Невинная для разбойников
Реджи Минт
Оливия де Соль, баронесса из обнищавшего благородного рода должны выйти замуж на герцога. Однако добраться до алтаря не выходит – на свадебный кортеж нападают лесные разбойники… И два брата-вожака Ройс и Талер предлагают герцогу сделку – золото в обмен на невесту.– Ну, у всякой девушки есть что предложить мужчине. Попроси меня хорошенько, – разбойник внезапно шагнул вперед и Оливии пришлось отступить и вжаться спиной в стенку. Но Талер уперся руками в доски за ее спиной и наклонился, насмешливо глядя на Оливию.– Я…– Расплатись со мной. Ну? – он наклонился еще ниже, почти касаясь губами губ. – По своей воле, моя невинная овечка. Сама.Оливия потянулась к этим губам, внутри себя гадая, поразит ее прямо сейчас молния за такой грех или нет?
Реджи Минт
Невинная для разбойников
1.
Оливия де Соль, баронесса из обнищавшего рода пограничных баронов де Соль, сегодня должна была отправиться в трехдневную дорогу к алтарю. Свадьба планировалась сразу по приезде в замок будущего супруга.
Ее жених, герцог Арчибальд Фонтени, был очень знатен, богат, но на этом его достоинства оканчивались. Впрочем, если в сундуках полно золота, а брат заседает в королевском совете, то не так важно, что ты невысок ростом, у тебя пузо, которое не скрыть утягивающим дублетом, и лысина, блестящая, как монета на солнце.
Важно, что ты – герцог. Так что жених считался завидным, и любая из дочерей пограничных баронов посчитала бы за счастье сочетаться с таким человеком узами брака.
Но повезло именно Оливии. Поэтому сейчас она сидела на неудобном табурете, уже одетая в пышное свадебное платье, и ждала, пока закончат прическу.
Из украшений Оливия надела жемчуг. Он символизировал чистоту и невинность, которым невеста соответствовала. Да и других украшений у Оливии не было – отец все продал в уплату долгов ростовщикам.
Оливия поморщилась от того, что служанка слишком сильно потянула за прядь.
– Простите, госпожа, – та поспешно сделала реверанс.
– Поторопись. Через четверть часа нужно закрепить фату.
Оливии исполнилось девятнадцать, она была хорошенькой – сероглазой, светловолосой, с пухлыми губами.
Фигурой пошла в покойную матушку – так говорил отец. Высокая грудь, длинные ноги и крутые бедра – которые, впрочем, никто пока не увидел. Оливия, как порядочная невеста, берегла себя для будущего супруга.
В уже уложенных сундуках с приданым лежала специальная сорочка, в которой невесте следовало встретить своего суженого в первую брачную ночь. Оливия расшивала ее три года и успела закончить как раз зимой, когда приехали сваты. Свадьбу назначили на лето. Осенью и весной дороги до поместья де Соль были в ужасном состоянии.
Раздался лай цепных псов, отец держал охранную свору и проводил с ними больше времени, чем с дочерью. Впрочем, он и с бутылкой вина миловался больше, чем с ней. Оливия вздохнула. Грядущие перемены в жизни одновременно и пугали, и радовали.
Карета жениха вкатилась во двор. Сквозь приоткрытое окно Оливия слышала, как звонко процокали копыта по камням. Шесть лошадей. Богатый выезд. Остальная кавалькада ожидала за воротами поместья. Просто потому что особняк их был мал и не способен вместить столько народа.
Батюшка с самого утра уже заложил за воротник крепкого вина и пару раз норовил украсть у домоправительницы ключи от винного погреба. Та не давала. Впрочем, Оливию это волновало мало. Батюшка не поедет на венчание в церковь. Это было условие жениха.
Его светлость герцог хотел видеть только ее. И не скрывал, что от Оливии ему нужна только знатность рода. Впрочем, она и не рассчитывала на любовь. Это все сказки, что поют проезжающие мимо трубадуры. О принцессах и рыцарях, которые готовы за них идти на плаху или под венец. Ее жених был куда практичнее. И ждал от своей невесты такого же отношения.
Они виделись только один раз в день помолвки – герцог был хмур и нелюбезен. Говорил только с отцом, как будто Оливии и рядом нет, потом осмотрел ее с ног до головы, словно лошадь, кивнул и начал обсуждать приданое – земли за рекой. Земли были хорошие – две деревни. Но выглядело приданое весьма скромно, обычно за невестами такой знатности дают куда больше.
Про сундуки с приданым речи не шло: наверняка в герцогском замке такого добра с лихвой. И наряды Оливии там будут смотреться скромно и старомодно. Впрочем, это будет уже забота ее мужа – одеть жену подобающе.
На прощание герцог взял Оливию за руку, сжал запястье и проговорил значимо:
– Я надеюсь, что вы здоровы и сможете в краткие сроки родить мне наследника. Это в ваших интересах.
– Все в руках господа, сэр Арчибальд, – Оливия скромно опустила глаза.
С утра ей пришлось выдержать неприятную процедуру подтверждения невинности. И до сих пор хотелось закутаться в одеяло и никогда больше не выходить из спальни. Но долг был превыше желаний.
– О, тут дело точно не в руках, – ухмыльнулся герцог. – Я покажу. В брачную ночь. Жду с нетерпением.
Оливия кивнула, впервые подумав, что будь матушка жива, она бы не одобрила эту помолвку. Но дела отца срочно требовали вложений, желательно золотом. Земли же баронов де Соль находились в упадке. Последние две засухи и неурожай решили дело: казна барона опустела окончательно.
“И ему пришлось заплатить моей жизнью”, – печально подумала Оливия. Впрочем, даже не будь засух, батюшка бы порадовался этой свадьбе. Герцог был завидной партией, и породниться с ним мечтали многие, но немногие могли похвастаться столь древним происхождением, как де Соль. У баронессы за плечами стояла вереница славных предков, которые верно служили королю и приумножили его славу. Жаль только, что с каждым поколением золота в баронстве становилось меньше, деревни пустели, а леса становились непроходимыми.
И вот сейчас Оливия, уже в свадебном платье, расшитом серебряной нитью и мелким жемчугом, в сопровождении жениха и кавалькады слуг, должна была отправиться в храм для венчания.
До храма было три дня пути – между поместьем де Соль и землями герцога пролегали лесные чащобы.
2.
Безопасность свадебного кортежа должен был гарантировать отряд охранников. Не солдат, а разношерстных наемников.
Сам герцог тоже поиздержался за пару лет в стычках с баронами и пока не мог содержать собственных солдат в достаточном количестве. В том и крылся секрет женитьбы – более богатые семьи своих дочерей за него отдавать не хотели.
Охранники вид имели грозный, но даже Оливии было понятно – напади на карету кто-то поопытнее, и эти ряженые ничего не сумеют поделать. Оставалось надеяться на то, что последний громкий грабеж в этих местах произошел год назад. И после того, как королевские лучники прочесали чащобы, разбойники унялись.
Когда прическа была готова, а огромная кружевная фата заняла правильное место, Оливия посмотрела на свое отражение в мутном зеркале.
Сегодня ее жизнь изменится – не будет больше покоя родных стен, цветущего замкового сада и пьяных песен отца по вечерам. Не будет огромного портрета матушки в главном холле, да и самого холла она не увидит еще долго.
Покачивающийся от выпитого отец помог Оливии спуститься к карете. На прощанье скупо поцеловал в щеку, обдав винным запахом, и пустил пьяную слезу. Слеза исчезла в густой русой бороде.
– Оливия, дорогая, я надеюсь, ты отправишь мне весточку, когда я стану счастливым дедом.
– Конечно, папа. Я буду вам писать. Отправлю гонца сразу как приеду.
– Ну, сразу не надо, расстояния у нас большие, расходно это, – батюшка изобразил заботу о герцогском кошельке, хотя сам знатно облегчил его, торгуясь за дочь. – Веди себя достойно, дорогая. Помни о своей матушке, которая смотрит на тебя с небес.
Оливия кивнула и сразу погрустнела. Как раз матушку она помнила слабо.
Та скончалась, когда Оливии исполнилось семь, и с тех пор в поместье не было ни радости, ни порядка. Оливия как могла пыталась привести семейные дела в норму, но батюшка был большой игрок и любитель выпить. Уходил в загул два раза в год, а потом долго и горестно сожалел.
В итоге все доходы от земель исчезали в лавках ростовщиков и в карманах букмекеров. Деревни ветшали, крестьяне потихоньку удирали на другие земли, а леса наполнялись лихими людишками. И если еще сто лет назад взять девушку из семьи де Соль почиталось за великую честь, то теперь барон был готов целовать герцогу сапоги за такой широкий жест. А Оливию и вовсе не спрашивали, хочет ли она замуж за Арчибальда. Отцовская воля превыше всего.
Во дворе замка было солнечно и пахло готовящейся на кухне дичью.
Герцог против обычая из кареты не вышел, чтобы подать руку невесте. Только лакеи, разодетые в малиновые камзолы, гнули спины. Не сильно глубоко, да и на барона поглядывали нагло.
Оливия вздохнула, оглянулась на родные двери. Сколько она не увидит их? Год? Пять лет? Десять?
Из кареты раздалось нетерпеливое покашливание. Жених давал понять, что его терпение на исходе.
– Счастья тебе, дорогая моя, – пожелал отец.
Оливия кивнула, дождалась, пока служанка подхватит шлейф платья, и села в карету. Стоило двери захлопнуться, а на крышу упасть первым зернам и ромашкам, которыми на прощание посыпали процессию слуги, как герцог нетерпеливо стукнул в стенку кучеру, приказывая трогать.
– Как это утомительно, – пожаловался он. – Кто только придумал, что жених должен сам кататься за невестой! В соседнем государстве все решается куда проще. Сваты забирают невесту, и не нужно тащиться за тридевять земель самому. Впрочем, за такой милой куколкой можно и лично…
Оливия только скромно опустила глаза, но успела заметить, каким масляным взглядом герцог пялился на ее высокую грудь в вырезе платья. Мужчинам позволялось многое, но кровь все равно прилила к щекам.
Будущая свадьба страшила Оливию, а брачная ночь – тем более. Из-за смерти матушки некому было дать юной невесте наставления, а монахиня, которая нянчилась с Оливией, сама ничего о супружестве не знала. И только твердила, что жена должна во всем слушаться мужа, да творила крестные знамения.
Кухонные девки и прислужницы болтали всякое, но стоило только рядом появиться Оливии, как они умолкали и краснели.
Неизвестность пугала, но спрашивать о том, что будет, у герцога было еще страшнее. Да и не пристало порядочной девушке знать о таком до срока.
В конце концов, подумала Оливия, все выходят замуж и рожают детей, значит, ничего особо жуткого тут нет.
И богатая жизнь в большом замке представлялась куда как более интересной, чем прозябание в маленьком поместье на окраине страны.
Про замок герцога рассказывали многое. В основном купцы, что были там проездом. И все сходились на том, что такие богатства есть не у каждого, а некоторые шепотом продолжали, что замок будет побогаче королевского, жаль только хозяин у него так себе – больно любит спускать золото на охотничьих собак и прочие развлечения. Про “прочие” говорили тихо и с оглядкой на Оливию, хотя та не понимала, о чем они.
Но скоро все это: и герцогский замок, и земли – станет принадлежать Оливии по праву. А уж когда она родит наследника…
– По приезду будет венчание. В тот же день. А празднования отложены на потом. Приглашены многие важные люди, в том числе королевский племянник. Я надеюсь на ваше благоразумие, моя милая Оливия. Вы молоды, красивы, невинны – пока еще – и должны показать себя настоящей леди, – сказал герцог уже к вечеру, когда Оливия подумала, что будут они ехать в молчании все время.
Кавалькада за это время делала две остановки – на обед и на переправу через разлившийся ручей. Оливия из кареты выходила лишь раз – служанки накрыли для нее отдельный столик с едой. Но остановки были краткими, а все остальное время она ехала в одной карете с будущим мужем, который то скучающе пялился в окно, то поглядывал на нее, как батюшка на бутылку с вином.
– Я постараюсь, ваша светлость.
Оливия боялась сказать лишнее, поэтому говорила мало и осторожно. Герцог вызывал в ней странное чувство. С одной стороны, ей следовало уважать его и почитать, как своего будущего мужа, с другой – что-то внутри подсказывало: перед ней не самый хороший человек. И все прегрешения батюшки по сравнению с грехами герцога покажутся детскими шалостями.
– Постарайся, обязательно постарайся. Иначе мне придется проучить тебя, – неприятно улыбнулся герцог, неожиданно отбрасывая приличия и переходя на “ты”. – Будь любезна с королевским родичем, и если он захочет чего такого – не отказывай, да? Впрочем, откуда тебе знать, чего он захочет? Воспитана монашками, вокруг только крестьяне да овцы. Не бери в свою хорошенькую головку – я всему научу. Чертовы обычаи, приходится терять время, вместо того, чтобы начать обучение прямо сейчас. А ведь такая хорошенькая кобылка. Так бы и взнуздал!
Герцог пересел ближе, поднял фату, прикрывающую лицо невесты, и по-хозяйски ущипнул ее за щеку.
Оливия ойкнула. Щипок был неприятным, а пальцы у герцога холодные и липкие.
– Очень хорошенькая кобылка, – повторил он. – Породистая. И жеребята будут что надо. А уж какое веселье мы устроим в замке. У меня есть две прехорошенькие знакомые из горожанок…
– Ваша светлость, я прошу вас, не надо! – это было неучтиво и неправильно, но герцог выходил за грани приличий.
Однако он и не подумал прекратить, а жадно облапал ее за грудь и вжал в мягкий диванчик кареты. Обдал тяжелым дыханием.
– Такая спелая, – жадно прошептал он и ткнулся жирными губами ей в шею. – Так жаль времени. Я бы объездил тебя уже пару разиков. Глядишь, к венчанию ты бы была уже готова. А там и для королевского родича расстаралась бы. А то жмешься, как монашка… Давай, моя милая, приподними подол. Хочу посмотреть на твои хорошенькие ножки. А там и повыше погляжу. И потрогаю. Такой сладкий пирожок.
Оливия замерла, как птичка, попавшая в силок.
Теперь герцог вызывал отвращение. Его голос, его манеры, его липкий взгляд и жадные руки.
Как она ни пыталась приучить себя к мысли, что это ее будущий супруг и она обязана почитать его… Но то, что он говорил… И про своих подружек-горожанок, и про королевского родича! Она же его невеста и даст согласие на брак перед богом!
А герцог, этот ужасный человек!
Господи помилуй, он собирается подложить ее этому приезжему племяннику короля! Под чужого мужчину собственную супругу! Позор!
И главное, она абсолютно бессильна!
Оливия прикусила пухлые губы. Чтобы не закричать, потому что рука герцога по-хозяйски проникла под юбку и погладила бедро, а потом двинулась наверх. Ткнула грубо пальцами между ног и ловко раздвинула бедра.
– Нет! Ваша светлость! Нельзя!
Что же делать?!
3.
