и с чанов капал алый жир,
там бездна ужаса и боли.
Живым сгорая от тревог,
лишившись разума и воли,
в божественный пришёл чертог.
Стал кожей чёрен – цвета ночи,
уже без перьев ангел был.
Пекло нутро, горечи очи,
едва хватало ему сил.
Пред Богом пал, хрипел надсадно,
про сон поведать он готов,
хватал губами воздух жадно,
за скрежетом не слышно слов.
Был путь его в сих муках светел,
смирился с данною судьбой,
и без остатка истлев в пепел,
он стал отныне сатаной.
*
*
Бывало прежде – бились боги,
забыв себя, друзей, врагов,
и не имел никто тревоги,
в разор вводили отчий кров.
Кто править станет небесами?
Кому вершить свою судьбу?
Того они не знали сами,
но затевали боротьбу.
За мир была меж ними схватка.
Одни держали крепко власть,
забрав её всю без остатка,
да суждено им вскоре пасть.
Потом придут другие боги,
вновь заменяя свет на мрак.
Для них ведь нет иной дороги…
Всегда так было. Будет так.
*
Цвести вишня не стала,
затаились в грусти лоси,
громко речь когда звучала
Тоётоми Хидэёси.
По земле бежала дрожь
и сбивались птицы в стаи.
Была то правда, либо ложь:
зароптали самураи.
В слезах вскричала цапля.
Подвёл Сэн-но жизни итог:
по мечу стекала капля,
лежала голова у ног.
Вот весны середина,
в ночи прекрасна трель цикад.
Волю принять властелина,
свершить сэппуку только рад.
*
Прекрасна ночь, свободен путь,
а завтра дел невпроворот.
Так почему бы не вздремнуть?
Водитель верно довезёт.
И сам собой приходит сон,
как не пытайся бодрым быть,
уже не слышишь чуждый стон…
Оборванная жизни нить!
*
*
Посредь врагов и пустоты
печаль, души гниение,
крушение надежд, мечты,
на ноль себя деление.
Изранен и истерзан весь,
почти оставшись без души,
пустого и гнилого смесь,
не нужен даже за гроши.
Как возопить? Как разорвать
смирения порочный круг,
оставить воли своей пядь
и одолеть души недуг?
Никак! В болоте жизни суть,
всегда гниению почёт.
Осталось только утонуть…
А кто согласен – пусть живёт.
*
И почему никто теперь не рад?
Зачем напрасно льёте слёзы?
Вы оглянитесь в прошлое – назад,
где растворились ваши грёзы.
А после посмотрите в глубь веков,
когда, не убоявшись казни,
на смерть во искупление грехов,
в которых род людской погрязни,
шёл человек, несущий тяжкий крест.
