Ольга Юрьевна Морозова "Чернокнижник"

– Да я не тебе, себе попросила, чтобы спать получше… не гневайся, доченька, травка-то помогает.

– Ну как хотите, только не расстраивайтесь, прошу вас! Я спросить хотела, тут один мой знакомый хочет ужинать у нас. Может, пригласим его на неделе?

– Конечно, Наденька! Буду очень рада. А кто он такой?

– Знакомый.

– Ухаживает за тобой?

– Не знаю пока, мы недавно знакомы, полгода еще нет.

– Уже полгода? Наденька! И до сих пор ты не представила его мне?

– Я не знала, надо ли это делать. А теперь вот он сам захотел.

– Вот и слава Богу, что захотел! Конечно, ты ему нравишься, разве иначе он захотел бы в дом войти?

– Да кто его знает? Может, и нравлюсь…

– Вот и хорошо, доченька! Напиши ему, пускай непременно приходит.

– Напишу. Ладно, спать уже пора, пойдемте, матушка.

– Иди, милая, иди, я еще посижу, кружева поплету… пристрастилась я кружева плести!

Надин встала и ушла к себе в спальню, оставив Дарью Спиридоновну одну.

На следующий день Надин написала письмо Савве с приглашением. Ее охватила неясная тревога, природу которой она не могла разгадать, и потому приписала это обычной осенней хандре.

На следующий день Савва явился к ужину с большим букетом белых хризантем, который вручил Дарье Спиридоновне. Она всплеснула руками и запричитала:

– Ну что вы, зачем же такое великолепие? Ну красота же какая! Груня! Где ты, Груня?! Возьми же цветы и поставь в вазу!

Груня подбежала и приняла из рук хозяйки цветы. Савва представился и поцеловал руку Дарье Спиридоновне. Та отчего-то засмущалась.

– Пройдемте к столу, Савва Андреевич! Мы для вас курочку зажарили! Наливочка у нас своя, вишневая. Забористая!

Надин молчала. За столом Дарья Спиридоновна еще больше разговорилась – наливка сделала свое дело.

– А кто ваши родители, Савва Андреевич?

– Они умерли, когда я маленьким был.

– Какое несчастье! Так вы сирота выходит?

– Меня дядя к себе взял, воспитал.

– Это хорошо, а что, позволю спросить, с вашими родителями случилось?

– Отец на охоту зимой пошел, заблудился, замерз, подхватил воспаление легких. Так и не выкарабкался, скончался в горячке, царствие ему небесное. А мать недолго после него прожила, угасла. Чахотка. Но это она из-за отца, не могла смириться с его смертью, любила очень. Мне тогда 5 лет было, я их и не помню вообще.

– Вот ведь трагедия! Ну а дядюшка с вами хорошо обращался?

– Хорошо. Он мне дал приличное образование. Наследство мне от родителей досталось – заводик парфюмерный и имение. Все это неплохой доход приносит. На эти средства я, собственно и живу. Не жалуюсь.

– А у нас вот с Наденькой доход не велик, но на скромную жизнь хватает, и слава Богу! Муж мой покойный кое-что нам оставил, да родители мои, так что не бедствуем. Наденька у меня не бесприданница.

– Я за деньгами не гонюсь, мне человек важен. А Наденька у вас всеми достоинствами обладает.

– Да, Наденька у меня просто золото! Только серьезная очень, не по годам. Нарядами и побрякушками совсем не интересуется.

– Это как раз достоинство, а не недостаток. Эти жеманницы на меня скуку нагоняют, признаться.

– А вы в городе живете? Или в имении своем?

– Пока в городе, но на днях в имение поеду, к дяде, заболел он.

– Ну надо же! – Дарья Спиридоновна раскраснелась от наливки и театрально всплеснула руками.

– Хочу вот Надин пригласить к себе в имение, скрасить мое одиночество. Вы приедете, Надин? – Савва проникновенно посмотрел на девушку.

Надин опустила глаза и хотела что-то сказать, но за нее ответила Дарья Спиридоновна.

– Конечно, конечно она приедет! Чего ей со старухой сидеть? Развлечется, дело молодое.

Надин наконец смогла вставить фразу в поток матушкиных излияний.

– Что же вы за меня все говорите? Я и сама ответить могу.

– Ой, и правда, что-то я все говорю и говорю! Благо язык без костей! Да вы не слушайте меня, Савва Андреевич, ешьте! Совсем я вас заболтала! Вы уж простите меня, но Наденька меня не балует, молодых людей в дом не приводит, вот я и набросилась.

– Да я не в обиде, не молчать же сюда пришел. Наливка у вас хорошая!

– Рады вам угодить! Пейте, я еще налью.

Посидели еще немного, Надин почти все время молчала, потом Савва откланялся. Дарья Спиридоновна, под впечатлением нового знакомства, стала делать Надин внушение.

– Наденька, какой Савва Андреевич жених завидный! Уж не упусти! А как на тебя смотрел! Как смотрел! Чую, скоро свататься будет!

– С чего это вы взяли?

– Материнское чутье. В таких вещах меня не обманешь. А тебе он как?

– Сама не знаю, не спрашивайте пока.

– Ну что, совсем не нравится? Вроде собой хорош… и культурный и обходительный…

– Матушка! Ну разве я сказала, что он мне не нравится! Если бы не нравился, я бы его в дом не звала…

– Ну ладно, не буду тебя больше мучить, но ты присмотрись!

– Я присмотрюсь.

– Вот и славно. А я прилягу пойду, наливочка в ноги дала, как ватные прямо стали!

Дарья Спиридоновна тяжело поднялась со стула:

– Груня! Убери тут, напировались…

Надин удалилась вслед за матерью.

Ночью Надин спала неспокойно, металась, будто приход Саввы в их дом повлиял на нее каким-то особенным образом. Она все время спрашивала себя, что такое с ней происходит? Неужели она влюбилась? Влюбилась как кошка? Вот он пришел к ним в дом, и она уже не находит себе места… что, если матушка права, и Савва действительно собирается сделать ей предложение? Что она должна ответить ему? Согласиться? Отказаться? Если она скажет, что должна подумать, он примет ее за капризную кокетку… конечно, он видит, что она к нему неравнодушна… но мысль о браке и детях, которые обязательно появляются в браке, пугала Надин.

К ней будут прикасаться мужские руки… они будут шарить по ее телу… она вынуждена будет подчиниться желанию мужчины… эти мысли и волновали и пугали ее. Хотя, в конце концов все так живут, не она первая, не она последняя. Перспектива остаться старой девой ничуть не лучше. Чего стоят одни жалостливые взгляды замужних матрон, в которых так и сквозит превосходство! Общество осуждает и отвергает женщин, которые не вышли замуж. Гораздо лучше иметь нелюбимого, но богатого мужа и любовника… Надин вздохнула – как все это мерзко! Неужели и у нее будет так? Неужели и она поддастся тлетворному влиянию света и пустится во все тяжкие от скуки и обыденности семейной жизни? Нет, она никогда не позволит себе так жить! Вряд ли и Савва стерпит такое, если конечно, она выйдет за него замуж…

Под утро Надин удалось уснуть и поспать несколько часов. Она встала позже обычного, твердо решив, что если Савва посватается к ней, она ответит согласием.

Савва стоял с саквояжем возле входа в имение. Дворовая челядь высыпала на улицу его встречать. Дюжий парень подхватил саквояж и понес его в дом. Савва последовал за ним. Пожилой дворецкий обратился в Савве с вопросом:

– Вы к дядюшке вашему, Демьяну Ивановичу сейчас зайдете? Он давеча о вас спрашивал.

– Сейчас. Только переоденусь с дороги. Как он?

– Плохо… вчерась в бреду метались, а сегодня потише вроде… я уж думал за батюшкой послать, да потом решил вас дождаться.

– Правильно решил, ступай, я сейчас приду.

Дворецкий тяжело потоптался и ушел, вздохнув и покачивая головой.

Савва переоделся и направился прямиком в спальню дядюшки. Тот лежал на белой простыне, бледный, с ввалившимися глазами и сухими губами, которые он постоянно облизывал. На скрип открывающейся двери он открыл глаза и сделал попытку улыбнуться.

– Саввушка! Приехал, дорогой! Наконец-то! Уж думал умру, и не увижу тебя!

– Ну что вы, дядюшка! Как я мог! Дела сделал, и сразу к вам.

– Умираю, я Савва, попа позови, исповедаться хочу.

– Может, рано попа? Доктора позвать?

– Сказал попа, значит попа! Не спорь! Устал я землю топтать, да и грешен, покаяться тороплюсь… завтра утром и позови! Слышишь? Ночь, думаю, перекантуюсь…

– Слышу, дядюшка, слышу. Сделаю, как вы велите.

– Ну а теперь иди, нечего здесь сидеть! Я спать хочу…

Савва молча удалился, зная, что спорить с дядюшкой бесполезно. Он пошел в библиотеку. Одна старинная книга интересовала Савву, он хотел найти ее. Как-то давно дядюшка вскользь упомянул об этой книге, но Савва слова его запомнил.

Потом попросил дядюшку показать книгу, но тот зашикал на него, накричал… сказал, чтобы Савва и думать не смел. Савва больше про книгу не спрашивал, но забыть не забыл. Долго ему эта книга покоя не давала. Тайком от дядюшки пытался искать ее, но не нашел. Дядюшка всякий раз как чувствовал, и словно из-под земли вырастал, когда Савва в библиотеку заглядывал. Савва плюнул и на время прекратил бесплодные попытки. И вот теперь, когда дядюшка болен… Савва даже себе стыдился признаться, что приехал сюда отчасти из-за книги. Сладок запретный плод, ох, как сладок!

Савва прекрасно знал, что его дядюшка одно время увлекся черной магией, чернокнижничеством… потом, видимо увлечение прошло, но книга эта самая черная осталась, и сейчас она будоражила воображение Саввы. Знал Савва и о том, что у дяди ничего толком не получилось, видимо, не создан он для колдовства… но он, Савва, другое дело. Может, конечно, все это и глупости, но кто знает?

Савва лихорадочно рыскал по книжным полкам. Книг у дядюшки было множество, самых разных, но нужной Савва найти не мог. В отчаянии он ударил ребром ладони по стене, ближайшая к нему книжная полка повернулась, и глазам Саввы предстала дверца сейфа, вмонтированного в стену. Савва погладил дверцу рукой. Конечно, она здесь, нет никаких сомнений. А ключ у дядюшки… надо незаметно взять его, никто не хватится, потому что никому нет дела до этой книжки. Никому, кроме него, Саввы.

Савва снова пошарил рукой по стене, и массивная полка встала на место. Савва сел за письменный стол и задумался. Лицо его окрасилось румянцем. Какая неслыханная удача! Вряд ли дядюшка сообщил бы ему, где находится книга. Унес бы тайну в могилу… но, видимо, кто-то очень хочет, чтобы книга осталась у него, а не была бы похоронена под слоем пыли.

Скрипнула дверь, и Савва вздрогнул. Дверь открылась, и Савва чуть не вскрикнул от ужаса – ему показалось, что на пороге стоит привидение. Но это был дядюшка. Он тяжело дышал, видно было, что путь в библиотеку дался ему не просто.

– Что ты здесь делаешь?– Дядя жадно хватал ртом воздух.

– Зачем вы поднялись?! Мне просто захотелось почитать… я не думал, что это так расстроит вас.

– Ты хотел найти ее? Признайся? – голос у дядюшки звучал хрипло, очевидно было, что ему трудно говорить.

– Вам не стоит так волноваться, дорогой дядюшка. Я вообще не понимаю, о чем вы говорите. Я хотел почитать на сон грядущий, и пришел сюда, чтобы выбрать себе книгу.

– Ты лжешь…– дядюшка вдруг закатил глаза, его затрясло мелкой дрожью, он попытался что-то еще сказать, но смог исторгнуть только нечто нечленораздельное. Он начал задыхаться и хватать ртом воздух. Савва испугался и подбежал к нему. Дядюшка упал, нелепо взмахнув руками, Савва закричал, и на его крик сбежалась челядь.

Все вместе подняли тело и перенесли его на кровать. Демьян Иванович не подавал признаков жизни. Одна его рука крепко сжимала что-то, висящее на веревке на шее. Савва осторожно разжал пальцы – это оказался ключ. Какая-то баба запричитала:

– Барин, барин-то помер! Господи Иисусе! Без покаяния! – Все начали истово креститься, а на бабу зашикали.

Савва велел звать священника. Когда дворня разбежалась, Савва снял ключ с шеи дядюшки и положил себе в карман. Потом кликнул баб, чтобы посмотрели за барином – вдруг жив еще?

Когда все утихло, Савва пробрался в библиотеку и проделал трюк с книжной полкой. Дрожащей рукой вставил ключ в сейф, боясь, что он не подойдет, и провернул его. Дверца поддалась, и Савва извлек на свет вожделенную книгу в черном кожаном переплете. От волнения у Саввы перехватило дыхание. В коридоре послышались чьи-то торопливые шаги, Савва быстро спрятал книгу обратно, закрыл сейф и вернул полку на место, сделав вид, что изучает корешки с названиями. Вошел дворецкий.

– Батюшка прибыли, они у вашего дядюшки сейчас.

– Так он жив? – изумился Савва.

– Да. Как вы ушли, пошевелился и застонал, видно в обмороке был. Батюшка его причащает. Кончается Демьян Иванович…– старик смахнул слезу, – большой души был человек! Уж как праздник, так и подарочки, и рюмочку поднесет, и про детишек спросит, и про бабу мою… не гнушался нашим братом… эх, да что там говорить! – верный слуга махнул рукой и отвернулся, плечи его затряслись.

Савве было чуждо это волнение. Он остался спокоен, как будто ничего не случилось. Но чтобы не прослыть черствым и неблагодарным, он сказал:

– Ну полно тебе, Евдокимыч! Не убивайся так… все под Богом ходим! – Савва попытался сделать скорбное лицо.

Евдокимыч тяжело вздохнул.

– Понимаю ведь, что все в руках Божьих, но слезы так и катятся, так и катятся окаянные! Словно баба какая… стар я тоже уже… мысли всякие лезут… что там да как? У Бога-то?

– Да ты поменьше думай об этом, дорогой мой! Или дел у тебя нет?

– Да есть, барин, есть дела-то… дел тех мне до самой смерти не переделать…

– Вот и ступай, делай дела-то… барина подготовить надо, распорядись там… я один хочу побыть, – Савве не терпелось остаться в одиночестве, и болтовня старика его только раздражала.

Евдокимыч еще раз вздохнул, повернулся и вышел, оставив, наконец, Савву одного. Савва закрыл дверь на ключ, чтобы никто больше случайно его не побеспокоил и вытащил книгу из сейфа.