Килук Овергейс "Литературный семинар"

– Да нет же! Клеили и «пихали» всё на фабриках. Потом в магазинах в пачках продавали.

– Причём здесь печатные издания?

– В смысле?

– Ну, magazine – это же такое издание на бумаге или пластике, его раз в месяц или реже, но регулярно выпускали.

– Да не про то я! Я про ма-га-зи-ны!

– И что это за «ма-га-зины»? Маги для Зины?

– Зря смеётесь! Магазинами раньше места торговли называли. В них продукты на полках лежали, перед полками работница стояла, покупатели просили, она им подавала.

– Смысл в посредниках? Пришёл, сам всё взял, со счёта списали, все дела!

– В моей юности не так было. Тогда деньги были бумажные…

– Их тоже курили?

– Зачем?

– Вы же про какую-то траву в бумаге вспомнили, потом про какие-то бумажки, которые «деньгами» называли… Я понимаю, мы, молодые, все на идиотов похожи. Но так насмехаться…

– Ладно, не верите, Ваше право! Я же про Даню Пилана…

– И что там Даня Пилан?

– Заказал виски, цена – девятнадцать тысяч одна бутылка….

– Тысяч чего? Сигарет?

– Рублей!

– Да за столько я этот самолёт на год зафрахтую!

– Сейчас – да! Теперь цифровой рубль стоит, как раньше золото.

– Золото? На заводе вторсырья вам его столько из свинца наделают! Оно, правда, радиоактивное будет. Но тем не менее. Никто настоящие деньги на эти цветные побрякушки менять не станет.

– Всё, я поняла! Пусть не девятнадцать тысяч.

– Во-о-от! Уже и правда показалась.

– Хорошо, пусть будет, скажем, сто рублей! Представили?

– Ого! Да я на пятьдесят месяц прожить могу!

– Теперь понятно?

– Что «понятно»? Сумма на два месяца за какие-то «виски»? Алкоголь? Да бред!

– Ладно, допустим, про алкоголь я пошутила. Пусть будет не виски, а, например, стоимость разработки логотипа авиакомпании.

– Всей?

– Нет, только её регионального представительства.

– Ну-у-у-у… Видимо, речь о чём-то простом в исполнении, а потому дешёвом, но за что заплатили непропорционально много. Так?

– Боже мой, наконец-то до Вас дошло!

– И в чём жадность-то? Потратил и потратил… Не пожалел ведь!

– Да неважно, сколько он потратил! Главное, что, когда речь зашла о гонораре администраторов, Даня этот Ваш…

– Он не мой! Вы же с ним работали! Ещё до заморозки, как утверждаете. Сомнительно, но ладно, поверю. И чего «гонорар»?

– Эх, гонорар… О чём это я? А, да, точно! Как только речь зашла о гонораре администраторов, то Даня запел: «Денег нет! Я получил меньше, чем должен!».

– Ясно. На себя ему ресурсов не жалко, а для других – жалко.

– Как-то примитивно у Вас выходит.

– Это Вы слишком усложнили, я лишь главное выделил.

– Ладно! Не хотите разговаривать, так бы и сказали! Чего издеваться над бедной старой женщиной?

Стефан улыбнулся и повернулся в сторону окна. За время их разговора самолёт успел не только взлететь, но и набрать высоту. Теперь, немного подрагивая, он толкал свою металпластовую тушу четырьмя двигателями – по два на крыло – упорно вперёд. Мимо плыли облака, внизу пробегали крошечные с этой высоты домики, построенные на квадратах, выделенных прямыми линиями улиц.

Молодой писатель бросил взгляд на Нелли. Она насупилась, поставила один локоть на подлокотник, так что сжатый кулак высился над креслом, и опёрлась частью подбородка на всю эту конструкцию. «Будет теперь молчать!», – подумал Стефан.

Он улыбнулся, снова повернулся к окну, потом нащупал рукой в ухе комочек наушника и сделал музыку чуть громче. В мозг понеслись ритмичные вдохи и выдохи мужчины и женщины, периодически переходящие во вскрики и стоны. «Люблю классику! Слишком много сольных номеров стало в последнее время», – мелькнуло в голове Стефана.

Молодой писатель расслабился и постарался представить, как сливается с бегущей назад вереницей облаков. Мысли упорядочились, голова прояснилась. Время полёта побежало быстрее.