– Иди, расскажи атаману о волшбе ворона.
– Ага! —толмач вскочил на ноги.
______________________________
* дощаник – небольшое плоскодонное, собственно, речное судно, сбитое из досок. На таких судах помещалось 30—50 человек с грузом.
**заводская девка – девушка приписанная к одному из уральских заводов (в те времена очень редких).
***Русско-Шведская война 1609—1615 годов. Тогда шведы воспользовавшись российским «Смутным Временем» совершили ряд военных походов и захватили земли нынешней Карелии.
****то что вороны могут разговаривать употребляя по прямому назначению около 200 человеческих слов нередко упоминается в научных источниках.
– *-
К полудню ветер переменился и усилился. Подняли парус. Темные, тяжёлые морские валы раскачивали дощаник. Кораблик неудержимо летел на север.
– Вперёд, братЫ!
«Нужно постоянно следить за морем! Слова ворона – знак Божий! Ведь, сие не наваждение… Толмач свидетель тому… Это к моей Удаче! Моей!» -думал молодой лекарь, грызя ноготь. Предчувствие чего-то хорошего, которое вот-вот произойдёт радовало. Вселяло уверенность в хорошее будущее…. «Помогай, Господи, рабу твоему Акуну!?» – юноша трижды перекрестился, глядя на восток.
– 3-
Недалеко от побережья поднимаются в небо чёрные скалы небольшого островка. Окружённые несмолкаемым грохотом прибоя, они дрожат от криков бесчисленных стай морских птиц. Это царство пернатых, которые считают его раем (или, как минимум, полураем). Все эти скалы, отвесные стены которых покрашены жёлто серыми полосами помёта птичьего народа, населены сотнями чаек и кайр, бакланами и моёвками, ипатками и топорками. Испокон веку здесь они гнездятся, здесь выводят потомство, здесь живут.
Каждое пернатое племя занимает отдельную часть острова. Топорки обжили песчаные откос. Тут они устраивают свои гнёзда в глубоких норах. Бакланы и крупные хищные морские чайки захватили вершины гранитных утёсов. Кайрам (родственникам чаек) нравится селится на уступах и в трещинах скал. Зеленоватая синь моря, лазурная синь небес, дымка облаков, крохотный каменный остров и галдящие тучи птиц.
Две кайрыши (жительницы небольшого уступа), с глухим гортанным ворчанием, затеяли ссору, которая плавно переросла в драку. Мужья скандалисток, незадолго вернувшиеся с рыбной ловли, тоже приняли участие в споре. Мало-помалу скандальная борьба двух семейств взволновала соседей. Те присоединились к свалке. Шум, гам, драчливо и даже весело. Но в пылу бурной забавы посыпались яйца, которые высиживали птицы. Дерущиеся этого не замечают и в свару ввязывается всё больше и больше участников… А вот морские чайки всё замечают, они мигом оказались возле места стычки, спеша воспользоваться неожиданной вкусной добычей. Некоторые из падавших яиц чайки ловко подхватывали клювами и тут же, во время полёта, высасывали, а другие поедали на скалах… Успокою, тех читателей кто огорчился за глупых кайр – самки отложат новые яйца. (Природа предусмотрела подобные выходки вспыльчивых птиц).
Казачий дощаник скользил вперёд, зарываясь носом в волну; движимый, для многих, непостижимой силой. Наполненный ветром парус, казалось, вот-вот сорвётся с мачты или будет изорван в клочья.
Из-за небольшого скопища скал, над которыми кружили и кричали стаи птиц, показался невысокий как бы айсберг… В действительности то была приличных размеров льдина, двигающаяся против ветра. На льдине что-то чернело. «Следи за морем!» – стукнуло в висках молодого казака. Акун, указав на льдину, бросил через плечо толмачу:
– Что тама? Влезь на мачту, присмотрись!
Ногаец быстро выполнил указания казачьего писаря-лекаря. С высоты мачты, он пристально смотрел приложив ладонь козырьком ко лбу. Вот толмач взмахнул рукой и прокричал:
– Дикарь тамась. Мёртвый, кажись.
«Следи за морем!» -обжигало мозг Свенельда- «Похоже – это оно!..Чувствую оно!..» Лекарь подбежал к Москвину:
– Атаман, дозволь сплавать до льдины? Сниму несчастного…
– Стоит ли?
– Вспомни про вещего ворона. Чую – ОНО!
– Это для тебя ворон вещий… Ты ж грамотей.., а такой странный. Но ежели имеешь охоту.., бери ялик, плыви.
– *-
Лекарь и толмач добрались до льдины-айсберга на крохотной лодчонке (которая имелась на дощанике) весьма быстро. Дикарём оказалась девушка в потёртой меховой парке. Её руки и ноги были закутаны какими-то обрывками-лоскутами каких-то шкурок и пучками морских водорослей. Казалось, что туземка спит..Но сердце её не билось. «Мертва!» На груди дикарки белел овальный камешек на зеленой нити (если точнее – жилке). Вдруг по скуластому, почерневшему лицу туземки прокатилась слезинка…
– Ты видел?!? —в испуге дёрнулся всем телом казачий писарь.
– Ага!
– Что делать будем?
– Моя знает. Её нужно обмыть горячей водой и тюленьим жиром. Так делают с шаманами якутов. Может, оживёт*.
– Сие колдовство.
– Ага, но белое.
Туземку привезли на дощаник. А вечером, когда казаки причалили к берегу; обмыли найденную тёплой (почти горячей) водой и тюленьим жиром… Дикарка ожила.
– Свят, свят, свят! —крестился Вторый.
– Волшба это, -отодвигались другие служилые от воскресшей девы.
– Ну, и дальше чаво? —Москвин положил свою крепкую ладонь на рукоятку пистоля, засунутого за вытертый бархатный кушак.
– Бог подскажет, – Акун протянул туземке чашку с рыбьей юшкой**. —Попей, – сказал он ожившей девушке.
__________________________________
*это не фантастика, известно, что индийские йоги могут останавливать сердце и находиться в таком состоянии более двух недель… Разумеется, нечто подобное могли совершать самые искусные шаманы (колдуны, знахари) других народов.
**юшка – основное значение слова «юшка» – уха, то есть наваристый рыбный суп. Его называют также «юха» или «ушица»; здесь слово употреблено – как рыбный бульон.
– 4-
Следующее утро случилось золотистое и прозрачное, всё в солнечных бликах и всплесках ласкового восточного ветерка. Вокруг зеленела низкорослая тайга. Красиво пели лесные птицы. Воскресшая чудесным образом юная корячка, это была она – смелая и непокорная дочь шамана, о которой рассказывалось в начале этого повествования, долго лежала на постели из веток стланика, закрыв глаза и боясь даже шевельнуться, чтобы не спугнуть то удивительное чувство радости жизни, охватившее её. «Сегодня будет ласковый день, весь в брызгах солёной морской воды, освещённый добрыми лучами солнца…» Дикарка чувствовала – на неё кто-то смотрит и притворялась спящей: «Скоро я доберусь до родных земель, увижу отца – знаменитого шамана, ученика великого кудесника северных земель Видящего Духов Днём. Бледнолицые чужаки доставят меня к отцу на своей большой крылатой лодке. Всё будет хорошо! Очень хорошо – я знаю!»
Наконец девушка открыла глаза. Первое, что увидела дочь корякского колдуна: загорелое, чуть высокомерное лицо молодого чужака, спасшего её. Бледнолицый что-то произнёс.
– Русский шаман приветствует тебя, -перевёл смуглый чужак, выглянувший из-за плеча Акуна.
Скромная трапеза (завтрак) и вновь поход. Свежий ветер и задорные волны несли казачье судёнышко на север. Свенельд пытливо рассматривал свою подопечную. Худое, почти некрасивое лицо; смугла, скуласта. Но глаза: такие своеобразно длинные – чуть ли не до самых висков. Колдовские глаза – они украшали стройную и ладную дикарку. «Есть в ней эдакое!..»
– Как звать тебя, дЕвица?
Толмач переводил.
– Росомаха.
– А как оказалась на льдине?
На этот вопрос отвечать корячке не хотелось. Пауза. Сопя и ёрзая на корабельной лавке, она потупила взор. Но перед ней сидел тот, которому дочь кудесника обязана жизнью, и ещё девушка догадывалась – этот бледнолицый чужак в общем-то добрый человек, хотя и старается напустить на себя важность.
Росомаха рассказала Акуну свою историю: В одном из племён осёдлых ламутов тяжело захворал старый вождь и для его излечения призвали колдуна коряков Филина (отца Росомахи) – лучшего шамана той местности (ученика самогО легендарного и загадочного одноглазого кудесника-бродяги Видящего Духов Днем); так как другие шаманы оказались бессильны перед болезнью. Филин пришёл в деревню ламутов. Взглянув на страдающего, он сразу понял – старейшина обречён. Так коряк и объявил. Но умирающий вождь решил, дескать, колдун специально не желает его исцелить, мстя за притеснения чинимые ламутами корякам… Доказывать ламутскому тойону то, что он заблуждается было бесполезно, Филин скрылся. Однако люди умирающего вождя выследили и схватили дочь кудесника; надеясь выведать у неё убежище ворожея. Росомаха знала, если отец (ею горячо любимый) не вылечит больного (а излечить того было невозможно), то ламуты убьют Филина…
– И ты решила спасти отца ценой своей жизни?!?
– Нет… Тропа моей жизни долгая.., я знаю! —девушка двумя руками держалась за белый овальный камешек, висевший на её шее.
Акун удивлённо качал головой: «Вот тебе и дикари! Это не просто колдовство – это великая магия!..» Молодой лекарь быстро перекрестился: «Господи, помилуй!» Он вплотную столкнулся с чудесами и волшебством; ему даже сделалось как-то не по себе…
Так же Свенельд расспрашивал корячку, есть ли в её краях золото и серебро. Росомаха отвечала, мол, иногда в их земли приходят торговать богатые желтолицые чужаки с полудня*, которые тоже любят жёлтые камни, но её народ, как и ламуты не считает оные сокровищами и не умеет их искать. Хотя по берегам горных ручьёв некоторые подбирают те камни, что бы обменять их на замечательные товары полуденных пришельцев. Иногда.., очень редко…
«Вот оно ЗОЛОТО!» -лекаря бросило в жар. З О Л О Т О!
______________________________
* чужаки с полудня – имеется ввиду китайцы и корейцы.
– 5-
Поход отряда Москвина был долгим. Обычно днём казаки на своём дощанике шли вдоль берега на север, а на ночь делали привалы на материке, боясь в темноте напороться на подводные скалы. Иногда российские мореходы сталкивались с местными туземцами. Тогда служилые объявляли их подданными русского царя и обкладывали данью (ясаком): собольи шкурки либо какой другой мех, продовольствие. Обещая защищать от врагов. Обычно такие встречи заканчивались мирно. Москвин всегда выдавал тойону (вождю) инородцев какой-нибудь дар: медный православный крестик, иголки, стальной нож (очень редко), кусок материи или ещё какую мелочь. Видно было, что туземцы побаиваются чужаков и поэтому относятся к ним очень уважительно. Где бы ни останавливались казаки, везде (ну, почти везде) аборигены предлагали на ночь своих жёнщин и жаловались на разбои китайцев и корейцев, временами объявлявшихся в этих краях. Везде повергал в ужас аборигенов грохот русских ружей (в крайнем случае – сильно напрягал); хотя о стальном холодном оружии местные жители представление имели хорошее (но иметь представление и иметь в наличие – разные вещи). У тойонов и именитых туземных воинов иногда встречались китайские либо якутские стальные ножи и тесаки, некоторые гордились своими копьями с металлическими наконечниками.
Акун записывал количество собранных мехов, делал описание встречаемых народов. Впрочем, тех встреч случилось не много.
Следует упомянуть, в походе имели место и неприятности. Однажды казаков атаковала лодочная флотилия инородцев. Правда, после нескольких точных ружейных выстрелов дикующие* разбежались. Другой раз буря выбросила дощаник на берег; благо никто из людей не пострадал и уцелело судно.
_____________________________________________
* дикующие – так русские называли аборигенов севера живших ещё первобытно-общинным строем.
– *-
Тот день народился погожим. Ветер случился попутным, шли под парусом, ярко светило солнце. Дощаник некоторое время скользил вдоль своеобразных, высоких берегов, основание которых как бы лежало на фундаменте, сложенным из огромных гранитных глыбин: продолговатые глыбы, в большинстве напоминающие прямоугольники, поставлены на короткую сторону (по-простому – на попа); и сложены в фантастическую стену. Поверх той немыслимой стены, высотой саженей в двадцать, покоится сам берег, поросший травой и кустарником. А почти в центре сего гиганто-сказочного сооружения Природы, возвышается громадный каменный палец-скала, тридцать—сорок метров высотой, тоже сложенный из огромных глыб, около квадратной формы. И вот на вершине этого каменного столба, супружеская пара белоплечих орланов устроила, из крупных веток и сучьев, своё гнездо. Было видно, что орлиное гнездо возвышается над морем лет так десять уже или около того, так как было оно внушительных размеров: диаметром более трёх метров, высотой около двух. Мифический циклопический комплекс! Красиво и необычно!
Которую неделю казаки не встречали инородцев. Десятник Бессон, муж внушительных размеров, подошёл к молодому лекарю:
– Акун, не пойму тебя. Подобрал колдунью, нянчишься с ней, а как женщину не уважишь. В чём твоя корысть?
– Я обещал Росомахе доставить её в родные земли.
– И чЁ?
– Отец девы уважаемый шаман коряков. Мы спасли его дочь – он дружески настроит к нам свой народ. А там как получится… НО я уверен, что Росомаха принесёт нам удачу.
– ХЫ! Не договариваешь ты что-то… Тех диких мы и без шаманской дружбы приведём к присяге царскому престолу… У меня просьба: уступи девку на ночь. Надоело поститься. А инородка ничего бабенка – глазастенькая.
– Забудь и мыслить о том. Корячка тоже, со временем, сделается шаманкой. Она по их обычаям должна оставаться девственной – это как у нас монашки.
– Бреши больше. Ведьму жалко?
Крепкая ладонь Свенельда непроизвольно легла на эфес сабли, в глазах загорелся злой огонёк:
– Бессон, мне врать нет резону. Девку обижать не смей, она под моей защитой.
Десятник положил свою лапищу на рукоятку кинжала, заткнутого за цветной кушак (на тесном судёнышке это оружие в поединке, если суждено тому случится, более удобное).
– Кому грозишь, желторотый!?!
Вокруг стихли. Похоже, ещё мгновение и разразится кровавая поножовщина. Бессон много крупнее Акуна, бывалый боец и искусный рубака. Толмач, стоявший рядом с казачьим писарем, незаметно отодвинулся в сторону. Кто-то из служилых подначивающе выкрикнул: «Во-во, проучи немчуру!» Писарь-лекарь не собирался отступать – он напрягся, сощурил глаза, сжался как пружина…
– ЦЫЦ! —возник возле ссорящихся Москвин.– Что за склока?!?
– Атаман, прикажи десятнику не зарится на дикарку?! —лекарь не снимал ладонь с рукоятки сабли.– Под моей защитой инородка.
– Слыхал? —Бессон раздражённо топорщил усы.– Сам не ам и другим не дам. Ещё грозит. Не люблю таковских. Отойди в сторону, Ваня, мы с хлопчиком щя-я разыграем девку. Глянулась мне ведьмочка.
– М-молчать! —взревел Москвин.– Ссоры между своими не допущу. Девку вышвырнуть за борт!
– Стой!?! —Акун выбросил вперёд обе руки с растопыренными дрожащими пальцами, как бы гипнотизируя предводителя.– Оставь Росомаху на корабле, Иван Юрьев! Она нам пригодится, помяни моё слово, атаман. Оставь инородку на корабле! Скоро мы придём в её края, там знахарка сама уйдёт. Пригодится ещё Росомаха… Вспомни упреждение волшебного ворона!
В просьбах Свенельда была такая сила и убеждённость, что Москвин уступил. Атаман засунул за пояс пистоль, выхваченный в пылу спора, почесал седеющую бороду.
– Хым… Ладно, братЫ. Не трожьте девку (обращение к казакам ринувшимся исполнять приказание). А вы, петухи (обращение к сорившимся), быстро разошлись. Бессон, брось свои заскоки – связался с молодым.
Десятник раздражённо хмурился.
– Всё, всё остынь, Бессон, -Москвин дружески хлопал казачину по плечу.– Мово первого помощника-грамотея прошу уважать. Окромя его никто с бумажными делами в ватаге не справится. А с тебя, Акун, чарка водки. Вернёмся в Томск*, выставишь десятнику. Беречь друг дружку в неведанных землях следует, а не грызться… Нас тута горстка.
____________________________________
*Томск – в те времена являлся административным центром Сибири и Дальнего Востока. Первый острог (крепость) Томск основан в 1604 году по указу Б. Годунова казачьим головой Гаврилой Писемским и стрелецким головой Василием Тыркиным.
– *-
К вечеру стих ветер. Море, словно тёмное зеркало. Недалеко от дощаника медленно поднялись из воды пять больших чёрных плавников (высотой с аршин или около того). Сие не очень нравилась российским мореходам, а некоторых из них, как минимум, напрягало.
– Видал, опять энти огромадные хищные рыбины! —почти взвизгнул один из служилых.
Семейство китов-косаток стремительно приближалось к судёнышку. В двух-трёх метрах впереди каждого плавника поверхность моря ровная и слегка выпуклая, словно плёнка распираемая изнутри сильным дыханием. Плавники хищных китов вот-вот поравняются с парусником. Казакам казалось, что громадные «рыбины» идут на таран. Возможно косатки сознательно подшучивали над людьми. «Бог, не выдай!» Водная гладь лопается, и над волнами кипящими гейзерами взлетают фонтаны из глянцево чёрных, идеально обтекаемых голов… Косатки пронеслись мимо. Казаки облегчённо вздохнули: «Слава те, Господи! Уберёг!»
– Гребём к берегу, браты! —командует Москвин.
– 6-
