Александр Александрович Студницын "Игра в дурака. Поэтический сборник"

По-моему лучше искусства есть пиццу без алого кетчупа.
Ты скажешь, что это губная помада.
В конце концов, она ала.
И то, что я вижу на унитазе, не значит, что ты его целовала.
Мне тоже гордиться нечем.
Я по всему городу скупаю аромасвечи и не чувствую запах.

Вчера снилось, что сгнила луковица.
Переворачиваюсь набок.
Во сне ты хитро застёгиваешь ленивую пуговицу.
Ты не чувствуешь запах.
Наяву мне улыбается человек, а рядом ребёнок куксится.
«Мама, у тёти вместо глазика пуговица».

Хорошо, что не луковица.
Что шляпа не набок. Так-то ладно. Запомни что ли!
То, к чему мы привыкли, меняется,
как мидия или устрица.
Я закрываю глаза на все пуговицы
и умираю, как просыпаюсь.

Дорогая, не видеть, как прыгнуть в море!
Я расстёгиваю глаза и чувствую себя голым.
Я расстёгиваю глаза, как ширинку, меня просят застегнуть обратно.
В Ленинграде нет моря.
А если есть, то со вкусом блокадного Ленинграда.

Танец Шивы

Самое страшное, ты не боишься чудовища,
у него нелеп вид.
Ты забыл, не красота опасна,
а то, о чём она говорит.
Мне нужно уйти в темноту,
я собрал её в себе сам.
Мои любовницы тебя найдут,
как вестники апокалипсиса.

Чтобы идти над пропастью,
нужно убить в себе стыд.
Смотреть в глаза дьяволу,
пока вопрос не закрыт,
Играя на раздевание
в карты, дама, валет?
Раз на пути стоит стыд,
меня это не останавливает.

То, что на свету прячут,
в темноте – напоказ.
Когда сгущаются тучи,
молния бьёт на счёт раз.
Пирсинг, тату – искусство?
покажи его мне, но не им.
Пирсинг издаёт звук
перед ударом молнии.

Танцующему танец Шивы
нужен высокий рост.
Ницше не видел пропасть
или ошибся всерьёз.
Тебя приучило чудовище
к солнцу за два часа.
Бездна смотрит в того,
кто от неё отворачивается.

Теперь мои строчки голые,
как детям ответ на вопрос.
Учителя прячут ноги,
под юбками варикоз.
Мне нужно идти ко дну,
маяк не для нас, прости.
Обо мне говорят потому,
что не могут сказать об опасности.

Спиритизм

Лето уходит, оставляя запах
гари и трупы птиц.
По дороге скошенная трава,
которую некому разгрести.
Говорят, так мало нынче в Подмосковье русских,
что мы сломали русскую деревню.
Да, это так. Вдоль дороги старики
стоят, как привидения,
то есть привидения, как старики стоят.

Лето уходит, а лес разграблен,
как мой опустевший дом.
Всё, что я потерял в квартире,
здесь – перевёрнутое вверх дном.
Осенью лес мне напоминает о смерти,
как выпотрошенные кресла,
как пятна алые в пустом луна-парке,
где дочь у соседей исчезла.

Лето ушло, а мода из детства
останется в этих домах.
Я не уверен, что узнаю соседа,
но уверен, что узнаю впотьмах
в штанах из моего детства,
из моего гардероба.
Мне нравится девушка, одетая чтобы
остановить моё вымирание
или сердце.
Сегодня у магазина
у неё кинопроба на раздевание
или бегство.

Лето вернётся, как возвращаются
воды, как возвращаются воды
моей реки.
То есть они стоят, и возвращаются,
как повершенные враги —
в гробах в другие деревни.
Мне захотелось ночью тайком
проследить за девушкой в русском селении.
Привидения в сущности – грустные люди.
Она подводит глаза,
как будто говорит с привидениями.

Мне нравится, что здесь на природе
все думают о чём-то своём.
Твоя смерть в России не вызывает эмоций,
как бездарный художественный приём.
Моя мама плачет по осени
и тусит на даче отца.
Говорят, старики заперты в осени,
для них она не кончается.

Вечером у магазина
долго никого нет.
У Девушки с кинопробы
в руке железнодорожный билет.
Она так похожа на осень,
уходит почти раздетая.
Она думает, что говорит с мёртвыми,
а это я, это я…
говорю с ними всё лето.

Пожалуйста

Как мысли о скором бегстве, квартира не заперта.
Кажутся незнакомыми – чашки сменили места.
«Ты в целом кому-то мешал» – мама проблему озвучила.
Из тебя неудобного сделают удобное чучело,
чего ты ждал?

Передо мной зубы – тридцать два зуба в ряд.
Это улыбка, по крайней мере, так говорят.
Тебе рады здесь, скажу, чтоб совесть не мучила,
Тебе были рады здесь, потому что искали чучело,
и ты им стал.

Звонок и шаги на лестнице, квартира не та.
О мёртвом заплачет женщина, случится беда?
Чучелу человека со мной говорить не наскучило.
У меня с ним общее детство, не делай из меня чучело,
пожалуйста!

Жемчуг

Ракушка, где в озере скрылся Урал,
треснула, как на яблоке кожура.
Улиткой надгробия сносит оползень,
время бьёт не точечно, а по всем!

Ещё год назад я в будущее верил сам.
Трещиной расползаются голоса.
Детский смех слышат мёртвые в озере
и тоскуют о море, как о себе.

Я в улыбке родителей эхо струн
взял с поездкой на море к себе в нору.
Где границы заката захлопнутся,
вспоминаю лицо своего отца.

Он от моря не смог отыскать ключа,
этот ключ у меня, хочется кричать!
Ракушка в руке рассыпается,