Килук Овергейс "Литературный семинар"

Литературный семинар
Килук Овергейс

Начинающий писатель Стафан Курницын прибывает на литературный семинар, чтобы представить сочинение в жанре ахронического симулякра. Встреченный яростной критикой и общим непониманием Стефан уходит с заседания семинара, отправляясь в полумистическое путешествие по улицам города Космова.

Килук Овергейс

Литературный семинар

Прибытие

Стефан нервно посматривал на табло, ожидая, когда загорится заветная надпись «Посадка». Он понимал, что будет объявление, что его багаж, который он уже сдал и который ожидает на борту самолёта в уютном вместительном отсеке никуда без него не улетит. Но точно так, как писательский навык заставлял Стефана прикидывать, будет ли правильным отсек именовать «уютным вместительным», именно потому же он нервно прохаживался по залу, стараясь хоть на мгновение ускорить время своего отлёта.

«Марс – наше будущее!» – неслось под потолком очередное навязчивое напоминание от «творцов» официальной пропаганды. «Сегодня твой вклад – завтра общая победа!». Решительно никуда не спрятаться от этих лозунгов.

Стефан слушал сообщения, его очередной раз передёргивало. Он пытался поглубже запихнуть беспроводные наушники, но было уже некуда. Глубже был лишь мозг, который буквально изгрызли потоки сообщений, захлестнувшие последние три года весь Соясир.

***

Правительство обнаружило, что круг друзей на планете стал слишком широк, чтобы можно было безболезненно соясирцам оставаться на Земле. Благополучие страны настолько выросло, что в неё хлынул поток страждущих иностранцев. Это нагрузило все социальные службы настолько, что пришлось выполнить полную перезагрузку их работы.

В итоге соясирские власти решили обратить внимание на космос, задавшись вопросом о переброске населения страны на ближайшую планету Солнечной системы. В таковом качестве выступил Марс. Это дало повод задуматься, насколько красная планета годиться для переселения.

Научные исследования показали, что в своём изначальном виде Марс не годится нисколько. Встал вопрос дальнейших поисков подходящего мира, либо же превращения имеющегося в более дружелюбное место жительства. Ресурсы, выделенные на движение мысли в двух направлениях, быстро закончились. Так правительство пришло к выводу, что хорошо бы сосредоточиться на чём-то одном.

Продолжающиеся технические изыскания привели к грустному выводу. Предстояло прождать ещё минимум полвека до появления технических средств, которые помогли бы достичь более удалённых миров Солнечной системы или даже покинуть её. Вместе с тем преображение Марса, требовавшее серьёзных усилий и не менее серьёзных расходов, заняло бы от силы одно или два десятилетия.

Сделанный учёными вывод заставил правительство Соясира пересмотреть приоритеты. Постановили отказаться от «бесплодных мечтаний о далёких мирах» и «сосредоточить ресурсы на благотворном преображении Марса в целях превращения его в новый дом для соясирцев». Примерно так всё это значилось в официальных документах, что и послужило началом новой кампании.

Старт подготовки к работам на Марсе побудил власти слегка приуныть. Оказалось, что затраты на проведённые исследования и оценки перспектив итогом имели не только выработку, несомненно, мудрых решений. Затраты несколько подорвали силы отечественной экономики. Теперь не было возможности не только сразу же начать обустройство Марса, но и обеспечивать уровень жизни населению родной страны, привычный в последние десятилетия.

Перед правительством встала дилемма. Предстояло пересмотреть решение о переселении, либо же найти альтернативный путь продвижений к светлому будущему. Проработка вопроса в комитетах и подкомитетах наметила контуры компромисса.

Соображения престижа лишали правительство возможности отменить официально принятое решение. Недругов в мире не было, все с искренним восхищением следили за чередой успехов Соясира в последние годы. В международных организациях бытовало мнение, что следует немедленно перенять выработанную модель и распространить её повсеместно.

Всех в мире интересовал накопленный опыт перевода реальных проблем в информационную плоскость, где они не просто решались, а и вообще искоренялись как таковые. Кому не понравится жизнь, где и язык не повернётся описывать какие-то трудности? Небывалых, просто немыслимых высот можно достичь при таком подходе! Тем более что реальные действия часто даже не требовались. Нужно было просто правильно всё представить и верно назвать.

Итак, врагов и недоброжелателей у Соясира не было. Но имелись, в малом числе, совершенно не влиявшем на общие положительные оценки, отдельные несогласные. Вот их мнение, пусть ничтожное, пусть совершенно незаметное, но присутствовало в информационном пространстве.

Несогласные тыкали пальцами в досадные нестыковки официальных сообщений, говорили: «Тысячу раз скажи «халва», а во рту слаще не станет». Делались попытки намекнуть счастливым гражданам, что не всё считываемое с устройств распространения информации прямо соответствует действительности. В общем, говорили какую-то досадную ерунду.

Тем не менее, критические замечания размывали единство информационного поля воздействия, создавали в нём локальные зоны напряжённости. Это заставляло правительство корректировать официальные сообщения так, чтобы общая картина не вызывала вопросов в стране и за её пределами.

Приходилось тратить время и ресурсы на совершенно ненужные вещи. Росли государственные затраты, особенно в условиях необходимости контроля над деятельностью и контроля над контролёрами и так далее. Поэтому компромиссное решение подразумевало принятие иного подхода.

Отменять постановление о переселении на Марс не стали. Требующиеся для этого работы по обустройству также не прекратили. Решили даже не выполнять простую корректировку информации, чтобы она пришла в соответствие с ожиданиями граждан.

Изящество предложенной стратегии обнаружилось в ином. Средства распространения информационных сообщений перенастроили. Теперь они доносили не просто возможность и необходимость ранее разработанного плана. Граждане сами должны были, совершенно добровольно, в порядке личной инициативы и в целях проявления высшего патриотизма, зафиксировать разделение поступлений финансовых средств на свои счета.

Информационная политика показывала мудрость предложенного распределения. Одна часть поступлений, меньшая, шла на личные нужды граждан. И им с лихвой хватало! Большую же часть направляли на счета специального фонда, задачей которого стало финансирование процесса обустройства Марса и подготовки транспортных систем для переброски жителей Соясира.

Правительство пошло ещё на один беспрецедентный шаг. В целях оптимизации расходов нового фонда «Космическое благополучие» не стали организовывать специальные контрольные органы. Функции передали уже существующим институциям, но, мало того, снизили приоритет проверок деятельности фонда до минимума.

В итоге проверяющие органы оказались слабо заинтересованы в происходящем в рамках фонда. Да и ранее выполненные контрольные функции уже загрузили во всех смыслах ответственных работников. Поэтому сил, желания и средств на то, чтобы постоянно следить за новым фондом не осталось.

В результате счета «Космического благополучия», как ни странно, стали постоянно расти, а не сокращаться под грузом неизбежных сопутствующих затрат. Это позволило направить финансы на достижение конкретных целей, стоящих перед «Благополучием». В итоге Марс, к удивлению многих, в том числе самого правительства, начал реально преображаться.

Незначительной издержкой созданного механизма оказалась необходимость не прекращать постоянное информационное воздействие на граждан. Работы по изменению нового мира подходили к концу, а планы по созданию транспортных систем ещё не запускали. Опасение, что единственный случай эффективности второй раз не сработает, заставило и дальше запрашивать средства у граждан, а не останавливаться на достигнутых рубежах.

В итоге Марс уже зеленел растительностью, вполне себе земные животные бегали по поверхности и летали в воздухе. Цвет неба на далёкой планете своей синевой превосходили даже серость загрязнённых земных небес. Но поток сообщений вроде «Сегодня Марс, а завтра вас!» всё также не прекращался. Спрятаться от него можно было только в изолированных комнатах, подачу информации в которые полностью отключали.

***

Стефан тоскливо вспоминал своё убежище. Только там, в полной изоляции от информационных потоков, он мог чувствовать себя вполне комфортно. Не было нужды полной ложкой есть то, чем кормят остальных, а наслаждаться лишь внешней тишиной, да чтением любимых книг.

Иногда ещё Стефан позволял себе послушать музыку. Были то произведения классиков и авангардистов: немного симфо-метала, чуть эмбиента, да эксперименты современных авторов в жанре ритмичных вздохов. Последнее настраивало на нужный творческий лад, помогало в сочинительстве. Им Стефан занимался по старинке: брал листок чистой пластбумаги, да водил по нему пахучим маркером.

Проблемы с питанием Стефан решал просто, как заповедовали жить в благословенном прошлом веке, ещё в начале информационного благоденствия в Соясире. Тогда впервые испытали люди необходимость в изоляции по причине странной хвори, охватившей мир. Распространились навыки дистанционного общения, а также службы доставки всего-чего-душе-угодно.

Хворь, точнее запись о ней в информационных ресурсах потихоньку сошла на нет. Цифровые реалии жизни и системы дистанционной коммуникации всех планов остались. Это очень спасало в современности тех, кто мечтал ослабить гнёт информационного давления на ум и чувства.

Стефан полагался на доставщиков еды. Они привозили пищу, оставляли у двери и тут же растворялись в потоке горожан, текшем мимо домика писателя. Оставалось открыть дверь, быстро затащить привезённое внутрь и споро восстановить звукоизоляцию, чтобы звуки и образы счастливых граждан не мешали сосредоточиться на воплощении в жизнь творческих порывов писательской души.

Начинающий, но уже подающий надежды писатель «Эс Курни-цын», как значилось на обложках книг автора, не был противником властей или, упаси Боже, каким-то там носителем экстремистских воззрений антиглобалистского плана. Никто в мире, будучи в здравом уме, не стал бы отрицать уровня благополучия, достигнутого людьми. И роли соясирского образа мыслей и дела в достижении этого уровня мало, кто не видел.

Разногласия случались сугубо стилистические. Обычные граждане спокойно воспринимали потоки информации, льющиеся на них во всех областях и сферах жизни. Такой настрой, особенно если убрать какие-то там особые мнения по поводу воспринимаемого, позволял людям достичь внутренней гармонии.

Гармония достигалась тем проще, чем чаще люди пользовались не только внешними источниками информации, но прибегали к внутренним. Самые продвинутые граждане вживляли чипы новых разработок себе в разные части тела и включались в информационную сеть напрямую. Оставалось лишь закрыть глаза и положиться на образы, поступающие прямо на сетчатку, а то и вообще сразу в мозг.

Часть людей целиком уже полагалась в поведении и общении на информационную сеть. Они обращались к врачам за эксклюзивной услугой. Как в благословенной старине двадцать первого века часть прогрессивно настроенных членов общества удаляли себе органы, грозившие им раковыми заболеваниями, так новые веяния побуждали людей отключать зрительные нервы.

Для чего смотреть физическим глазом, если вполне можно ориентироваться на программы, работающие в чипе? Они разводили тела людей с препятствиями. Редкие сбои быстро устраняли, так что люди снова обретали возможность «видеть». Наполнение образами, как сказано, достигалось силами информационной сети.

Люди встраивались в потоки, регулируемые искусственным интеллектом. Подобно леммингам они неслись к известным целям, смотря на манящие огоньки внутренним взором и слушая звуки, которые доносились через наушники с ресурсов, наиболее заслуживающих доверия.

Впрочем, в отличие от зрения моды на отключение слуха не распространялось. Всё-таки нужны были хоть какие-то пространства для манёвра, ибо возникало иногда желание отключиться от сети и побыть в благословенной темноте. Но темнота, лишённая звуков пугала, поэтому старались этого избегать.

Музыкальное искусство, построенное на основе ритмичных вздохов, развилось неимоверно. Правда, эпизодически проходили сугубо художественные споры о форме и содержании произведений. Стефан имел тут своё мнение и наделся обсудить часть своих воззрений на предстоящем семинаре. После озвучивания своего произведения, конечно.

Итак, начинающий писатель не был, так сказать, диссидентом. Он просто ценил уединение и натуральный вид природных вещей предпочитал образам дополненной реальности. Как и остальные сторонники течения, Стефан уединялся, изолировался, получал продукты первой необходимости через доставку – и писал, писал, писал!

Читать, правда, никто из обычных людей, вовлечённых в цифровое благополучие, произведения Стефана не спешил. Да и ладно! Были ведь братья по перу, чудесные коллеги по творческому цеху! Всегда можно было обратиться к ним и, желательно, в очном общении представить новые произведения. Так и решали проблему с читателями, временно меняясь с другими писателями ролями.

Мысли Стефана бегали, суетились, мешали друг другу. Наконец, глаза его увидели желанную надпись на табло, уши услыхали объявление:

– Объявляется посадка на рейс XYZ авиакомпании «А-пейр» до Космовы. Приготовьте, пожалуйста, посадочный талон!

Ну, наконец-то, встрепенулся Стефан. Скоро, скоро уже буду на месте и смогу поделиться плодами своей души с благосклонно настроенными слушателями! Где же нужный выход?

***

Короткие заминки на выходе из аэропорта и на входе в самолёт, вызванные лёгкой толчеёй пассажиров, не помешали Стефану быстро попасть на борт самолёта. Толчея рождалась минутными задержками в переключении с одной (глобальной) информационной сети на другую (локальную), подпитывающую потребности в сообщениях на борту.

Люди в современности постоянно терялись, утрачивая связь с сетью. Именно эта связь служила опорой в жизни. Соответственно, утрачивая опору, пусть на мгновение, люди едва ли не умирали. Во всяком случае, на их самочувствии, душевном равновесии не мог не отразиться столь резкий скачок в ориентирах, заданных направленностью информационных сообщений.

Важно понимать, что определяющую роль играет не только информация сама по себе. Существенно ведь и то, что конкретно её наполняет. Между тем именно наполнение и менялось при переключении от одной ветви на другую.

В аэропорту пассажиры потребляли ресурсы, подключенные напрямую к серверам, которые цепочкой охватывали всю страну. Поэтому пользователи ресурсов входили в единство трактовок, скорости поступления сообщений и другие моменты, свойственные для Соясира в целом. На борту, в условиях замкнутой циркуляции потоков, происходило выпадение из единства. Возникали шумы, искажения, да и разночтения одних и тех же событий. Мало ли чего могла воспринять сеть на борту, выходя на связь с ресурсами в отдельно взятых аэропортах!

Впрочем, для Стефана проблемы пассажиров с переключениями оказывались не совсем актуальны. Он и в обычной жизни предпочитал со своей стороны ограничивать доступ к информационным потокам. Ничего не менялось в момент попадания в поле влияния нестандартного наполнения сети в путешествиях.

Осталось миновать заторы на выходе и входе и найти своё место в самолёте, заботливо расположенное у окна. Там можно было сразу же «окуклиться», надеть тёмные очки, чтобы не видеть окружающих, а также погрузиться в мир музыки, защитив ушные раковины наушниками.

Стефан скользнул в салон самолёта. Место его было где-то в центре. Он пробежался взглядом по номерам, нашёл нужный и с разочарованием отметил не вполне обнадёживающую деталь. Мест было три, его у окна, как и хотел. Между тем в центре сидела массивная пожилая женщина и рассматривала окружающих оценивающим взглядом. Третьего соседа не было (это место так и не заняли, кстати сказать).

Женщина не выказывала отсутствующего взгляда. Уши её не вмещали обычных наушников. Снизу на ушной раковине, правда, виднелось нечто, напоминающее устройство для слабослышащих. Всё вместе наводило на мысль о старомодности установок пассажирки, её нежелания ни включаться в информационную сеть, ни изолироваться от неё.

«Будет донимать разговорами!», – подумал Стефан, протискиваясь на своё место.

***

– Вы не боитесь летать? – спросила соседка.

– Привык, приходится довольно часто, – ответил Стефан.

Самолёт в это время уже развернулся, встал в начало взлётной полосы и готовился к взлёту. Двигатели отдалённо шумели за бортом. Салон слегка вибрировал. Жеребец перед скачками, да и только!

Раньше, лет сто назад, полёт, в который отправлялся Стефан, занимал примерно два часа. Причём большую часть из них летательные аппараты то набирали высоту, то снижались. Теперь, в благословенные годы цифрового благополучия, о двухчасовых полётах мало кто помнил. Путь занимал до четырёх часов, но в информационной сети ежегодно отмечали, что так быстро ещё никогда летать не удавалось.

– Мне всегда страшно, как в первый раз! – проговорила соседка. – Так-то мне тоже всю жизнь много летать приходится. Я администратор у артистов, вот, смотрите.

Стефан взял протянутую визитку, старую, пожелтевшую, ещё на плотной бумаге. «Нелли Колганова. Администратор. Звонок ко мне – профилактика организационной головной боли!» Ниже шёл номер телефона, причём такой древний, что Стефан автоматически присвистнул.

– Да, – сказала Нелли, – я работала ещё в двадцать первом веке! Мне стукнуло сто тридцать два в прошлом году!

– Поразительно! Но, неужели сейчас ещё есть живые артисты? Думал, всех уже аватарами заменили.

– Ещё как есть! Вы же, наверно, знаете: Даня Пилан решил вернуться в бизнес после разморозки. Между нами, такой жмот, такой жмот!

– Даня Пилан? Это кто-то из доблагополучных времён?

– Вы путаете! Доблагополучие было в двадцатом веке, в самом конце. Тогда ещё первый вариант благополучия, аналоговый, развалился.

– А Вы, значит…

– Да, работала в первые годы Становления. Помните же о той хвори, с которой всё началось?

– Читал немного… Я же не только в сети сведения черпаю.

– Вижу! Это так редко сегодня.

– Так что не так с Диной Питоном?

– Даней Пиланом. Да-ней Пи-ла-ном! Выступал он как-то в Саратове, потом заказал себе в ресторане бутылку виски. Представляете, тогда ещё пили алкоголь, вот прямо брали, наливали и пили…

– Ф-фу-у-у-у…

– Сейчас многие так относятся. А раньше даже сигареты курили!

– Слышал, электронные.

– Не кривите нос сильно уж! Впрочем, я не про «электронные». Когда-то обычные, бумажные курили.

– Как это?

– Клеили из листка бумаги трубочку, с одного конца вставляли ватный фильтр, с другого засыпали измельчённый и высушенный табак – трава такая! – потом поджигали и вытягивали дым через фильтр.

– Не понял, сами клеили, что ли? И фильтр пихали?