встрял Руджеро Гамба. – Долго нас терпеть в Ливорно не станут.

– Позвольте, я просил решить вопрос положительно, – Джордж нахмурился. – Почему они не желают оставить нас в покое? – его кулаки непроизвольно сжались.

– Синьор, вас власти не выгонят! – выкрикнул Пьетро. – Но мы с отцом, как и раньше, представляем для них угрозу. Карбонарии…, – в этом месте Руджеро приложил указательный палец к губам, заставив сына замолчать.

– Я представляю такую же угрозу, как и вы, – в груди у Джорджа начало клокотать от злости.

– Вы – иностранец, синьор. А мы создаем проблемы, пребывая с вами под одной крышей, – спокойно произнес Руджеро.

Собаки не дали завершить разговор. Они помчались к двери, оглушая людей своим лаем так, что говорить стало невозможно.

– К нам гости, – Тереза поспешила встать с кресла, но Пьетро уже бежал вслед за собаками, узнать, кто прибыл на виллу.

В дверях стоял человек, походивший скорее на слугу, чем на знатного синьора. Пьетро схватил собак за ошейники, пытаясь не позволить им сбить незнакомца с ног.

– От синьора Шелли, – доложил Тито, впустивший посланника в дом, – письмо синьору Байрону.

Джордж взял письмо у Тито, выдал напуганному посланнику монету, и тот с видимым облегчением покинул виллу. Собак отпустили. Они попытались преследовать слугу, но, пробежав немного по саду, увидели, что он уходит, и потеряли к чужаку всякий интерес…

– В конце июня сюда приедет Ли Хант, – сообщил Джордж семейству Гамба, – с женой и кучей детей. Не вспомню, сколько их, но все невоспитанные, уверен. Впрочем, деньгами для переезда в Италию снабдил их я. Не стоит жаловаться. Свою судьбы мы отчасти творим сами. Нам лишь немного помогают сторонние силы. По крайней мере, попытаюсь опубликовать то, что не хотят брать другие, в новом журнале Ханта…

Глава 2. Ливорно, июль 1822 года

Детишек оказалось шестеро. Они перекрывали своими криками лай собак, визг прыгавшей по мебели обезьянки и громкие перебранки между слугами трех семейств, категорически нежелавшими понимать друг друга. В общий хор свою лепту вносили павлины, периодически начинавшие вопить из сада. Младшему Ханту исполнилось два года, старшему – двенадцать. Остальные рождались с завидным постоянством через каждые два-три года.

– Во всем дурном можно найти каплю хорошего, – философствовал Джордж, обращаясь к Эдварду Трелони, который также проживал у Байрона. – Здешнее приведение с момента приезда Хантов не появляется. У нас и так не бывало тихо, но ночами та девушка имела возможность спокойно навещать мою комнату без страха, что ее потревожит плач очередного отпрыска Ли. И работается мне сейчас куда веселее. Еженедельные ужины по средам давно наскучили. А вот ежедневные ужины, когда не знаешь, откуда в тебя полетит кусок хлеба, внесли в жизнь разнообразие. Да и Шелли с Уильямсами приезжают теперь каждый вечер.

Эдвард не пытался спорить с другом. Казалось, широкоплечий красавец, жгучий брюнет с лихо закрученными усами, моряк и отчаянный сорвиголова, не может бояться маленьких детей. Тем не менее, и он вставил пару слов о своей участи:

– Мой дорогой друг, вы любезно выделили Гамба три комнаты наверху. Вы проживаете там же, но на другой половине. Я был до недавнего времени более чем доволен комнатой на первом этаже. Однако вы понимаете, нынче, когда сюда вселился Хант, я уже не так весел, как прежде. Все-таки проход на лестницу, ведущую на второй этаж, стерегут ваши псины, а потому утром вы, мой друг, продолжаете спать, как обычно до полудня или часу дня. А я встаю с первыми криками детей, не имеющих милой дендистской привычки не покидать постели ранее двенадцати.

Байрон рассмеялся.

– У них дурная дендистская привычка ложиться далеко за полночь и не менее дурная крестьянская привычка вставать засветло!

Впрочем, шум первых дней июля недолго отвлекал Джорджа от мрачных мыслей. Поступавшая к нему почта вызывала раздражение, и даже Тереза не развлекала его привычным щебетанием, так как вела непримиримую войну с женой Ханта. Марианна, старше Терезы на несколько лет, да еще и родившая шестерых отпрысков, пыталась играть роль хозяйки дома, что ей с трудом удавалось. Миссис Хант постоянно говорила по-английски колкости, направленные в адрес Терезы. Та не понимала в достаточной степени языка, особенно устной речи, чем Марианна активно пользовалась. Тереза в долгу не оставалась: Марианна в свою очередь не знала итальянского, и не понимала ни ехидства графини, ни шуточек ее слуг.

– Лорд Байрон не прав, – заявляла Марианна мужу и Эдварду. – У него есть жена в Англии. Он живет с женой отдельно, но не разведен, не забывайте. Жить под одной крышей с этой итальянской графиней, ни слова не понимающей по-английски, mauvais ton[9 - Дурной тон (фр)], уверяю вас.

Сам Ли оставался совершенно спокойным. Полное отсутствие средств к существованию его не смущало. В конце концов, друзья не давали ему умереть с голоду и даже позволяли вести вполне приличный образ жизни. Волосы, вечно не желавшие аккуратно укладываться, густой шапкой, словно ореолом, обрамляли его голову, взгляд был слегка надменным – Ли будто смотрел на мир свысока. Несмотря на то, что с женой он старался не вступать в пререкания, создавалось стойкое ощущение словно и она – часть снующих под его ногами существ. Просьбы миссис Хант Ли старался удовлетворять в полном объеме, повторяя одну фразу:

– Что вы хотите – она истинная англичанка.

Марианне всегда не здоровилось. Вечерами за ужином она жаловалась на несварение, на местную невыносимую жару и головные боли. Работу над журналом она прерывала криками:

– Дорогой! – доносилось с первого этажа. – Будь любезен попросить сэра Джорджа убрать собак. Они не дают пройти к вам наверх.

Байрон отказывался освободить проход, так как на втором этаже тут же вместе с матерью оказывались в лучшем случае пять детей из шести. Бросая ехидные взгляды на миссис Хант, Тереза выглядывала в холл и с хохотом сбегала вниз по лестнице. Она трепала ньюфаундлендов по здоровым башкам, те радостно склабились, а Марианна в ужасе отпрыгивала подальше. Графиня, в свою очередь, комментировала по-итальянски неказистую внешность миссис Хант и несносное поведение невоспитанных английских детей. Слугам, порой, отдавались совершенно противоположные указания на двух языках, и дело иной раз доходило до драки…

– Проблем тут, мой друг, больше чем шесть, – делился Джордж с приехавшим в гости Эдвардом Уильямсом. Эдвард с женой жил у Шелли, с Байроном познакомился чуть менее года назад. Они играли в бильярд и вели неспешную беседу, пользуясь отсутствием детей, которых повели на море. – Я быстро осознал, что на мою голову Шелли свалил не просто друга, а друга с массой нерешенных вопросов. Например, издание никому ненужного журнала «Либерал», над которым собирался корпеть Ли в Италии, при ближайшем рассмотрении оказалось делом провальным. Конечно, у него опыт редакторской работы, издания журналов в Англии. Ли умен и он интересный собеседник, – Байрон запнулся. – Вот и все!

– Ведь вы были знакомы ранее? – Эдвард прищурился, приготовившись бить по шару.

– Я навещал его в Англии в тюрьме. Ли критиковал в своем журнале правительство. Тогда я уважал Ханта безмерно. Два года в тюрьме – не шутка. Шелли постоянно давал ему денег, звал с собой в Европу. Но перед собой я вижу человека слабого, подкаблучника, растерявшего былой пыл, – теперь приготовился бить Байрон, а потому замолчал на минуту, обдумывая удар.

– Женщины, – продолжил он, – от них наши беды. Я тоже легко поддаюсь их влиянию. Сколько раз они заставляли меня действовать вопреки логике и смыслу, преследуя лишь им ведомые цели. Хотя, я их вижу насквозь, что не мешает им вить из меня веревки…

Прежние долгие беседы, впрочем, вести не удавалось: снизу обязательно раздавались крики, призывавшие Джорджа спуститься решить какой-нибудь спор или помочь разнять драку.

***

Седьмого июля за ужином в гостиной собрались Ли, его жена, Трелони, сам Байрон с графиней, оба Гамба, прибывшие морем Уильямс и Шелли. Джейн Уильямс осталась дома вместе с Мэри Шелли и Клер Клемонт. Последнюю в дом Джорджа никогда не приглашали. Тщетные попытки Шелли помирить бывших любовников Байрона неимоверно раздражали, а потому Шелли просто оставлял Клер в Леричи, где снимал домик на лето. Жену Уильямса Джордж был бы рад видеть у себя. Джейн обладала странной притягательной силой, которая не оставляла мужчин равнодушными. Большие, печальные, карие глаза с поволокой, чувственный рот, тонкие черты лица, покатые плечи – она походила на женщин со старинных полотен, и неудивительно, что Шелли быстро в нее влюбился.

Несмотря на отсутствие женщин за столом, они незримо влияли на тему завязавшегося разговора.

– Клер тут как-то увидела призрак Аллегры, – начал Перси Шелли.

– Наша дочь звала мать за собой? – хмыкнул Джордж. – Следовало пойти. Клер склонна ко всем этим забавам. Сходить в потусторонний мир? Нет ничего завлекательнее, – перед ним стоял череп, который частенько служил Байрону бокалом для вина. – Я тоже люблю подобные штуки.

Жена Ханта скривилась:

– Вы шутите над смертью собственной дочери, господин Байрон. В этом нет никакой заслуги.

– Увольте. Я вовсе не шучу. Я серьезен как никогда. Вы просто не знаете моего пристрастия к мистике. В данном случае я охотно верю, что призрак бедняжки Аллегры пришел к матери, дабы предупредить о несчастном исходе для нее или…, – Джордж помолчал, неожиданно став серьезным, – или о смерти кого-то из близких.

Шелли откашлялся:

– Мэри также видела дурные знаки, мой дорогой друг. Неожиданно, при полном безветрии захлопнулась дверь в мою комнату. А Клер уверена: Аллегра звала не ее, – он понизил голос до шепота, – она звала меня.

В комнате повисла тишина. Прекратились перезвон бокалов, мерный стук вилок о тарелки, шуршание салфеток. Не слышно было бегавших по саду детей. Замолкла обезьянка, потерявшись где-то в недрах большого дома, не слышался лай собак, не орали из сада павлины. Даже слуги на минуту перестали браниться на кухне. Вдруг кошка со страшным шипением ворвалась в гостиную, промчалась под столом, напугав дам, быстро поджавших ноги, и пулей вылетела в холл.

– Не говори ерунды, Перси, – голос Байрона взорвал зловещую тишину. – С какой стати тебе умирать? Ты болен?

– Пожалуй, нет, – Шелли глотнул вина и скосился на стоявший возле Джорджа череп. – Тут ведь дело не в здоровье.

– А в чем? – удивилась миссис Хант.

– В предзнаменовании! – резко ответил Шелли. – Вы не понимаете! Вам не понять! Мне так гадали, не правда ли, Джордж? Когда-то… Так было. Я забыл. Но мне сумели напомнить. Аллегра пришла за мной.

– Джейн осталась с Мэри и Клер, – заговорил Уильямс, выполнявший в последнее время обязанности капитана шхуны Шелли, которую построили практически в одно время с лодкой Байрона. – Дамы напуганы не на шутку. Помню, когда служил в Индии, одному матросу начали видеться призраки погибших товарищей. Они ходили по палубе, смеялись, пили ром… Мы шутили над ним, а через несколько дней он упал за борт, и только его и видели. Говорили, призраки забрали бедолагу с собой.

– Бывает, в самом деле, зовут вовсе не того, к кому пришло приведение, – начал рассказывать Трелони, всегда готовый поделиться воспоминаниями из своей недолгой, но насыщенной событиями морской карьеры. – Вы знаете, как много мне пришлось путешествовать. В одном порту – это случилось на востоке – странная женщина являлась в порт вечерами провожать корабли, которые собирались поутру отходить в море. Ее боялись. Даже неверящие ни в черта, ни в дьявола крестились, увидев закутанную в платки, светящуюся в белом свете фигуру на берегу. Она не исчезала, хотя в порт привозили священника из ближайшей церкви. Он ничего не смог сказать толком. А завидев вечером зловещий силуэт, прикрыл глаза рукой, протянул вперед крест и начал пятиться назад. Потом священник промолвил: «Она ждет свой корабль. Она пришла не за вами». Говорят, после он сошел с ума, потому что, – Трелони выпил залпом стакан с джином, – потому что предсказание сбылось!

– Сейчас я упаду в обморок, – пробормотала мертвенно-бледными губами миссис Хант.

– Подожди, – отмахнулся Ли. – Эдвард, продолжайте!

– В том порту мы стояли долго. К приведению привыкли и перестали обращать на него внимание. Хотя прибывавшим после нас и замечавшим фигуру на берегу впервые приходилось нелегко. И вот однажды в порт пришел странный корабль. Мы сразу обратили на него внимание: черного цвета, слишком вытянутой формы от носа до кормы, со спущенными красными флагами – он вызывал в душе смятение и страх. Кто-то предположил, что это пираты. Однако затем на палубе черного корабля мы заметили людей. Они не отличались от нас ничем. По крайней мере, издалека. Днем они выкатили бочки из трюмов и спрятали их на берегу. Вечером вновь появилась женская фигура. А на следующее утро бочки снова погрузили на борт странного судна, и на нем тут же подняли паруса. Ветер дул попутный, на небе ни облачка. Корабль быстро удалялся из виду. Но вдруг его будто бы закружило на месте. Нам показалось, его подняло над водой и со всего размаху обрушило на откуда ни возьмись взявшиеся высокие волны. Заметьте, у нас, возле берега по-прежнему царило полное затишье…

– О, Боже, Ли, принеси мне капли, – обмахиваясь веером, промолвила Марианна. Ли не сдвинулся с места и только налил ей еще вина.

– Корабль разбился на мелкие щепки. И только двадцать бочек одиноко плавали по поверхности воды. В сторону крушения отправились несколько шлюпок. Спасать, вроде, было некого. Мы собрали бочки – не пропадать же добру – и услышали, что они стонут!

– Как стонут?! – воскликнула Марианна.

– Не беспокойтесь, миссис Хант, – Трелони поцеловал Марианне руку. – Вот что вышло: в бочках перевозили женщин. Сначала самых красивых жен местных богачей выслеживали с помощью подкупленных евнухов. Затем их крали, сажали в бочки и отправляли на корабле в другие края. Часть бочек, действительно, наполняли вином и провизией. А в четыре-пять сажали женщин. В море их выпускали и запирали в каютах. В тот город судно приходило редко: дабы не привлекать внимания оно старалось часто не заходить в одни и те же места. Призрак на берегу ждал именно этот корабль! Являлась нам похищенная женщина, спрятавшая в шароварах кинжал и заколовшая себя, когда поняла, какая участь ее ожидает.

И вновь за столом стало непривычно тихо.

– Самое опасное таится в обычном, – еле слышно произнес Джордж. Он вертел в руках череп с вином. – Например, данный череп многих приводит в ужас. А в нем нет ничего страшного. Просто останки давным-давно умершего человека. Зловещее, скорее, обнаружится в обычном бокале с вином. Предположим, если туда подсыпят яда…

Шелли вздрогнул и поставил вино на стол.

– Если нет на тебе греха, приведение не станет приходить за тобой, – промолвила юная графиня, которой Байрон пытался переводить быструю речь Трелони.

– Мы здесь все грешны, милая леди, – Хант взъерошил и так взлохмаченные волосы. – Тут ко всем могут приходить.

Тереза быстро перекрестилась. Время от времени терявшая нить разговора Марианна наконец поняла общий смысл сказанного графиней.

– О, вам-то уж грозят полчища призраков!

Странно, но без перевода Тереза догадалась, что значили слова англичанки:

– Мой отец просить папа Римский жить я раздельно от мужа, – выговорила она, чеканя английские слова. – Я жить разные комнаты Джордж. Отец, брат, – ткнула она пальцем в Гамба, сидевших напротив.

Руджеро, не сразу понял, что происходит, но брат Терезы, хорошо говоривший по-английски, вскочил со стула и схватился за шпагу. Остальные мужчины также встали.

– Моя жена не хотела никого оскорбить, – примиряющее сказал Ли.

– Успокойтесь, господа, – примиряющее поднял руку Джордж, – языковые сложности иногда доставляют много проблем.

Трелони на всякий случай встал между Пьетро и Ли. Возле Байрона нарисовался Тито, готовый сразиться с любым, кто попытается напасть на лорда. Миссис Хант фыркнула и, сославшись на мигрень, гордо подняв голову, вышла из комнаты. Мужчины расселись по местам.

– Завтра двинемся обратно в Леричи, – Шелли выглядел озабоченным. – Не хотелось бы оставлять женщин надолго одних. Они и вправду спят ужасно: шорохи, скрип дерева. Странные звуки в нашем доме.

– Старый рыбацкий дом, что ты хочешь, – вздохнул Уильямс. – Зато рядом море. Осенью вернемся в Пизу.

В ту ночь многим спалось плохо. Рассказ Трелони, выдуманный или вправду имевший место, будил воображение. Даже во сне видения не переставали будоражить сознание. Периодически, то тут, то там кто-нибудь громко вскрикивал. Ли Хант несколько раз бегал за водой для жены, исчерпав весь запас привезенных из Англии капель. И только Тереза спала сном младенца. Байрон прислушивался к шорохам, доносившимся с другой половины второго этажа, и даже подходил к двери графини. Но оттуда не доносилось ни звука. А внизу постоянно хлопали двери. Трелони, возбужденный джином и собственным рассказом, в итоге поднялся к Байрону.

– Не спите, мой друг? – приветствовал его Джордж, неожиданно возникнув в проеме своей комнаты. – Приведения беспокоят или дети Ханта?

Снизу послышался шум.

– Что там происходит? Посмотрите, Трелони. Не бойтесь. Шумят явно по-человечески.

Эдварду следовало бы оскорбиться на обвинения в трусости, но он и впрямь чувствовал себя один в комнате неуютно. Ему все виделся черный ворон отца, с которым он вступил в схватку в детстве. Стоило закрыть глаза, как тот налетал на него и огромными крыльями бил по лицу… Трелони спустился на несколько ступенек вниз и заметил отблески от пламени мельтешащих свечей.

– Вроде несколько человек. Не видно, кто.

– Пошли, – скомандовал Джордж.

Он взял тихо рычавших собак за поводок и начал спускаться. Внизу вместо приведений возле кухни шуршали Шелли и Уильямс. Они пытались втолковать заспанным слугам, что им следует принести вина и закусок.

– Боже мой! – вскричал Шелли, увидев две фигуры у лестницы и очертания здоровых собак.

Слуги пооткрывали рты, а Уильямс попятился назад. Рядом послышались шаги, и все повернули головы в сторону нового источника шума.

– Опять послала за водой, – спокойно сказал Ли, проходя мимо друзей к кухне.

– А там кто? – спросил его Шелли, указывая на тени, застывшие возле лестницы.

Ли пригляделся:

– Как кто? Байрон и Трелони с чертовыми псами, – и пошел дальше.

– Какого черта вы там стоите? – выкрикнул Уильямс. – И одеты так странно.

– Вас пугаем, – ответил Байрон и двинулся к ним навстречу. – Мы в халатах, что совершенно не выглядит странно в половине четвертого утра. На себя посмотрите.

Уильямс и Шелли оглядели друг друга: оба в темных, длинных, бархатных халатах с кистями. В темноте все четыре фигуры выглядели одинаково.

– Наверх ко мне в комнату вино, помидоры, сыр, зелень, – скомандовал Джордж слугам. – Пошли, Трелони вон тоже не спит.

– Ли позовем? – предложил Шелли, почему-то выказывавший Ханту самое дружеское расположение.