– То, что ты девушка Вепря. Он любил таких.
– Блондинок с синими глазами?
Славянка вдруг почувствовала себя обиженной. Ей было неприятно слышать, что до знакомства с ней у Сергея были другие женщины, и немало. В ней проснулся пещерный женский эгоизм, и даже то, что Сергей был мертв, не могло заглушить в ней этого чувства.
– Нет, цвет глаз и волос не имел для него значения, – сказала Машенька. – Я говорю о характере. Ему нравились вздорные и своевольные, уверенные, что с помощью своей красоты они могут перевернуть горы.
– Быстро же ты сложила обо мне мнение…
– Это нетрудно. Знаешь, почему ему нравились такие, как ты?
– Вздорные и своевольные? И почему же?
– Он умел их быстро очаровывать и превращал в своих рабынь, так что от их своеволия и следа не оставалось. Ему жутко нравилось наблюдать, как крутая телка на глазах превращалась в тихую, послушную овечку. Одно дело влюбить в себя романтическую дурочку и совсем другое превратить в такую дурочку прожжённую шмару.
– Он рассказывал тебе об этом в постели? – изо всех сил пыталась скрыть злость Славянка.
– Нет, я с ним не спала, – все с той же загадочной улыбкой ответила Машенька. – Я оказалась не в его вкусе.
– А если ты все-таки пришлась бы ему по вкусу, что тогда? Неужели отказалась бы?
Машенька засмеялась:
– А с тобой, оказывается, опасно связываться, ты умеешь защищаться. Похоже, что Вепрь не успел обработать тебя до конца. Что же ему, интересно, помешало?
– Видимо, то, что его убили.
Эта новость поразила Машеньку. Она замерла и растерянно приоткрыла рот, уставившись на Славянку заледеневшим взглядом. Трость выскользнула из ее рук и с глухим стуком упала на ковер, но она даже не сделала попытки её поймать. Прошла секунда, и застывшие черты на ее лице снова сложились в улыбку, сначала слабую и недоверчивую, но с каждым мгновением она становилась всё смелее, и скоро Машенька уже хохотала; точно так, как Павел, когда Славянка сообщила ему ту же самую новость. Но она смеялась недолго. Подняв с пола трость, вздохнула.
– Смешно, правда? – с ненавистью спросила Славянка.
– Извини, но я тебе не верю, – ответила Машенька. – Вепря нельзя убить.
Эти слова были сказаны без единой капли юмора, с полнейшей серьезностью. "Вепря нельзя убить". За прошедшие два часа Славянка дважды слышала эту фразу. Создавалось впечатление, что говорившие действительно верили в это.
– У Вепря девять жизней, – продолжала Машенька. – Четыре раза его уже убивали. Значит, осталось ещё пять. Так что не беспокойся, жив твой Серёженька и появится на сцене в самый неожиданный момент.
И вдруг она усмехнулась:
– Кстати, он не обещал, что женится на тебе?
– Обещал, – с вызовом проговорила Славянка.
– Ну-ну… Ещё кофе?
Славянка отказалась. Ей вдруг захотелось запустить чашечку, которую она до сих пор держала в руках, прямо в белое красивое личико, чтобы осколки разрезали упругую плоть, изуродовали холодные губы, превратив физиономию этой наглой хромой красотки в кровавую маску. Но она сдержалась и даже не нагрубила ей, только поставила пустую чашку на поднос и вежливо поблагодарила.
Всю вину за моральное поражение она записала на счет своего немытого потного тела. Ей почему-то казалось, что появись она здесь не в качестве жалкой замарашки, а во всей своей красе, то и разговор сложился бы иначе. "Наплевать, – подумала она. – В конце концов я пришла не к этой стерве, а к Круглову. Он знал Сергея, он мне поможет. А кстати, где же он? Что-то задерживается… Или она нарочно не сказала ему обо мне?"
– Где Круглов? – спросила она резко.
– Он говорит по телефону, не волнуйся, скоро ты его увидишь. Ему тоже не терпелось повидаться с тобой, ты весьма озадачила его своим появлением. Поначалу он решил, что ты какая-то проходимка, а сейчас почему-то засомневался.
– Да? А ты сама-то кем ему приходишься? Только не рассказывай, что ты его двоюродная племянница из Конотопа.
– Представь себе, нет. Я era жена.
Славянка удивленно уставилась на нее. Жена? Она меньше всего этого ожидала. Любовница – это ещё понятно, дочь – туда-сюда, но тоже ничего удивительного, судя по голосу, Круглову уже за сорок, и он вполне может иметь дочь двадцати с небольшим лет. Но жена… К тому же хромая…
– Что у тебя с ногой? – небрежно спросила Славянка. – Сломала?
– Сломала, – ответила Машенька. – Четыре года назад.
Наклонившись, она приподняла левую штанину и приспустила носок. Славянка охнула. Сантиметрах в двадцати ниже колена нога у Машеньки кончалась, и начинался металлический протез. Сделан он был до того искусно, что при надетом носке невозможно было распознать, какая из ног была искусственной.
– Боже мой… – только и сказала Славянка и перевела взгляд на Соню.
Та не мигая смотрела на неё.
В этот момент на лестнице послышались шаги, и Славянка обернулась. Со второго этажа спускался высокий упитанный мужчина с чуть тронутыми сединой черными волосами. Скошенный бугристый лоб блестел от пота. Большие темные глаза с кукольно длинными ресницами цепко смотрели ей прямо в зрачки и, казалось, без особого труда считывали все ее мысли. Одет он был в дорогой костюм серого цвета, сидящий на нем словно влитой, и даже с такого расстояния Славянка почуяла мягкий, довольно приятный запах незнакомого и, видимо, тоже чертовски дорогого одеколона.
Это был Круглов. Именно таким она его и представляла.
Спустившись, он открыл бар, из которого тут же послышалась механическая мелодия, и, взяв початую бутылку коньяка и рюмки, сел в кресло.
– Какие вы все у меня красавицы, – взглянув на каждую поочередно, сказал он. – Ну-ка разбирайте рюмки.
Девушки взяли, рюмки, Круглов разлил коньяк и поднял тост за женщин ("За прекрасных женщин", – уточнил он, едва все успели пригубить). Потом он закинул ногу на ногу и скрестил на груди руки. Вид у него был как у сытого, пригревшегося на солнце кота.
– Ну-с, – сказал он, – Ярослава Морозова, натворившая бед в Сочи и угробившая Вепря, что тебе от меня понадобилось?
Он был деловой человек, перед ним не имело смысла разыгрывать никаких сцен и строить из себя несчастную обиженную сиротку, с ним надо быть предельно откровенной. Все равно она уже рассказала его людям почти всю правду, поэтому Славянка решила поддержать взятый Кругловым тон.
– Мне нужна крыша, – просто сказала она. – Крыша и деньги. Хотя бы немного, на первое время.
Круглов плеснул себе еще коньяку.
– Что ты понимаешь под словом "немного"?
Нет, он определённо был деловым человеком.
– Столько, сколько вы можете позволить себе дать взаймы незнакомому человеку.
Довольно хмыкнув, Круглов выпил коньяк.
– Весёлая ты девчонка, – заметил он. – И жизнь у тебя, как я погляжу, тоже весёлая. О ваших с Вепрем делах в Сочи мне только что рассказали. Если всё это правда, можешь гордиться собой – ещё чуть-чуть, и дело бы выгорело. Интересно, сколько таких затей было до этого?
– Двенадцать, – откровенно призналась Славянка. – Даже тринадцать: во Владивостоке у меня было две авантюры.
– Авантюры? – с усмешкой переспросил Круглов. – Вот, значит, как ты называешь свои дела.
– Не называть же мне их грабежами…
– А что, разве это далеко от истины?
– Да как сказать…
Они посмеялись. Круглов предложил еще выпить. Славянка возражать не стала, а Соня отрицательно покачала головой. Машенька тоже отказалась. Поднявшись, Круглов чмокнул её в лоб, потрепал Соню по щеке и попросил их подождать его наверху.
– Я жду междугородного звонка, так что вы посидите там, пожалуйста, на телефоне, пока мы закончим здесь разговор.
– Да, конечно.
Их безропотно оставили наедине. Славянка залихватски опрокинула в рот рюмку и фыркнула. Вдруг нестерпимо захотелось в ванную. Опуститься в горячую воду с головой, чтобы был пар и много радужной пены. От этой мысли и выпитого коньяка она опьянела. Да еще и голод дал о себе знать с новой силой. "Может, заплакать? – подумала она. – Попробовать его растрогать?"
Но она отбросила эту мысль.
– Ты много наглупила, – проговорил Круглов.
Славянка послушно кивнула:
– Знаю.
– И не только в Сочи. Ты уже сегодня успела наделать глупостей. На твоем месте я бы не был столь откровенен.
– Почему?
– Смертью пахнет. Тебе повезло, что всё так обернулось. На будущее знай – никому об этом деле ни слова, договорились?
– Я понимаю, Максим Андреевич, но у меня не было другого выхода. Без денег, без крыши, без знакомых…
Она и сама понимала, что язык распускать не стоило, и удивлялась теперь, как она осмелилась рассказать обо всем незнакомым людям. Наверное, гибель Сергея подействовала на неё так сильно.
– Без денег, без крыши, – со смешком передразнил её Круглов. – В Ростове это тебя не сильно смущало.
Славянка насторожилась:
– В Ростове? Но как… Откуда вы знаете?
Круглов развел руками:
– Как видишь, не такая уж ты таинственная личность, как хочешь казаться. Стоило лишь навести справки… Но ты можешь не волноваться: дальше Ростова мне ничего о тебе неизвестно. Да и об этом я узнал по чистой случайности – ты много там наследила.
"Да, наследила я там порядочно, – подумала Славянка. – И всё-таки интересно, как он узнал? И к тому же так быстро?"
В Ростов-на-Дону она приехала в середине мая, прямиком из Волгограда, и так же, как и сейчас, не было у неё ни денег (последние гроши она истратила на билет в общем вагоне), ни знакомых. Впрочем, к жизни она относилась как к глубокому колодцу, из которого все, даже нищий, могут напиться всласть. Только к колодцу этому надо подходить со своим ведерком. Желание облапошить кого-нибудь немедленно подмывало её.
И случай подвернулся довольно быстро. Все началось с того, что около одной из гостиниц, где Славянка бесцельно околачивалась, какой-то делец в «Мерседесе» цвета белой ночи принял ее за проститутку. Как оказалось, он был германским бизнесменом и по-русски говорил вполне прилично, если не считать акцента, впрочем, довольно милого. Сидя за рулем автомобиля и глядя на нее с самым серьезным видом, он похлопал рукой по сиденью рядом с собой: садись. Удивленно оглядевшись, Славянка ткнула себе в грудь пальцем: я? Немец кивнул. Терять ей было нечего, но зато найти можно многое, и она, недолго думая, улыбаясь села в «Мерседес». Самым решительным образом положила руку ему на колено. "Здешние путаны меня разорвут", – мелькнула мысль.
– Сто марок, – сказала она. – Понимаешь? Хундерт маркен… Ферштеен?
Немца звали Рудольф. Руди Айсен. Ему было двадцать пять лет, и в Ростов он прилетел по делам торгового предприятия со странным названием "Норден Винд". В Гамбурге у него оставалась молодая жена с годовалым сыном.
Руди оказался довольно милым парнем, очень смешливым, и, как выяснилось, за Славянкой он наблюдал со вчерашнего дня. Ja, она очень красивая девушка. Ja, она ему очень нравится. Ja, он хотел бы познакомиться с ней поближе.
Что ж, поближе так поближе, нечего было два часа катать ее по городу и кормить в ресторане таким обедом, после которого хотелось только одного – поскорее заснуть. Однако одной ночи ему показалось мало.
– Я хотел бы с тобой встречаться, Ярослава, – сказал он наутро, достав бумажник. – Часто.
"За ночь по сто марок – это неплохо", – мигом прикинула Славянка. Она не знала расценок местных путан, но, исходя из собственных потребностей, это были неплохие деньги.
В голове у нее уже начинал рождаться новый план. Хороший немецкий парень Руди Айсен и не подозревал, что плывет прямо в расставленные сети. Насколько Славянке удалось выяснить, Рудольф приехал в Россию довольно давно и собирался пробыть здесь еще как минимум месяца два, так что времени у нее было предостаточно.
На пятый день план созрел окончательно. Самым сложным было должным образом обработать самого Рудольфа, но Славянка, твердо знавшая, что "ночная кукушка всегда перекукует", была уверена в себе на сто процентов. И не зря. Доведенный до любовного исступления, славный немецкий парень на пятый день готов был душу заложить, лишь бы угодить своей русской подружке. Важно было не переиграть.
– Мне нужна твоя помощь, – заявила она Рудольфу воскресным вечером, перед тем как улечься к нему в постель. – Хильфе. Помощь. Андестенд?.. То есть ферштеен?
– Когда ты не пытаешься говорить по-немецки, я понимаю лучше, – заметил Руди. – Но мне странно – чем я могу помочь? Разве у тебя есть какие-то проблемы?
"Главное, не переиграть", – еще раз осадила себя Славянка. И деловито сообщила:
– Есть. Мне нужны деньги. Мне нужно…
И тут она назвала такую цифру, что сама ошалела от своей наглости, и сразу же заговорила быстро-быстро, чтобы Рудольф не успел ей ответить категорическим отказом.
– Не пугайся, это только в рублях сумма кажется такой огромной, в марках она гораздо скромнее. Правда, я не знаю точного курса, но что-то около десяти тысяч. Ведь это не так уж и много…
– Для чего тебе такие деньги? – насупившись, спросил Рудольф.
Славянка приняла страдальческий вид:
– Не подумай ничего плохого, если бы я не оказалась в трудном положении, я никогда бы не стала у тебя ничего просить.
– Не говори так, – сказал Рудольф. – Мне для тебя ничего не жалко.
"Как же, не жалко тебе, – с трудом удерживая маску страдалицы, подумала Славянка. – Сто марок за ночь на проститутку ты тратишь с легким сердцем, а из-за каких-то десяти тысяч сразу же стал задумчивым".
– Мне надо всего десять тысяч, – жалобно попросила она. – На пару недель, не больше. Максимум через пятнадцать дней я тебе все верну, даже с процентами, если пожелаешь. Впрочем, извини, я не должна была у тебя ничего просить. Ауфвидерзеен.
Она сделала вид, что собирается уходить, но Рудольф придержал ее за руку.
– Одну минуту. У меня сейчас нет при себе таких денег, но, думаю, завтра я смогу их взять в кассе предприятия. На пятнадцать дней.
Славянка без особого труда изобразила бурную радость.
– Миленький, ты просто не представляешь, как ты меня выручил!
Она кинулась к нему в постель и устроила ему такую ночь, что на следующий день уже к одиннадцати часам он со счастливым лицом передал ей стопку дойчмарок.
